дурной, – ответил я, махнув рукой в сторону драки. Оттуда доносились крики, ругань и редкие призывы мочить чурок, прерываемые резиновыми дубинками охраны. – По башке получил и один хуй полез.
– А то ты его не знаешь, – хмыкнула Ирка, помогая мне усесться на лавочку. Я поискал глазами Балалая и, не найдя его, вздохнул. – Все нормально?
– Ага. Это лысые. С ними Олег тут рядом терся. А сейчас съебал куда-то, – ответил я и, закурив сигарету, поморщился, когда желудок скакнул к горлу и меня затошнило. – Блядь.
– Воды лучше выпей, – Жаба протянул мне поллитровую бутылку и с тревогой посмотрел на драку. Правда, расслабился, когда в отдалении послышались звуки сирен, становящиеся все громче и громче. – Менты!
– Шухер! – заорал кто-то в толпе, и вся драка резко рассосалась. Лишь два охранника, тоже получившие пиздюлей, растерянно вертелись на месте.
К нам уже хромал Димыч, таща на себе ржущего, как лошадь, Кира. Он сбросил его на лавку и, отдуваясь, покачал головой.
– Пиздец ты дурной, Солёный, – хмыкнул он, присаживаясь рядом. Димыч вздохнул и пояснил, увидев, что мы на него вопросительно смотрим: – Он одного лысого на асфальт уложил и давай ширинку расстегивать. Дурной, говорю же.
– А хули он… – пьяно проворчал Кир. Адреналин уходил, и он, ожидаемо, поплыл.
– Погнали в клуб, пока нас не приняли, – сказал я. – Кир, идти можешь?
– Могу. Но недолго, – честно признался тот. Дим Димыч снова вздохнул и взвалил Кира на себя. – От души, братка.
– Меня только не обоссы, – ругнулся Димыч. – А то я тебе сам пизды дам.
Тем вечером Лялька от меня не отходила ни на минуту, а вот Лаки устроила Киру концерт, но в итоге покачала головой и тоже принялась обрабатывать синяки и ссадины водкой. Кир, наблюдая за ней, глупо хихикал, а потом отрубился, когда мы положили его на кровать.
– Хватило, блядь, ума, – проворчала Лаки, выбрасывая в ведро ватные диски.
– Да, ладно, Оль. Он тут не при чем, – вступился я. – Лысые его по голове шарахнули, когда он не ожидал, а дальше… ну, перемкнуло. С кем не бывает?
– Со мной не бывает, – сурово ответила Олька. – И с Иркой не бывает. И пиздани только, что мы бабы.
– Скины что-то совсем берега попутали, – вздохнул я. – Когда такое было, что у клуба доебывались? Тем более того, которым Абрек владеет.
– Ребята из тусовки Светы Кри тоже говорили, что до них скины доебываются, – вставила Лялька. Кри и её компашка были нашим предметом для шуток, потому что пёрлись по «Tokio Hotel» и прочей дребедени, но стебы были добрыми.
– Сейчас до всех доебываться начали, – припомнил Дим Димыч. – Мне за волосы в универе предъявили. Хули я волосатый, как баба.
– А ты?
– А я чо? – пожал плечами Димыч. – По ебалу дал. Вопрос в другом, Мих. Лысые нас никогда не трогали, а тут как с цепи сорвались. Кислого вон компашку почти на фарш пустили.
– Панки-то, блядь, им чем не угодили, – удивился я.
– Хуй его знает. Ща все опять на хатах и вписках собираться начнут, – Дим Димыч опрокинул внутрь себя стопку водки, поморщился и кивнул головой. – Ладно, хуй с ними. Я спать. Буданите завтра в девять, если не сложно.
– Не сложно, – кивнул я. – Тоже в универ надо заехать.
– Заебись, – зевнул Димка. – Тогда вместе поедем. Спокойной ночи, братушки и сестрички.
Лаки ушла спать к Киру, Ирка, чуть подумав, поехала домой на такси, Жаба свернулся в кресле рядом с Димычем, а мы с Лялькой заняли диван на летней кухне. Лялька, не отходившая от меня ни на шаг и очень молчаливая, расслабилась только тогда, когда мы легли и она, по привычке, положила голову мне на грудь.
– Испугалась, маленькая? – тихо спросил я. Лялька шмыгнула носом, и я почувствовал, что она улыбается.
– Немного, – ответила она. – У тебя голова в крови была и сам бледный, как Олька.
– Все нормально. Максимум сотряс небольшой, – хмыкнул я и, потянувшись, взял со стула сигареты. – Киру больше досталось.
– Кастетом его приложили? – спросила она. Я кивнул. – Уроды.
– Забей. Кира и не так пиздили, – усмехнулся я и, притянув Ляльку к себе, поцеловал. – Но ты очень трогательно обо мне заботилась.
– Иди ты в жопу, – рассмеялась она, а потом погрустнела.
– Что такое? – спросил я, ощутив слезы на груди.
– Ничего, – через силу улыбнулась она. – Просто взгрустнулось. У меня последнее время настроение ни к черту.
– Поделишься? – я лукаво усмехнулся и запустил руку ей под футболку. – Или можем…
– Нет! – резко отпрянула она, заставив меня вздрогнуть.
– Иди сюда, – прошептал я, снова притягивая её к себе. – Прости. Ну, дурак.
– Нет, это я дура, – истерично хохотнула она. – Просто день насыщенный был. Давай лучше просто полежим.
– Конечно, солнце, – кивнул я и, закурив две сигареты, одну протянул ей по привычке.
– А расскажешь мне сказку? – тихонько спросила она.
– Сказку? – хмыкнул я, но увидев два блестящих глаза, смотрящих на меня в ожидании, сдался. – Ладно. Будет тебе сказка.
– А про кого? – хихикнула Наташка, разом забыв о том, что случилось секундами ранее.
– Про… зайца, – задумался я. – Его звали…
– Жора?
– Да, Жора. Жора был красивым зайцем, – улыбнулся я, почувствовав, как Лялька прижалась ко мне и её дыхание выровнялось. – Ну, знаешь такой, серенький. Грудка белая, а уши черные.
– А глаза?
– А глаза? Хм, серые. Да, серые.
– Как у тебя?
– Как у меня, – снова улыбнулся я. – Ты слушать будешь, или тебе по жопе дать?
– Буду, – хохотнула Лялька. – Рассказывай.
– Жора был красивым зайцем, и нравилась ему одна зайчиха. Анжела. Заяц Жора в нее, можно сказать, был влюблен. Пиздец как влюблен. Снилась она ему, в мысли постоянно приходила, и все такое, – продолжил я. – Но Анжела на Жору не смотрела, что бы Жора ни делал. Он ей и цветы тайком таскал, и травку вкусную. Нарвет утром и к дому Анжелы притащит, а сам в кустах сидит, на глаза ей попасться боится. А Анжела эта, значит, блядовитая была.
– Миша!
– Чего? Сказка такая, что поделать. Анжела со всеми зайцами леса встречалась, а на Жору даже не смотрела. Однажды Жора набрался смелости и решил Анжелу на свидание пригласить. Пришел он к её дому, в дверь постучал, а когда Анжела открыла, вручил ей цветы и на свидание позвал. Только Анжела той еще сукой… то есть, нехорошей зайчихой была. Прости, солнце. Высмеяла она Жору перед всеми зайцами и сказала, что он е… глупый и наивный. Расстроился Жора и побрел прочь от дома Анжелы, освистываемый и оплевываемый остальными зайцами.
– А дальше? – тихо спросила Лялька, когда я взял паузу на перекур.
– Жора
