— Пусть так и будет, — ответил черный. — Все могут занять места, — и трое картежников вмиг побросали карты, а маленький мужичек с больным коленом отрезал бинт и завязал конец бантиком. Все, кто дремал, проснулись. Все, кто сидел, вскочили с мест. Все, кто стоял, построились на выход из коридора. — Можно занимать позиции, — разрешило существо в капюшоне. — И женщина… может.
— Мне нужен медиум, — сказала графиня, но никто и не дернулся. Народ только гуще столпился на выход. Еще немного и в помещении с окошком на потолке остался только нервный мужчина и то потому, что задница толстого пьяницы закрыла проход. Мира решила, что выбрала неправильный тон. — Вы слышали мою просьбу? — повторила она. — Мне нужен медиум! Пока не поговорю — никаких башен оборонять не буду.
Задница толстого воина проскользнула на лестницу. Нервный мужчина засуетился, задергался, забегал, спотыкаясь о скамейку, пока не ударился лбом о стену. Со стоном он повалился на пол и вывалялся в грязи, но графиня не двинулась с места. Проход освободился, факел на лестнице перестал дрожать от сквозняка. Мира склонилась над упавшим человеком и отпрянула в ужасе. Его колотила лихорадка, лицо искажалось, суставы выворачивались так, словно их не держали мышцы.
— Эй… — прошептала она. — Мосье?..
Человек замер и вдруг, вскочил на ноги, словно собрался напасть. Одним прыжком. Уверенно и точно, с ловкостью леопарда. Мира отпрянула. Лицо человека бледнело, губы синели, глаза раздулись и застыли как стеклянные.
— Мешочек… — выдавил из себя человек гулким басом, похожим на эхо в пустой кастрюле, — …его можно оставить. Прикажи — я велю отдать в гардероб.
Графиня не сразу поняла, что «мешочек» — непочтительное отношение к рюкзаку, прошедшему с ней огонь и воду, бессменному вместилищу и хранилищу дорогих вещей. Ее испугало лицо человека, который только что нервничал и вежливо улыбался кому попало. Новое лицо и голос не имели с прежним персонажем ничего общего, кроме грязного костюма и галстука, висящего на широкой петле. Графиня опустила «мешочек» на землю и на всякий случай достала Стрелы.
— Никто не имеет права забрать у меня то, что принадлежит мне по праву, — заявила Мира.
— Разве ты пользуешься Стрелой? — спросило ее существо.
— Конечно. Я открываю ею консервные банки.
— Тогда зачем ты держишь это в руках? Разве я похож на консервную банку?
— Стрелы — моя собственность. Могу держать сколько хочу.
— Истинного воина оружие не делает сильным. Оно утешает тех, кто ничтожен.
— Истинному воину наплевать, что о нем думают. Его дело — оборонять форт.
— Не оружие делает человека воином.
— Не надо тратить время на уговоры. Я свои права знаю, и буду оборонять вашу башню так, как посчитаю нужным. Если я пришла сюда по повторному приглашению… после того, как вы чуть не лишили меня всего… Если я здесь, то не для того, чтобы развлекать толпу. Я здесь, чтобы просить об услуге.
— Во-первых, — сказало существо, — это ваша башня. Ваше дело оборонять цитадель человечества от тех, кто хочет прогнать вас с Земли. От того, как стойко ты будешь обороняться, зависит будущее твоего народа. Мы — помогаем каждому из девяти храбрейших воинов человечества оказаться в нужном месте в нужное время.
— А во-вторых… — продолжила Мирослава, — то, о чем я сейчас попрошу, для человечества может оказаться важнее, чем оборона цитадели.
— Проси, — разрешило существо.
— Я прошу за Эккура.
— За кого?
— Вы плохо слышите или я тихо говорю? Я прошу за Эккура, за Ангела, который хотел помочь людям и теперь погибает на острове.
— Человек не может просить за Ангела, — ответил ей гулкий голос. — Можешь просить что угодно, за кого угодно…
— Я прошу за Эккура! — повторила Мира. — Если вы не можете выполнить мою просьбу, то катитесь к черту!!! Мне наплевать на человечество, которое однажды уметется с Земли!
— У человека нет полномочий просить за Ангела, — ответило существо и смягчило тон. — Даже если он лучший из воинов.
— Если вы не можете выполнить мою просьбу, организуйте мне встречу с тем, кто может.
— У человека нет полномочий просить невозможное.
— Может, я не в тот кабинет обратилась? — спросила графиня.
— Проси за любого человека. Проси за приговоренных к казни, что сидят под лестницей на цепях.
— Мне плевать на тех, кто сидит под лестницей. Я пришла просить за Эккура. Дайте мне говорить с Тем, кто имеет полномочия исполнить просьбу, и пусть Он сам мне откажет. Я буду говорить с Автором. Надеюсь, это не противоречит правилам? — существо нахмурилось и шатнулось вперед. Мира испугалась, что это чучело, обваленное в грязи, чего доброго на нее упадет. — Я пришла сюда только ради Эккура, — повторила она, — и прошу об одном: дайте мне говорить с тем, кто может решить вопрос.
— Эккур мертв. Его душа успокоилась там, где нашла себе рай. Он не захочет вновь обрести то, что отверг.
— Давайте, не будем решать за него.
— Что ты знаешь о Мертвом Ангеле, Человек? Что ты вообще можешь знать о жизни и смерти?
— Я буду говорить с тем, кто сможет помочь.
— Нет, будешь говорить с тем, кто согласится с тобой говорить.
— Может быть, Он все-таки согласится? Тот, кому нужен воин на девятую башню…
— Ему от тебя ничего не нужно.
— Значит, я зря трачу время, — пришла к выводу Мира и сделала шаг к лестнице, но существо качнулось и преградило «великому воину» путь. — Хорошо, я прошу не за тварь, которая выше меня по рангу. Я прошу за одного безумного парня. Просто отдайте мне мальчишку, в котором умирает Ангел. Позвольте мне увезти его с острова. Просто подарите, как святой кристалл. Ведь это нетрудно? Разрешите распоряжаться его судьбой, тем более что той судьбы немного осталось. Скоро он станет ребенком, и его отдадут в приют. Я хочу сама о нем позаботиться. Можно? — существо задумалось. — Разве я о многом прошу? Я хочу забрать человека с дикого острова так, чтобы за мной вдогонку не летели молнии, и земля не разверзлась под моими ногами. Просто скажите мне: да! Остальное — не ваша проблема. Так что решим? Мне занимать оборону у башни или послать вас к дьяволу?
— Занимай, безумная женщина.
— И где эта башня? Куда мне идти?
— Иди за мной.
В дольмене не было и крохотного окошка, только вспышки тумана освещали стены колодца из рая в ад. Сверху сияло чистое небо, снизу — смердела могильная чернота, словно в нее нагадили черти. В середине башни на узком выступе стояла графиня и ожидала. Ей обещали, что дверь откроется, и графиня верила обещанию. Дамы в вечерних туалетах, джентльмены в смокингах остались за толстой стеной, не предложив ее сиятельству бокала вина. Гладкие, скользкие, с растянутыми улыбками и плотными животами, они представлялись графине стадом, карнавальным шествием психических пациентов по ковровым дорожкам больницы. Жены послов, оскорбленные Жоржем, им же ограбленные банкиры, подстреленные скупщики векселей, министры, президенты и хоть бы один завалящий писака, которому можно вцепиться в бороду. Графиня была не против вцепиться в бороду любому из них, не разбирая вины, и немного потаскать по площади на потеху толпе. Каждого, кто сочинил в своей жизни хоть страничку. Каждого, кто довел до отчаяния ни в чем не повинный персонаж, даже если это резиновый кролик, она готова была лично тащить на плаху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
