совсем рядом; он на голову выше и лет на пятнадцать моложе, в Эстер бурлила энергия.
И желание.
Она забрала тарелку и поставила на пол.
Он смотрел на нее с улыбкой во взгляде, а она снова стала шестнадцатилетней, двадцатитрехлетней, тридцативосьмилетней, сорокашестилетней чувственной женщиной – той, кем была всегда. Она все еще была женщиной, а не высохшей, подавленной, тревожной тенью самой себя.
Затылок у него оказался мягкий, и он не сопротивлялся, когда она притянула его к себе. Их первый поцелуй был не поцелуем – скорее нежным соприкосновением щек, носов, губ. Следующий был головокружительным и влажным и длился целую вечность – и в то же время всего секунду.
Эстер почувствовала, как у нее подкосились ноги. Ее уже много лет так не целовали, а может, и никогда.
Ален взял ее на руки и понес по квартире. Она смущенно уткнулась лбом ему в плечо, чтобы не встречаться с ним взглядом и не испортить волшебный момент.
В спальне он осторожно уложил ее на постель, и Эстер вдруг охватила паника. Кто вообще этот мужчина? Она его совсем не знает – понятия не имеет, что ему нужно.
За страхом пряталась и добрая порция тщеславия. Она действительно собирается снять одежду перед незнакомым французом? Обнажить возрастные пятна и сетку сосудов, дряблую кожу и хрупкие кости?
Он стал расстегивать ее блузку.
Видимо, да. Он двигался медленно и сосредоточенно, чуть неловко, и то, что он, видимо, тоже нервничал, помогло ей преодолеть собственную неуверенность.
Она снова его поцеловала. Он тоже ее хочет, с чего бы ему притворяться?
Ален уложил Эстер на спину – неожиданно грубо – и улегся сверху. Она закрыла глаза. От роившихся в голове мыслей задрожало тело.
Все произошло быстро, потом им стало неловко.
Вот как бывает, когда не знаешь друг друга, подумала она, не смея протянуть руку и погладить его по щеке. По крайней мере она еще на что-то годится.
Они недолго полежали рядом, после чего он встал и начал одеваться, не глядя на нее. Ясное дело, он пожалел, и Эстер отчаянно думала о том, как бы сгладить неловкость.
Одевшись, он обернулся и посмотрел на нее печальным взглядом.
– Извини! Я был слишком груб. Наверное, просто переволновался. Ты…
Он выдохнул и улыбнулся, говоря тем самым, что она потрясающая.
– Я всегда любил зрелых женщин. Умных. Красивых, опытных. Ты… выше моего уровня.
От удивления Эстер чуть не свалилась с кровати. Он не уверен?! Насчет нее?
Она рассмеялась.
– Я волновалась не меньше твоего. Ты просто невероятный человек, Ален. Правда! А я просто старая тетка…
– Стоп! Не смей так о себе говорить!
Он нежно поцеловал ее ладони и перешел к животу. На мгновение она подумала, что он собирается соблазнить ее еще раз. Тут он остановился.
– Сколько сейчас времени? Хотел спросить, можно у тебя машину взять? Мне надо перевезти из старой квартиры комод – его грузчики забыли.
Смеясь, она села в постели.
– Ты всегда вот так просишь соседей об одолжении?
Он небрежно развел руками.
– В нашем доме ты будешь пользоваться популярностью. Но у меня, к сожалению, нет машины.
– Ладно, voilà, что-нибудь придумаю. – Он наклонился вперед и целовал Эстер в губы – долго, – после чего отпустил ее и встал. – Мне надо бежать, chérie, но мы скоро увидимся. Очень скоро!
Она закуталась в одеяло. В дверях он обернулся.
– Chérie, а ты не дашь мне наличных взаймы? Пятьсот крон, тысячу? У меня друг есть, он нелегально такси водит – вдруг и мне с комодом поможет.
Эстер встала и потянула за собой одеяло.
– Я верну, только до банкомата дойду.
Из стоявшей в коридоре сумочки она достала тысячу крон и протянула ему купюру. Он взял ее и убрал в карман.
– Ты просто сокровище, спасибо! Я потом верну.
Он осторожно поцеловал ее в щеку и вышел за дверь.
Эстер стояла, завернув обнаженное зацелованное тело в одеяло, и слушала, как у нее колотится сердце – она едва могла дышать.
Глава 15
Когда Свенн с ребенком вернулись из бассейна, Анетта приняла ванну и, сделав глубокий вдох, рассказала ему о деле. Она не могла и дальше врать – количество напрасных поездок в магазин детских товаров все-таки ограничено.
Свенн восторга не выказал.
Она не могла его в этом винить. Пыталась объяснить, что это просто идея и ей хочется ее копнуть. Ясное дело, она не занимается расследованием всерьез, ей просто нужно проводить какое-то время без ребенка. А для нее это работа. Она пообещала вернуться к ужину. Свенн подставил щеку, и она поцеловала его на прощание.
Фреденс-хавн – одно из менее известных незаконных поселений Копенгагена, и расположен он совсем рядом с самым знаменитым, то есть Христианией. На Эрдкельгравен, возле леса удочек Рефсхалевей, в воде, в пятидесяти метрах от берега, островками плавали старые лодки, бревна, мусор и дома на колесах. Горстка обитателей уже десять лет игнорировала требование береговой администрации очистить гавань – вместо этого люди шли на все ради ее процветания. За листы гофрированного железа цеплялись растения в горшках, а над домишками развевался пиратский флаг.
Лишь припарковавшись возле газона, Анетта сообразила, что туда можно добраться либо вплавь, либо на лодке. Она подошла к берегу и стала смотреть на воду. Через пару минут на берегу, в десяти метрах от нее, появился молодой человек. На спине у него был футляр – неопытному глазу Анетты показалось, что внутри виолончель или контрабас, – а в руках он нес надувную лодку с Человеком-пауком и весло. Он спустил на воду лодку длиной максимум два метра, привычно опустился на колени и стал грести.
– Эй! Эй, там!
Молодой человек с футляром растерянно огляделся.
– На твоем судне еще одно место найдется?
Он заметил ее и сощурился.
– Ты к кому?
– К Марии.
Он замялся, стоял на коленях в надувной лодке – вид у него был довольно глупый.
– Она знает, что ты к ней идешь?
Анетта развела руками.
– Насколько я поняла, я должна была стоять на берегу в пять часов.
Когда врешь, лучше не вдаваться в подробности.
Он развернул лодку с Человеком-пауком и снова подгреб и берегу.
– Тесно будет.
– Сойдет. – Анетта подошла к кромке воды. – Что делать?
– Вставай на колени у меня за спиной и держись за футляр. И ноги чуть расставь.
Анетте удалось перебраться за спину молодого человека с футляром и не перевернуть лодку, но пока он греб к Фреденс-Хавну, Анетта вдруг увидела их
