Мишель неторопливо, стараясь соблюсти достоинство, покинул гостиную. Тереза, пряча лицо в капюшон накидки, поспешила следом. Марфа Ивановна, велев Дуньке не двигаться с места и не галдеть, сама проводила их до парадных дверей и убедилась, что они оказались на улице.
– Принес же дьявол эту шлюху, - сказал Мишель. - Я бывал у Захарова, и не раз. Он сам говорил, что коли некуда податься, я могу на его жилище рассчитывать, особливо коли у меня амуры с замужней дамой, он ведь сам проказник…
Тереза ничего не ответила. Музыка в душе уснула, проснулся разум, и она явственно слышала в голосе возлюбленного вранье.
Однако ничего не могла с собой поделать - шла и шла с ним рядом, почти не слушая слов и лишь пытаясь понять, что же такое с ней стряслось.
– Я люблю тебя, - вдруг как-то растерянно сказал Мишель. - Клянусь тебе чем угодно, люблю, я для тебя квартиру сниму, будем жить вместе… брось ты эту лавку! Какая из тебя модная торговка?…
– Не могу. Я обещала, что буду зарабатывать на жизнь этой лавкой, - тихо сказала она, ощутив наконец подлинный страх.
– Скажи, кто он, я встречусь с ним, - грозно пообещал Мишель. - Я не маленький, имею свои деньги, за лавку с ним рассчитаюсь. И можно ведь продать эту лавку со всем имуществом, а деньги ему отдать.
– Невозможно, - отвечала Тереза. - Я не знаю этого человека. Он ведь даже не сам дал мне эти деньги, а прислал с молодым человеком…
Тут она вдруг вспомнила - его фамилию, кажется, называл Клаварош! Давно, правда, это было, когда она опять осталась одна в покинутом особняке. Прибежав, он вкратце объявил, что будет служить господину… господину… Нет, русские фамилии были невыносимы. Тому, кто совершил налет на особняк и захватил врасплох шайку мародеров, он собрался служить! И служит по сей день… И звать того толстого офицера…
– Но он ведь где-то живет, где-то служит, - продолжал допытываться Клаварош.
– Мишель, я не знаю, где он живет… - тут ожило еще одно воспоминание. - Я лишь однажды встретила его в доме князя Волконского. Я привезла туда образцы лент и кружев для княгини. Я ждала, чтобы мне нашли извозчика, а он и господин князь поспешно вышли из особняка и сели в экипаж. Они меня не заметили, и я была тому очень рада.
– Он дружен с Волконским? - тут Мишель призадумался и более вопросов задавать не стал.
А Терезе и подавно после всего, что произошло, хотелось молчания.
Она сама себя более не разумела.
Мишель довел ее до лавки. Внутрь она не пустила - там сидели покупательницы, с которыми кое-как управлялась Катиш, и пора было браться за ежедневный свой труд - ублажать старых и молодых дур.
Он, собственно, особо туда и не рвался.
Тереза вошла, держа на лице любезную улыбку, заговорила по-французски, сама достала высоко подвешенную гирляндочку искусственных цветов, и вдруг поняла, что ей что-то мешает вести беседу и предлагать товар.
В голове звучала музыка, больше там ни для чего не оставалось места, полная голова музыки…
Та утренняя тема, которую взял для своей импровизации Мишель, под руками Терезы переплавилась в нечто иное, а сейчас, словно бы ведя по тропинке, привела к чему-то очень знакомому, однако - ночному…
Да, музыка была как-то увязана с беспросветной ночью. Хотя за окном ховринского особняка мелькали факелы.
В пронизанной музыкой темноте было видно лишь белое - и белые створки дверей, прямая линия косяка была искажена - это рисовался силуэт, который сливался с мраком, силуэт старого толстого офицера-преображенца, чью фамилию определенно называл Клаварош!
Но вспоминать ее уже не было сил, да и музыка мешала, да и покупательницы едва не перессорились за стальные пряжечки для туфель.
Нужно было как-то жить дальше в мире, где опять появилась музыка и потащила за собой все, что, казалось бы, улеглось и угомонилось навеки в темных и смутных глубинах души.
* * *
Как и следовало ожидать, в первый вечер рулетка была для всех диковинкой, игра шла не на деньги, а ради ознакомления, новинка понравилась и все прошло весьма мирно - Левушка даже обиделся на Фортуну. Вельможные старцы, над коими он посмеивался, все казались совершенно вне подозрений - ни один из них не мог быть сообщником шулеров. Вот только не в меру элегантный и галантный Клаварош, бывши принят за доподлинного маркиза, несколько смутил гостей - мартоны только на него и глядели.
К счастью, Клаварош сам осознал опасность и всячески показал - не являюсь-де петиметром и вертопрахом, щеголем и любовником, одной рулетке отдан всецело, и произнесенное почти сквозь зубы приглашение остаться на ужин отклонил - какой ужин, коли полон рот пламперов? Проглотишь еще невзначай!
Князь Волконский исправно предоставил список почтенных гостей. Архаров сидел над ним, чеша в затылке - никто не был ему знаком достаточно, чтобы сказать: нет, сей - вне подозрений. Марфа, проведя весь вечер в людской, донесла: слуги, понятное дело, судачили про рулетку, но никто ничего сомнительного не сболтнул.
– Твоя ловушка в первый раз и не могла сработать, - сказал в утешение Волконский. - Не жди в сей жизни невозможного! Ставь ее несколько дней подряд, хоть месяц…
– Пока Захарову не надоест, - буркнул Архаров.
Он не рассказывал Волконскому и половины того, что было в его понимании увязано с шулерской шайкой.
Заточение недоросля Вельяминова (которое, кстати, не могло длиться вечно!), исчезновение Саши Коробова, смерть Петра Фомина, смерть доктора Ремезова - все это пока оставалось известно только в полицейской конторе, а уж тайная связь между этими делами - и подавно. Что же касается Варвары Пуховой - Архаров все отговаривался тем, что старая княжна утаивает самые важные для следствия сведения. А после утреннего визита Марфы даже намекнул, что девицы, возможно, уже нет в живых, раз она по сей день никоим образом не объявилась. Про загадочную осведомленность противника о пропавших вместе с нею драгоценностях он тоже пока молчал.
А время меж тем шло и шло!
Федька, взяв себе в помощь еще двух человек, прочесывал те места, где был найден женский наряд Саши Коробова. Никто ничего не ведал, ни криков в ту ночь не слыхал, ни сомнительные вещи находил. Матвей Воробьев, которого, как человека, просили выяснить хоть что-то о накладных зубах из слоновой кости, ушел в запой. В номерах, где жил Фомин, более никто подозрительный с расспросами не появлялся. И Архаров все больше уверялся в том, что следы потеряны, французские мазурики затаились.
Вторично ловушка была налажена через день - престарелый проказник сочувствовал Архарову, но, имея не такую уж старую и в меру бдительную супругу. не мог ежевечерне ездить к своей мартоне.
Отправились высматривать подозрительные лица Марфа, Левушка и Клаварош с пламперами во рту.
Левушка прекрасно знал отношение господина Захарова к молодежи, и потому держался вельможных старцев, в сторону мартон и не глядя. Разве что на Дуньку-Фаншету, да и то - исподтишка. Очень ему было любопытно, во что превратилась девка из Зарядья, нацепив на себя фижмы с жемчугами.
А Дунька вела себя так, как и полагается хозяйке дома. Она, гордясь новым платьем, модного зеленого цвета, и безупречно белоснежным плиссированным газом, бойко торчащим из рукавов и вокруг декольте, и розовыми бутонами в высоко взбитых волосах, обходила гостей, каждому говорила нечто забавное, со всеми смеялась, и должное время провела возле рулетки. При этом Дунька тоже поглядывала на Левушку, как бы подсказывая: не будь фалей, гляди, как я хороша да прельстительна, а затем передай сие своему несуразному другу.
От Архарова, от Марфы и от своего сожителя она знала, зачем в гостиной стоит рулетка. И тоже невольно приглядывалась к тем, кто крутился вокруг диковинки, расспрашивал, учился делать ставки. Гости были все свои, испытанные, привычные, и их юные подруги тоже были Дуньке знакомы. По некому негласному договору мужчины не пытались тут друг у друга перебить молодую любовницу, однако Марфа присоветовала все же держать ушки на макушке: такой щедрый сожитель, каков господин Захаров, всякой пришелся бы по вкусу, а что ревнив - так это не беда! Коли Дунька от него бегать навострилась, то и любая другая эту науку живо осилит.
Потому обычно Дунька, всех обходя, изучала наряды возможных соперниц и их ужимки, ко всем проявляя любезность, улыбаясь сладенько и щебеча, как обезумевшая канарейка. На сей же раз она, подученная Марфой, еще и хотела понять - нет ли у кого из этих девок тайного галантонщика, которому завтра же будет рассказано про новую светскую игрушку?
Дуньке страшно хотелось сделать для Архарова нечто такое, чтобы он увидел в ней не только молодое и шустрое тело, способное оказывать определенные платные услуги. И потому она, обнаружив на четвертый вечер в гостиной пару незнакомых лиц, тут же насторожилась. Гости пришли, пока она, сидя у цифирной карты, учила товарку делать ставки посредством цветных костяных кругляшков.
