там придурки живут.
– Придурками они не кажутся. Мария живет в доме на колесах у человека, который называет себя Графом. Но она отказывается разговаривать с полицией. Поверь. Если вы туда нагрянете, то просто спугнете ее. Если она уже не удрала.
Йеппе заглянул в холодильник. Ему хотелось выпить пива.
– Как ты ее разговорила?
– У меня была папка – от ее друга, с которым я познакомилась под землей у Вестерпорта.
– Папка? Под землей?
– Не суть. Она обрадовалась папке и в благодарность накормила меня авокадо. Скажи, ты пива дашь или просто развлекаешься, холод из холодильника выпускаешь?
Йеппе был вполне уверен, что алкоголь кормящим матерям нельзя, и закрыл холодильник.
– Извини, есть только молоко.
Анетта жадно затянулась сигаретой, встала и намочила окурок под краном.
– Она говорит, в интернате подростков держали в узде грубыми методами. Увеличивали дозу лекарств, связывали и оставляли без присмотра. Противозаконными методами. По ее словам, ответственность за это лежит на Рите и психиатре по имени Петер Демант. Мне окурок в ведро бросить или как?
Йеппе кивнул.
– Я такое уже слышал. Сам Демант говорит другое.
– Алиби?
– Говорит, что три последних вечера и ночи был дома. Вчера он полтора часа беседовал по видеосвязи с пациентом, который живет за границей. Вытрясти из Деманта имя было непросто, но пациент все подтвердил. Консультация закончилась в 23:30 – после ему было бы затруднительно встретиться с Ритой на месте преступления и успеть убить ее с полуночи до трех ночи – установлено, что смерть наступила в этот промежуток.
– Но не невозможно?
Анетта снова села к столу.
– Нет.
– Мария упоминала воспитателя по имени Ким, он погиб в результате несчастного случая. Она более чем явно намекнула на то, что его убили.
– Кто? – Йеппе сел напротив напарницы. Вид у нее был усталый. – Кстати, выглядишь хреново.
– А ты попробуй не спать по ночам.
– Я? Да я год не спал. Я только этим и занимаюсь – не сплю по ночам.
Они улыбнулись друг другу.
Улыбка Анетты переросла в широкий зевок.
– Если Кима убили и если мотив – заткнуть ему рот, чтобы он не болтал о происходящем, то все указывает на Риту Вилкинс или Петера Деманта.
– Из них двоих жив только один. По иронии судьбы, этот самый Демант выдвинул теорию, что сотрудников убивает кто-то из подростков. То есть Исак или Мария. Все указывают друг на друга.
Йеппе склонил голову набок, и у него хрустнула шея.
– Завтра утром я снова увижу Деманта – попробую из него еще что-нибудь вытянуть.
– Жутко интересно. Вот бы мне с тобой. – Анетта моргнула. – Но я могу поискать про Деманта в интернете, вдруг тебе пригодится…
– Анетта Вернер, ну что мне с тобой делать? – Йеппе удрученно покачал головой. – Кстати, Мария Бирк не упоминала девушку по имени Пернилла?
– Нет.
– Она тоже жила в интернате. Покончила с собой два года назад – через год после смерти Кима. По словам Деманта, именно из-за этого. Ее отец подал на Риту и Роберта Вилкинс в суд и вынудил закрыть «Бабочку». Он до сих пор горюет. И злится.
Йеппе развел руками и вопросительно посмотрел на напарницу.
– Кажется, тут все очевидно.
– Увы, к нему не подкопаешься – у него алиби на прошедшую ночь.
– Еще одно шаткое алиби, ну как у Шерлока Холмса.
Она улыбнулась – показались ее неровные зубы. Давно Йеппе их не видел. Он тут же заметил, что и сам улыбается.
– Ну, мне пора домой к семье. Или моя грудь взорвется.
Йеппе встал.
– Этого допустить нельзя.
В дверях Анетта остановилась и смущенно посмотрела на Йеппе.
Тот хлопнул ее по плечу.
– Передавай привет своим. Я зайду посмотреть на малышку, как только поймаю психопата, который выкашивает сотрудников лечебных учреждений Копенгагена.
– Или когда тебя уволят за то, что ты его не поймал.
Анетта стала спускаться по лестнице. Прежде чем скрыться, она крикнула на весь подъезд:
– Спокойной ночи, птенчик!
Глава 16
– Привет, Горм! Все нормально?
Он прошел мимо коллеги к вешалке. Горм сидел в комнате отдыха для сотрудников с чашкой кофе и с усталым видом скручивал в трубочку бесплатную газету.
– Да, спасибо. Хорошо бы пойти домой и отдохнуть. День был какой-то долгий.
Симон Хартвиг снял мокрый плащ, стараясь не закапать пол.
– Что-то случилось?
– Ну, они до сих пор нервничают из-за всех этих разговоров про труп в фонтане. Визит полиции не остался незамеченным. Но вроде бы начинают успокаиваться, поужинали.
Горм встал и отнес чашку в посудомоечную машину.
– Я обойду всех, пожелаю хорошего вечера, а потом домой поеду. Пойдешь со мной, поздороваешься?
– Только переобуюсь сначала.
Он достал из рюкзака кроссовки и стал завязывать шнурки. За его спиной откашлялся Горм.
– Хочу тебя кое о чем спросить. Вчера я заходил в помещение, где хранятся лекарства, – судя по журналу учета, их не хватает. Три коробочки психотропного, 10 миллиграмм, 30 штук. Тебе об этом что-то известно?
– В смысле?
– Успокойся, вдруг ты просто записать забыл?
– Нет, конечно!
Симон попытался говорить спокойно.
– Не знаю, куда они делись. А этому нет логичного объяснения? Их не могли соседнему отделению одолжить?
Горм покачал головой.
– Я проверил… боюсь, их кто-то взял.
Симон опустил глаза в пол.
– Кто это мог быть? Я?
Горм примирительно развел руками.
– Я этого не говорил. Но приходится спрашивать. Ты же знаешь, кража медикаментов – серьезное дело!
– Хорошо. Просто я об этом ничего не знаю.
Он вымученно зевнул, пытаясь скрыть взволнованное дыхание. Затем встал и указал на дверь.
– Обойдем всех?
Он торопливо скрылся от взгляда Горма и вошел в общую комнату, где шумел телевизор, а от кикера доносился смех. Одна из девочек подбежала к нему и обняла – ее искренняя радость слегка его успокоила.
– Вот это прием, как же здорово. – Он еще обвел взглядом стоящие в комнате диваны. – А где Исак?
– У себя. Он сегодня не голодный, хочет один побыть.
Последнюю фразу девочка произнесла с издевкой, будто уже много раз все это слышала.
– Пойду его проведаю.
Он подошел к комнате Исака, постучал и открыл дверь. Заглянул внутрь. Никого.
– Ты разве не говорил, что Исак у себя?
Подошел Горм – он как раз застегивал велосипедный шлем.
– Исака там нет. Где он может быть?
– Я не знаю.
Симон зашагал прочь, за ним – Горм. Комната отдыха, туалеты, ванные, комната для творчества, кухня, администраторская. Казалось, после каждого помещения он шагает все тяжелее и тяжелее. Исака нигде не было. Наконец они вернулись к
