У меня просто не нашлось слов. И вообще ничего не нашлось, кроме чувства безмерного удивления, благодарности за такое невероятное признание и совершенно отчетливого ощущения, что он абсолютно искренен.
— Спасибо, — Лин нежно коснулся губами моей шеи. — Спасибо тебе, Гайдэ. Спасибо за то, что подарила мне крылья. Ведь теперь я могу летать.
Я слабо улыбнулась.
— Носи на здоровье, друг мой. И учись летать снова. Ты ведь уже попробовал, да?
— Да, — счастливо зажмурился шейри. — И это было восхитительно!
Что на это можно еще сказать?
Я обняла его за шею и прижала к себе, слушая тихое урчание самого счастливого на свете демона и тихонько млея от ощущения его радости, как будто на самом деле она была моей собственной. Впрочем, так оно и есть — мне действительно было до безобразия хорошо. И внутри действительно грело понимание того, что моя безумная работа не оказалась напрасной.
Конечно, я не стала ему рассказывать о том, как вчера половину ночи изучала чужие крылья, сравнивая их с получившимися у Лина и отыскивая изъяны. Не стала говорить о том, как старый ворон, прыгая по громадному конскому телу, властно тыкал клювом в те места, которые казались ему недостаточно хорошими. Как я, чертыхаясь, ползала следом, угольком помечая все недочеты, которые он нашел в нашей общей работе. Как до хрипоты выспрашивала, пытаясь угадать, что именно и как надо выправить: кости, кожу, мышцы, суставы? Заодно, стараясь понять, что отвечает на это птица.
Глупо, вы скажете, доверять такое важное дело какому-то безмолвному летуну? Но я уже достаточно прожила в этом мире и немало поняла, когда начала потихоньку пользоваться силой Ишты. Особенно то, что здесь каждая живая травинка и каждая мошка представляла собой часть единого целого, называемого "Равниной". И у каждой травинки я могла получить ответ на интересующий меня вопрос — надо было только захотеть его услышать. А вчера ночью я была готова слушать. И была готова учиться хоть у последней пиявки, если бы только она смогла мне помочь решить эту трудную головоломку.
Но ни о чем об этом я не стала говорить доверчиво приткнувшемуся шейри. И не стала пояснять, что всю ночь работала над ним, как старательный хирург — над сложным, одурманенным наркозом пациентом.
Не знаю, кто уж был в этом виноват — старый ворон, обещание Лина подчиняться, удерживающее его заклятие или мой Знак, но, так или иначе, его неподвижное тело охотно реагировало на мои приказы. И даже тогда, когда разум был скован цепями сна, оно подчинялось мне, постепенно выправляя все то, на что указывал необычный помощник.
За несколько безумно трудных часов я нарастила, подтянула и укрепила необходимые для полета мышцы. Я создала для каждого крыла на кончиках еще по одному дополнительному суставу, долженствующему обеспечить его гибкость. Я упрочнила кожаную перепонку, натянутую между истончившимися костями. Упрочнила сами кости, воспользовавшись советом Теней и получив от ворона сдержанное одобрение. Я старательно изучила каждое перышко на неохотно доверенном мне птичьем крыле. Я измучилась до невозможности, пытаясь добиться, одновременно и гибкости, и нужной степени крепости тканей на крыльях шейри. Я раза три перекраивала каждое полотно и, наверное, все-таки не справилась бы, если бы требовательно ходящий взад и вперед ворон не подстегивал меня хриплым карканьем и иногда — чувствительным толчком острого клюва, от которого на моей светлой коже оставались багровые кровоподтеки.
Лишь под утро у нас получилось что-то более или менее пристойное. И лишь под утро пернатый помощник удовлетворился, наконец, результатом. Сам шейри к тому времени был похож на высушенную головешку, потому что опасные эксперименты тянули из него силу, как пылесос с мощностью в миллион киловатт. Однако я не дала ему высохнуть окончательно — моя рука, едва ворон кивнул и, будто не услышав слов благодарности, вспорхнул обратно на ветку, тут же легла на мокрый от пота лоб Лина. И оставалась на нем, постепенно отдавая силы, даже тогда, когда мои собственные резервы подошли к концу, а тяжелый сон сморил меня прямо на его исхудавшем теле.
Но теперь я уже не помнила этого. И теперь я, наконец, могла облегченно вздохнуть, потому что все было не зря. И все усилия были не напрасны: Лин может летать! Теперь — действительно может. И ради этого стоило мучиться, стоило страдать, плакать от бессилия и получать болезненные щипки крепким клювом. Ради этого стоило даже свалиться с ног от безмерной усталости, потому что для настоящего друга можно совершить все, что угодно. Если, конечно, ты умеешь ценить настоящую дружбу.
— Ты летаешь, — тихо прошептала я, гладя замершего демона. — Как же хорошо… покажешь?
— Конечно. Хочешь сейчас?
— Ужасно.
Лин тут же встрепенулся, поднялся, а потом отбежал подальше, с гордостью держа поднятые над спиной могучие крылья. Развернул их во всю ширину, заставив меня затаить дыхание от восторга, а потом подпрыгнул и… полетел. Действительно полетел! Да так, что у меня вырвался полный безумного облегчения вздох.
Конечно, этот полет был очень недолгим, неуклюжим и не слишком уверенным. Конечно, высоко он подняться не смог, потому что слишком много сил потратил минувшей ночью. Но он все равно самостоятельно держался в воздухе. И он смог, неловко покачиваясь с непривычки, так же самостоятельно приземлиться, гулко ударив по истоптанной траве крепкими копытами. Но, боже мой! Как же он был в этот момент красив! И как уместны, как прекрасны и как поистине совершенны были на сильном теле эти огромные крылья, которые он словно имел с самого рождения, а теперь лишь вспомнил и заново обрел!
— Я лечу! — в восторге крикнул небесам отдышавшийся демон. — Вы слышите: Я ЛЕЧУ!!!
Я только тихо, счастливо рассмеялась. А потом упала обратно на одеяло и неподвижным, горящим от восторга взглядом уставилась на далекое, но теперь такое доступное для него небо, которого ему так не хватало.
— Спасибо тебе, Гайдэ!!
— Тебе все равно придется их прятать, — с ноткой грусти сказала я, когда Лин, утомившись, снова прилег рядом. — И ты уже устал — полеты отнимают много сил.
— Я стану сильнее, — жарко пообещал он. — Я буду даже охотиться, чтобы не тянуть из тебя так много. Я научусь есть сырое мясо. Честно. Я на все готов ради того, чтобы снова летать без ограничений.
— Тебе придется много тренироваться.
— Я знаю.
— И днем не испытывать судьбу: вокруг уже не глушь, тут на каждом шагу деревни. А потом и города появятся.
Лин упрямо тряхнул гривой.
— Я стану учиться по ночам. А на день буду складывать крылья и прятать.
— Боюсь, тебе придется убирать их насовсем, — неожиданно с грустью поняла я. — Ни за какой сбруей эту красоту уже не спрячешь. А потом каждый раз отращивать заново и снова тратить силы, как сегодня.
— Мне все равно, — мурлыкнул демон, укладывая голову мне на живот и глядя снизу вверх преданными, горящими от счастья глазами. — Я сделаю так, как ты скажешь. И буду летать только ночью. Но я БУДУ летать, Гайдэ. Что может быть лучше этого?
Я в сомнении окинула взглядом его взмыленную спину: недолгий полет отнял у него много сил. Он не признается, конечно, но я и так видела, что ему тяжело.
— Я привыкну, — словно прочел шейри мои мысли. — Я буду тренироваться каждую ночь, чтобы стать сильнее.
Я прикусила губу.
— Это поможет, верно. Но ненадолго. Боюсь, тебе нужен источник собственных сил. Такой, чтобы постоянно пополнялся, независимо от того, где ты находишься и как далеко от тебя нахожусь я. Как думаешь, из Знака такой можно создать?
Демон неверяще вздрогнул.
— Из Знака Ишты?!
— Да. В нем же есть какая-то сила? А его отпечаток есть на твоей коже. Что, если как-то их связать и сделать работающий канал? Такой, чтобы ты мог брать энергию в любое время? И не рисковал свалиться на землю, когда силы внезапно закончатся?
— А получится? — недоверчиво посмотрел шейри.
Я только улыбнулась.
— Мы все равно попробуем. Причем, прямо сейчас. Садись.
Лина подбросило, как пружиной. Не успев опомниться, он уже плюхнулся на зад, смешно растопырив копыта и удивленно уставившись на меня огромными, забавно округлившимися глазами.
— Ой.
— Кхм, — только и смогла выговорить я, поняв, что последствия у данной им клятвы могут оказаться весьма и весьма серьезными. — Тебе не кажется, что ты слегка поспешил и малость переборщил с обещаниями?
Но шейри только прижал уши к голове и упрямо мотнул головой.
— Я привыкну. А поклялся правильно. Я знаю.
— Ну, раз знаешь… ладно, сиди и постарайся не шевелиться. Я сама не знаю, что из этого получится, но попробовать стоит. Согласен?
— Угу, — не разжимая губ, согласился Лин.
— Ох, ты ж горе… не надо понимать мои слова буквально, ладно? Иногда я могу брякнуть такое, что потом самой стыдно. Тем более стыдно, если ты от этого пострадаешь.
