все же не распаляйся так в этих рассказах, – усмехнулся он. – А то мне все-таки придется тебя сжечь.
Едва произнеся это, он испугался, что Элиза среагирует резко, отстранится и обвинит его в одном том, что он – инквизитор. Однако, к его удивлению, она лишь хихикнула и прильнула к нему.
– Прости, – качнула головой она. – Просто мне больно слышать, если вдруг мир, который мне так дорог, называют злом.
Вивьен хотел расспросить ее, где она слышала такую ересь раньше и слышала ли она ее вообще, но отчего-то передумал. После сегодняшнего разговора с судьей Лораном ему вовсе не хотелось возвращаться воспоминаниями к катару по имени Ансель де Кутт, поэтому он предпочел отложить этот разговор до лучших времен. Или до худших – это как посмотреть.
Он поджал губы и кивнул.
– Послушай… мне ты о перерождениях можешь рассказывать, и я не сочту тебя опасной еретичкой. Но вернемся к тому, с чего начали этот разговор.
– Ренар, – понимающе кивнула Элиза.
– Да. Если он когда-нибудь поговорит с тобой – а я думаю, рано или поздно он таки захочет познакомиться с тобой не только мельком – не говори ему про перерождения. У него очень болезненная реакция на все, что касается этой темы. Он не поймет тебя. Хорошо?
Элиза недоверчиво приподняла бровь, но все же решила согласиться. Вряд ли Вивьен стал бы просить о таком из собственной прихоти. Должно быть, он снова пытается уберечь Элизу от проблем.
Еще некоторое время они разговаривали, изредка возвращаясь к основам грамматики, а затем Вивьен все же решил отправиться домой. Раненый бок к вечеру все сильнее давал о себе знать, и он подумал, что лучшим лекарством станет отдых.
Перед его уходом Элиза все же попросила его подождать и вынесла из дома небольшую бутылочку какого-то отвара.
– Вот, возьми, прошу, – мягко произнесла она.
– Элиза, я не…
– Не спорь! – воскликнула девушка, строго поглядев на него, но тут же смешавшись. – Пожалуйста, не упрямься. Я ведь просто хочу, чтобы тебе легче спалось.
Вивьен вздохнул и все же принял отвар из ее рук.
– Приворотное зелье тебе без надобности, если что, – усмехнулся он. – Я и так буду возвращаться к тебе постоянно, так уж, видимо, рассудила матушка-природа.
Элиза вспыхнула от негодования.
– Я никогда никаких таких зелий не делала! – заявила она. – И не стала бы!
Вивьен примирительно кивнул.
– Кажется, сегодня шутник из меня никудышный, – вспомнив разговор с Ренаром о еретических книгах, покривился он. Элиза тут же смягчилась.
– Я не хотела так резко говорить. Просто не хочу, чтобы ты думал, будто я…
Он нежно поцеловал ее, зарывшись рукой в ее пышные светлые волосы. Она податливо прильнула к нему, поднялась на цыпочки и обвила руками его шею.
Отстранившись, он мягко улыбнулся.
– Я не думаю, будто тебе даже теоретически могло бы потребоваться зелье, чтобы меня приворожить. И не думаю, что ты бы стала. Ясно?
Она улыбнулась.
– Спасибо.
– Доброй ночи, Элиза.
Вместо ответа она подняла с земли тонкую веточку и аккуратным старательным почерком вывела: «Спокойной ночи, Вивьен».
‡ 10 ‡
Утром Ренар явился на постоялый двор и разбудил Вивьена, едва рассвело. Он принес с собой задание от судьи Лорана: требовалось срочно собираться и отправляться на север, в одну из деревень близ Лилльбонна, жители которой обратились с просьбой к инквизиторам допросить местного травника на предмет колдовства и ереси.
Вивьен устало вздохнул, понимая, что Лоран, скорее всего, попросту придумал лишний повод убрать их, – а точнее, непосредственно Вивьена, – с глаз долой на некоторое время.
В голове попутно родилась беспокойная мысль, что в этот самый период он может бросить много сил на разбор случая Базиля Гаетана, но выбора не было. Пришлось повиноваться и отправляться в путь, не имея даже возможности предупредить Элизу.
Вивьен чувствовал себя прескверно. Бок продолжал болеть и, казалось, со вчерашнего дня боль сделалась только сильнее, однако на то, чтобы проверять состояние раны, не было времени. Вивьен понимал, что эта физическая боль не идет в сравнение с той, какую может обеспечить ему судья Лоран, если действительно отыщет хоть одно обстоятельство, бросающее на него тень в деле Базиля Гаетана. Оставалось лишь надеяться на личную симпатию епископа и на то, что он простит своему нерадивому подопечному эту вольность.
Предстоящее путешествие обещало занять не один день. Основная его сложность состояла даже не в том, чтобы как можно быстрее добраться до нужной деревни верхом, а в том, чтобы провести допрос всех возможных свидетелей.
Для Вивьена этот процесс превратился в непрекращающуюся череду выслушивания недовольных друг другом соседей. И он, и Ренар прекрасно знали, что этим людям практически нечего делить, кроме, разве что, какой-нибудь мелочи. Приезд инквизиторов из Руана казался им прекрасным способом разрешить свои хозяйственные распри. К тому же ореол страха, рожденный слухами и витающий вокруг служителей Святого Официума, толкал людей на то, чтобы наговорить как можно больше на другого и отвести любой косой взгляд инквизиторов от себя самих.
Казалось, некоторые даже были готовы забыть о подозреваемом в ереси травнике и оклеветать других своих соседей. Радовало лишь то, что говорить они пытались «тонкими» намеками, не выдвигая прямых обвинений, на что инквизиторы невинно предпочли закрыть глаза и показаться слишком непроницательными, чтобы уловить эти ненужные нити повествования. Наметанный на ересь глаз прекрасно видел: здесь – среди этих пересуд – никакой ереси не было и в помине, лишь «добрые христиане», погрязшие в алчности и борющиеся за сохранность своего тела больше, чем за бессмертие своей души. Печальная, но, увы, частая картина.
Местный старый священник после длительной беседы с селянами по наставлению Вивьена прочел проповедь о важности девятой заповеди Божией, в то время как два инквизитора отправились на обыск места жительства травника по имени Амори из Лилльбонна. Это был неудавшийся монах, покинувший монастырь, в котором так и не сумел прижиться. Тридцатитрехлетний Амори из Лилльбонна поселился в этой небольшой деревушке и, пользуясь некоторыми знаниями монастырской медицины, начал практиковать лечение травами, долгое время отвечая интересам селян и помогая им.
За несколько лет его практики три женщины заболели одинаковой хворью. На два случая из трех успел приехать лекарь из Лилльбонна, он и пытался поставить их на ноги вместе с травником, но усилия были тщетны. Ненадолго удалось улучшить состояние лишь одной из них, но вскоре и она отдала Богу душу. Четвертой заболевшей стала Жанин, жена деревенского старосты. Лишь после этого всплыло наблюдение, что все четверо заболевших ходили вместе с
