ней и пронзил таким острым взглядом, что она невольно вздрогнула. Что он смог увидеть тогда в шахте? Хотелось верить, что немногое, ведь там было темно, а фонарь Гидеон зажег не сразу, да и на ней был капюшон. По каким еще признакам он мог бы ее узнать?
Ноги внезапно стали ватными. Руна сильнее сжала перила и продолжила спускаться уже медленнее.
– Что привело тебя в Уинтерси?
– Пришел узнать, не желаешь ли прогуляться со мной?
– Прогуляться?..
– Ты говорила о пляже неподалеку. – Он запнулся, будто смутившись, и расцепил руки. – Но… если ты занята…
– О да! Точнее, разумеется, нет. Да, пляж недалеко. – Руна спустилась с последней ступеньки, отчего-то запыхавшись. – Прогулка – это прекрасно.
– Отлично.
Зачем же ты все-таки явился?
Руна улыбнулась и перевела взгляд на Лизбет, появившуюся в холле с шалью в руках. Кивнув, Руна накинула ее себе на плечи.
Гидеон некоторое время стоял молча, не сводя с нее глаз. Она же смотрела на него. Потом поняла, что Гидеон не знает, куда идти, ведь он никогда не был на ее пляже. Руна смутилась и покраснела.
– Да, прошу за мной.
Они прошли к другому выходу из дома и оказались в саду. Только тогда Руне пришла в голову мысль – может быть, ей стоило захватить с собой нож.
Глава 29
Гидеон
Гидеон замедлил шаг, чтобы идти в ногу с Руной. В одной руке у нее был фонарь, другой она удерживала шаль на груди. Они шли бесконечным, казалось, лабиринтом из живой изгороди, ветер трепал ее распущенные волосы, вызывая у Гидеона нестерпимое желание убрать разметавшиеся пряди с ее лица.
На губах ее сегодня не было яркой помады, а на щеках румян. Даже туфель не было. Она выглядела очень естественной, настоящей и безоружной, совсем не такой, как в светском обществе.
Подобные перемены были настолько неожиданны для него, что буквально застали врасплох. Он пришел сюда вернуть ее доверие, ведь она по-прежнему оставалась лучшей кандидатурой на роль Мотылька. Сейчас же он начал испытывать некие сомнения, а следом и неуверенность в себе.
Гидеон пригляделся к ране на ее руке. Откуда она могла взяться у девушки, которая только и занята, что нарядами и выходами в свет?
– Что-то случилось? – он кивком указал на руку.
Руна вздрогнула.
– Да, упала вчера с лошади, когда каталась. Порезалась о камень. Иногда я бываю очень неловкой.
Она улыбнулась, спрятала руку под шаль и сменила тему:
– Скажи, ты обдумал мое предложение?
– Насчет ужина знаменитостей? Мне казалось, я уже ответил.
Руна подняла голову, посмотрела прямо ему в глаза, и губы разомкнулись.
Судя по всему, она так не считала.
Гидеон неожиданно для себя улыбнулся.
– Ах, Руна. Конечно, я буду тебя сопровождать. Ты думала, смогу отказать?
Взгляды их встретились.
– Я не знаю, чего можно от тебя ожидать.
Слова повисли в пространстве между ними. Чьи они? Руны или Багрового Мотылька?
У Гидеона не было доказательств, что Руна и Мотылек – один человек. В тот вечер у Руны было неопровержимое алиби. Но все же она ранена, как и Мотылек, в которого стреляла Лейла. Арестовать ее он не может, как не может и утверждать, что она невиновна.
Именно поэтому Гидеон здесь. Если тогда в шахте была Руна, впредь она не станет ему доверять. Необходимо исправить ошибку. К тому же единственный способ ее разоблачить – приблизиться максимально. Для этого надо вернуть доверие Руны, если это возможно.
Как бы я поступил, ухаживая за ней по-настоящему?
От мелькнувшей мысли Гидеон вздрогнул. Можно ли влюбиться в такого пустого человека, как Руна Уинтерс?
Может, смотреть на ситуацию с такой позиции ошибочно?
Как бы он поступил, если бы влюбился в девушку, притворяющуюся пустышкой, чтобы его перехитрить?
Такая формулировка, пожалуй, будет правильнее и проще для понимания.
Гидеон откашлялся.
– У тебя красивый сад.
Он вздрогнул, представив, как Харроу закатила бы сейчас глаза. Лучше ничего не мог придумать, дамский угодник?
– Тебе нравится? – тихо произнесла Руна. – Я слежу, чтобы им должным образом занимались, но мне не хватает в этом деле… преданности, которая была у бабушки. Она любила цветы так, будто они ее дети.
При упоминании Кестрел выражение лица Руны смягчилось. Она перевела взгляд на кусты живой изгороди и продолжила:
– Иногда, если долго вглядываться, я, кажется, и теперь вижу, как она подстригает розы. Или пьет чай в оранжерее, перебирая семена, лежащие рядом в специальной коробочке, и решая, как и что посадить в предстоящем сезоне…
Она покосилась на Гидеона и побледнела, будто осознав, что сказала лишнее.
– Я…
– У нас никогда не было сада, – произнес он, чтобы ее успокоить, – но мама выращивала пряные травы в ящике на подоконнике.
Гидеон принялся думать, что бы еще сказать. Отсутствие земли у его семьи было напоминанием о том, что они происходят из разных миров, между которыми целая пропасть. Как и в положении в обществе, воспитании, уровне жизни. После революции эта пропасть стала меньше, но она никогда не исчезнет.
Руна будто услышала его мысли.
– Теперь ты можешь иметь сад, если бы захотел. В награду за все сделанное для республики ты мог бы иметь дом богаче Уинтерси, с идеальным садом. Я уверена, Добрый командир дал бы тебе все, что пожелаешь.
– Я доволен жизнью в Старом городе.
– Правда?
Гидеон вздрогнул, вспомнив тот день, когда снимал с нее мерки в ателье родителей. Интересно, о чем она думала, когда шла к нему по улицам простого района вдоль покрытых копотью домов, вдыхая воздух, смешанный с дымом, и слушая оглушающие звуки работающих рядом фабрик и заводов?
– Насколько я понимаю, Старый город не произвел на тебя впечатления?
Гидеон ощутил, как Руна внутренне напряглась.
– Я лишь хотела сказать…
– Ты была там впервые?
Ответ не требовался, он и так все понял.
За все годы дружбы с Алексом Руна ни разу не была в их квартире – он всегда сам приходил в Уинтерси.
– Квартира стала моей после смерти родителей.
– Но почему ты стал жить здесь? Мог бы продать и попросить у командира поместье. Торнвуд-холл мог бы стать твоим.
Торнвуд-холл.
Гидеон вздрогнул.
Над этим домом висела черная туча. Находясь там, он ощущал присутствие Крессиды и ее магии в воздухе. Несколько раз, когда он приезжал туда, его преследовали настоящие кошмары.
– Лучше я буду спать под мостом, чем в Торнвуд-холле, – сказал Гидеон скорее себе, нежели Руне. – Если ты считаешь Старый город местом ниже своего
