— Я из полиции Истада, — сказал Валландер. — У меня есть несколько вопросов, касающихся зверского убийства в Ленарпе, Вы читали об этом?
— По-моему, да. Но какое я имею к этому отношение?
Валландер мысленно задал себе тот же самый вопрос. Человек по имени Эрик Магнуссон не проявлял ни малейшего волнения по поводу прихода полиции к нему на работу.
— Знаете ли вы имя вашего отца?
Он наморщил лоб.
— Отца? У меня нет отца.
— У всех есть отец, — сказал Валландер.
— А у меня — нет. Во всяком случае, я его не знаю.
— И как же это вышло?
— Мать была не замужем, когда меня родила.
— И она никогда не говорила, кто отец?
— Нет.
— И вы никогда не спрашивали?
— Как бы не так! Я доставал ее, пока был пацаном. А потом плюнул.
— И что она говорила? — спросил Валландер.
Эрик Магнуссон поднялся и налил себе кофе.
— А почему это вы интересуетесь моим папашей? — спросил он. — Это он, что ли, пришил кого-то?
— Мы к этому вернемся. И все-таки что вам говорила мать?
— Каждый раз по-разному.
— Что значит — по-разному?
— То она сама не знает, кто мой отец. То какой-то коммивояжер, которого она больше в жизни не видела. То еще что-нибудь.
— И вы не проявили настойчивости?
— А что я мог? Раз не хочет говорить — значит, не хочет.
Курт Валландер задумался. Неужели парню в самом деле неинтересно, кто его отец?
— А у вас хорошие отношения с матерью?
— Что значит — хорошие?
— Вы часто встречаетесь?
— Иногда она звонит. Иногда езжу в Кристианстад. С отчимом у меня были отношения получше.
Валландер насторожился. Ни о каком отчиме Буман ему не говорил.
— Мать вышла замуж?
— Она с ним жила, пока я рос. Нет, замуж она не выходила. Но я все равно называл его папой. Они разъехались, когда мне было пятнадцать, и уже на следующий год я уехал в Мальмё.
— Как его зовут?
— Звали. Он умер. Разбился на машине.
— И вы уверены, что он не настоящий ваш отец?
— Таких разных, как мы с ним, поискать.
Валландер решил попробовать зайти с другой стороны:
— Человека, убитого в Ленарпе, звали Юханнес Лёвгрен. Это случайно не ваш отец?
Эрик Магнуссон поглядел на него с нескрываемым удивлением.
— Мне-то откуда знать? Это у матери надо спросить.
— Уже спрашивали. Она говорит, что нет.
— Спросите еще раз. Мне, понятно, интересно бы узнать, кто был мой папаша. Убит он или нет.
У Валландера не было причин не верить ему. Он записал его адрес и личный номер и поднялся.
— Может быть, мы еще позвоним, — сказал он.
Магнуссон опять полез в кабину погрузчика:
— Что до меня, хоть каждый день приезжайте. Привет мамаше, если увидитесь.
Валландер вернулся в Истад. Поставил машину и зашел в аптеку за бактерицидным пластырем. Аптекарша посмотрела на него с состраданием. Потом зашел в супермаркет и купил, как обещал сестре, продукты на ужин. Он уже двинулся было к машине, но вдруг передумал и направился в винный магазин. Там он купил виски, дорогой солодовый, хотя у него почти не оставалось денег.
В полпятого Валландер вернулся в управление полиции. Ни Рюдберга, ни Мартинссона еще не было. Он пошел в прокуратуру. Девушка в приемной улыбнулась ему:
— Она очень обрадовалась цветам.
— Она у себя?
Девушка покачала головой:
— До пяти в суде.
Он пошел назад и в коридоре натолкнулся на Сведберга.
— Что Бергман? — спросил он.
— Пока молчит. Но, кажется, начинает размякать. Слишком уж много улик. Криминалисты говорят, что убийство совершено из того самого дробовика.
— А их связи?
— Похоже, и Стрём и Бергман участвовали в самых разных расистских группах. Но вот была ли это их собственная инициатива или они выполняли чье-то задание, мы еще не знаем.
— То есть все довольны?
— Я бы так не сказал. Бьёрк без конца твердит, что настоящий убийца все еще не найден. Подозреваю, Бергмана хотят отмазать и свалить все на Стрёма. А тот уже ничего не скажет. Сам-то я думаю, что Бергман там главный.
— Интересно, это Стрём звонил мне по ночам? Я почти и не слышал его голоса, так что определить трудно.
Сведберг смотрел на него изучающе.
— И это значит?..
— Это значит, могут быть и другие, кто готов принять эстафету от Бергмана и Стрёма. Так сказать, поднять упавшее знамя. Убить кого-то еще.
— Я попрошу Бьёрка распорядиться, чтобы лагеря продолжали охранять, — сказал Сведберг. — Кстати, было несколько звонков. Намекают, что лагерь в Истаде подожгли подростки.
— Не забывай про старика, получившего репой по голове.
— Что с Ленарпом? — спросил Сведберг.
Валландер ответил не сразу:
— Пока не знаю. Но мы впряглись опять на полную катушку.
Десять минут спустя Мартинссон и Рюдберг сидели у Валландера в кабинете. Рюдберг по-прежнему выглядел очень уставшим. Мартинссон был явно не в настроении.
— Как Лёвгрен добирался до Истада в пятницу пятого января — покрыто мраком, — сказал он. — Я потолковал с шофером рейсового автобуса. Он говорит, Юханнес и Мария Лёвгрен обычно ездили с ним, когда им нужно было в город. Вместе или поодиночке. Он совершенно определенно утверждает, что Юханнес после Нового года в его автобусе не ездил. Поездок в Ленарп на такси не зарегистрировано. Нюстрём говорит, что, если им куда-то было нужно, они пользовались автобусом. Лёвгрен, как мы знаем, был скуп.
— Старики каждый день вместе пили кофе, — сказал Валландер. — После обеда. И Нюстрёмы не могли не заметить, если Юханнес отправился в Истад или еще куда.
— В том-то и загадка, — вздохнул Мартинссон. — И она и он утверждают, что в этот день он в город не ездил. А мы точно знаем, что он заходил в два банковских отделения между половиной двенадцатого и четвертью второго. То есть он должен был отсутствовать три-четыре часа.
— Мистика, — кивнул Валландер. — Что ж, продолжай копать.
Мартинссон заглянул в свои заметки.
— Во всяком случае других банковских ячеек в городе у него нет, — сообщил он.
— Отлично, — сказал Валландер. — Это важно знать.
— А почему ты думаешь, что он не держал ячейку в Симрисхамне? — возразил Мартинссон. — Или в Треллеборге? Или в Мальмё?
— Сначала отработаем Истад. — И Валландер повернулся к Рюдбергу.
— Ларс Хердин упорно держится своей версии, — сказал Рюдберг, перелистав свой многострадальный блокнот. — Случайно весной 1979 года столкнулся с Лёвгреном и его дамой сердца в Кристианстаде, о том, что у них есть сын, узнал из анонимного письма.
— Он может описать женщину?
— Вряд ли. На худой конец, можно выстроить всех теток в шеренгу, чтобы он ткнул пальцем. Если она будет среди них, понятно.
— У тебя сомнения?
Рюдберг с плохо скрытым раздражением захлопнул блокнот.
— Концы с концами не сходятся, ты и сам понимаешь. Разумеется, надо проверить все версии, проследить все нити. Но я совершенно не уверен, что мы на верном пути. А злюсь потому, что иного пути не вижу.
Валландер рассказал о встрече с Эриком Магнуссоном.
— А почему ты не поинтересовался его алиби на ту ночь? — удивился Мартинссон.
Курт Валландер почувствовал, как между шишек и синяков на его лице проступает румянец.
Он просто-напросто забыл.
Но признаваться не стал:
— Я решил с этим подождать. Неплохо иметь повод повидаться с ним еще раз.
Малоубедительно, однако ни Рюдберг, ни Мартинссон возражать не стали.
Все замолчали, погрузившись в размышления, каждый в свои. Сколько же раз Валландер уже оказывался в подобной ситуации? Расследование вдруг замирает. Точно заартачившаяся лошадь — встала и ни в какую. И теперь придется тянуть и тащить вперед эту упирающуюся лошадь, пока та снова не пойдет своим ходом.
— Так что будем делать дальше? — спросил он, когда молчание стало невыносимым. И сам ответил: — Мартинссон, ты выяснишь, каким образом Лёвгрен попал в Истад и вернулся обратно, так что никто его не заметил. Это нам надо знать как можно скорее.
