— Станция слежения «Аретуза». Нейл повернулся к креслу:
— Вы ведь хотели попасть на «Аретузу», верно?
— Да, Гарлон.
— Дерьмо! — простонал Нейл. — Эта, мать ее, дверь…
— С кем вы разговариваете? — занервничав, спросила Ланг. — С калекой? И он может отвечать?
— Инквизитор Рейвенор — псайкер, — сказал Гарлон. — По какой-то причине он не может прочесть вас.
— Это потому, — кивнула Ланг, — что при отправке на Раец мы все снабжаемся блокираторами. Ку'куд кричит, когда мы его выжигаем.
— Кто?
— Колючий кустарник. Если бы не бригады огнеметчиков, ежедневно отбрасывающие его назад, он очень быстро охватил бы и задушил станцию. К тому же он психоактивен. По ночам он шепчет. А когда мы убиваем его, он кричит. Совокупный эффект и того и другого может приводить к летальному исходу. Поэтому перед отправкой нам обязательно внедряют пси-блокираторы, чтобы сохранить наше душевное здоровье. — Она наклонилась вперед и раздвинула волосы, открывая имплантат, встроенный в основание черепа. — Без этого вы очень скоро начнете страдать.
— Можно задать вам еще один вопрос? — поинтересовался Нейл.
— Думаю, можно, — ответила Ланг.
— Год?
— Что значит «год»?
— Какой сейчас год указывается на календарях? — спросил Нейл, глядя ей прямо в глаза.
— Конечно же, четыреста четвертый, — ответила она. — Четыреста четвертый, миллениум сороковой.
Глава восьмая
Когда они возвратились с поверхности, «Аретуза» оказалась холодна и негостеприимна. Она никогда не была ни слишком уютным судном, ни особо приветливым, но в этот раз, пройдя воздушный шлюз, они почувствовали особую промозглость и затхлость корабельной атмосферы.
Ануэрт возбужденно семенил впереди них.
— Файфланк что-то нашел! — провозгласил он.
— Надеюсь, это что-то стоящее, — обратился к остальным Тониус. — Я принял решение. И изменить его будет не просто.
— Давай вначале дождемся, что нам покажет Ануэрт, — произнесла Кыс. — Если это окажется корабль Сайскинда…
— Если, если, если… — эхом откликнулся Тониус. — Я хочу, чтобы мы легли на курс к Трациану уже ночью.
Кыс и Кара дождались, пока все выйдут из шлюза.
— Как ты думаешь, Пэйшенс, отправиться к Трациану — это хорошая идея? — спросила Кара, когда их уже никто не мог услышать. — Стоит ли надеяться на снисхождение лорда Роркена?
— Это решение Карла, — пожала плечами Кыс. — Может быть, он и прав, Кара. После того как не стало его, мы обязаны возместить причиненный нами вред.
— Но не стало ли?
— О чем это ты? — Кыс посмотрела на нее.
— Гидеону не привыкать выкручиваться из самых безвыходных ситуаций.
— Спасибо, конечно, Кара Свол, — ответила Кыс. — Вот только боюсь, что не разделяю твоего оптимизма. Я видела, насколько он был изранен, видела, как погиб Дом. Его больше нет.
Кара вздохнула, и Пэйшенс почувствовала, что бывшая акробатка готова разреветься.
— Нам здесь тоже нелегко пришлось, — произнесла Кара.
— О чем это ты?
— На корабле происходило что-то странное. Это повторялось снова и снова в то время, пока мы ждали вас. Не хотелось беспокоить Рейвенора, поэтому я ничего раньше не говорила.
— Что значит «странное»? — тихо спросила Кыс.
— Такое ощущение, словно на корабле завелись призраки, — невесело засмеялась Кара. — Вся команда перепугана. Никто не может нормально уснуть с того момента, когда мы стали слышать рыдания.
— Да, я заметила, что ты выглядишь усталой.
— Усталой?
— Выжатой как лимон. Дерганой.
— Да, верно. Как и каждый на борту. Даже если бы мы не услышали… этого.
— Чего? Рыданий?
— Да, и безумного хохота, раздающегося в воксе, даже когда тот выключен.
— Но я ничего не чувствую, — неуверенно произнесла Кыс, пытаясь протянуться своим сознанием.
— Еще почувствуешь. Спать не сможешь, а если и сможешь, то будешь метаться во сне. Вот поэтому-то я и упомянула о Гидеоне.
— Может, объяснишь?
— Я подумала, — пожала плечами Кара, — что, может быть, это он пытается выбраться откуда-то.
— Хорошо, я постараюсь разобраться, — произнесла Кыс.
У нее складывалось четкое представление о том, что же именно могло пойти «неправильно», но Кару Свол ей пугать пока не хотелось.
— А ты пока лучше обрати внимание, — проницательным тоном произнесла Пэйшенс, — на того, кто любит тебя.
Кара обернулась. На выходе из стыковочного шлюза ее дожидался Белкнап.
Они подошли друг к другу и обнялись.
— Скажи, это правда? — спросил Белкнап у Кыс, когда та проходила мимо.
— О чем ты, Патрик? Он прочистил горло.
— Кыс, Рейвенор погиб?
— Да, боюсь, что так и есть, — ответила она.
Кыс вошла в лазарет. В комнате не было никаких признаков пребывания Фрауки, если не считать тарелки, наполненной окурками лхо-папирос, и брошенного информационного планшета. Заэль все так же лежал на кровати: исхудавший и холодный как ледышка.
— Заэль? Ответа не было.
— Заэль?
Она обернулась, когда в комнату вошел Вистан Фраука, прижимая к носу бумажную салфетку, позаимствованную в операционной.
— О, значит, вы уже вернулись? — спросил он.
— Где ты был?
— Там. — Фраука махнул в сторону операционной. — Не ожидал тебя здесь увидеть.
— А я не знала, что мне требуется приглашение! — отрезала она.
— Тоже верно, — примирительно произнес он. — Послушай, я уже в курсе. Мне действительно очень жаль.
Она посмотрела на Вистана, осознав, что скорбь делает ее раздражительной и вспыльчивой.
— Он просыпался?
— Заэль? Нет.
— А ты бы сказал мне, если бы он проснулся?
— Нет, сделал бы из этого тайну! — парировал Фраука, усаживаясь на стул. — А в чем дело?
— Кара сказала мне, что, пока нас не было, на корабле происходило всякое.
Фраука надул щеки и понимающе вздохнул:
— Да, я слышал про это.
— А сам ты ничего не чувствовал?
— Крошка, я же ведь неприкасаемый.
— Держи эти уменьшительно-ласкательные прозвища при себе. Значит, ты не стал свидетелем ни одному из феноменов, о которых сообщают остальные.
— Нет, — сказал он, достав из пачки папиросу, но так и не прикурив ее.
Каким бы неприкасаемым он ни являлся, но напряжение, повисшее в комнате, трудно было не почувствовать.
— Мне много чего понарассказывали. Про стенания по воксу, например. Богуин вчера дежурил на камбузе и слышал смех, доносящийся из уборной. Файфланк говорит, что всякий раз, обходя трюмы, он слышит шаги за спиной. И все такое прочее. С другой стороны, Кыс, покажи мне корабль, где не было бы посторонних шумов. Экипаж нервничает, особенно после того, как стало известно, что он уже не вернется. А воображение любит пошутить.
— Но ты сам ничего не слышал?
— Нет.
— И Заэль не просыпался даже на мгновение?
— Я знаю, что поставлено на карту. — Фраука посмотрел ей прямо в глаза. — А тебе прекрасно известно, что поручил мне Рейвенор. Думаешь, мне все это очень нравится? Думаешь, я стал бы тебе лгать?
— Не знаю. Честно, Фраука, ни один из людей в команде практически ничего не знает о тебе. Ты для нас — закрытая книга.
— Это история всей моей жизни. Вы и понятия не имеете, насколько тяжело живется неприкасаемым. Все вокруг ощущают твое отсутствие, из-за чего чувствуют себя неуютно. С тобой обращаются точно с дерьмом. До встречи с Рейвенором у меня никогда не было приличной работы, только рядом с ним я почувствовал, что что-то значу. Но похоже, теперь все кончено, верно? И не стой у меня за спиной. Я достаточно долго прикрывал твою, чтобы заслужить хотя бы какое-то уважение, пусть ты себя и чувствуешь неуютно в моем обществе.
Они уставились друг на друга. В другой день, при других обстоятельствах она, быть может, и проявила бы чуть больше сочувствия. Своеобразным, загадочным образом Вистан спасал их жизни уже слишком много раз. Конечно же, он заслуживал их уважения, но именно сейчас Кыс не могла его проявить. Она была слишком напугана.
— Где ты был? — спросила она.
— Когда?
— Когда я вошла сюда.
— Вон там, — обороняясь, произнес Фраука. — Как я уже и говорил…
— И что ты там делал?
— Искал салфетку. У меня кровь из носа пошла.
— Кровь?
— Да, кровь из носа.
— Только не говори, что в первый раз, — произнесла Кыс, разглядывая окровавленные салфетки, валяющиеся под кроватью Заэля.
Она медленно подняла взгляд, снова уставившись на Фрауку:
— Кровотечение из носа — один из вторичных признаков проксимальной психической активности.
