Амори в лес – травник говорил, что для интересующих их настоек травы стоит собирать самостоятельно, чтобы усилить действие, и с готовностью указывал, что именно нужно собрать. В этом деревенские жители углядели склонность Амори к магии. В лес с ним, правда, ходили и другие жители, и неизвестная хворь постигла не всех из них.
Долгое время на странности в поведении травника не обращали внимания, однако когда заболела жена старосты, тот в ярости ворвался в его дом, после чего обвинил травника в проведении колдовских сатанинских ритуалов и в наведении порчи.
Жилище подозреваемого подлежало подробному осмотру. Самого травника тем временем содержали привязанным цепью к столбу на конюшне, ибо тюрьмы здесь, как водится, не наличествовало.
Вивьен и Ренар тщательно обыскали дом Амори, но не нашли ничего примечательного, кроме нескольких книг, которые он, должно быть, прихватил с собой, и нескольких четок. Мог ли он использовать эти атрибуты для проведения ритуалов? Мог. Стало быть, расследование требовало подробного допроса подозреваемого.
Ренар приметил в доме множество склянок с различными жидкостями, но открывать их и принюхиваться поостерегся – мало ли, какой эффект могли оказать те или иные настои. Вивьен разделил его опасения, невольно задумавшись, нет ли среди всех этих отваров и мазей чего-нибудь, что помогло бы от боли в ране. Впрочем, интересоваться этим было не время и не место.
Осмотрев мучившуюся в горячке женщину, Вивьен недовольно цокнул языком и спросил у деревенского старосты только одно:
– Почему до сих пор не позвали другого лекаря?
– Так ведь выяснилось же, что это колдовская порча, господин инквизитор! Как можно с этим к обычной простой медицине-то? Уж вам ли не знать? – деловито спросил староста по прозвищу Большой Леон[11]. Вивьену он не понравился с первого взгляда: слишком напыщенный, кичащийся своим мнимым величием, считающий себя важным в каждом деле, случающемся в его деревне. Он ведь всерьез называл это место «своей» деревней.
– Пошлите за лекарем из Лилльбонна, – мрачно произнес Вивьен, игнорируя последнее замечания Леона ЛеГрана. – И как можно скорее.
– А колдун как же?! – негодующе воскликнул Леон.
– Ты занимайся своими делами и спасай жену от хвори, – строго сказал Вивьен, угрожающе взглянув на толстого выскочку. – А с подозреваемым мы разберемся сами.
Когда наступило время допрашивать подозреваемого, день уже склонился к ночи, и вездесущий староста, все же послав за лекарем из Лилльбонна, предложил инквизиторам разместиться у него дома и набраться сил перед предстоящим допросом.
Вивьен к тому моменту был совсем измотан обысками, расспросами и болью в ране, однако версия происходящего от подозреваемого интересовала его куда как сильнее, и он отказался отправляться спать. Ренар, явно недовольный его решением, последовал за ним на конюшню, где их ожидал заросший неухоженной бородой полноватый мужчина без трех (а то и больше) зубов, раздетый по пояс и привязанный к столбу, накрепко вбитому в земляной пол. Руки ему сковывала обмотанная несколько раз короткая цепь, успевшая стереть кожу до кровавых ссадин. На голой спине виднелись следы ударов плетьми, нанесенных неумелой, но весьма сильной рукой, жаждавшей свершения правосудия. Было бы неудивительно, если б эти удары наносил сам Большой Леон.
Вивьен тяжело вздохнул. Он часто видел наперед, насколько несговорчивыми окажутся подозреваемые, и здесь, к несчастью, заранее знал, что разговор может выйти долгим, потому что признавать какую-либо вину Амори из Лилльбонна явно не собирался.
Беседа растянулась, словно патока. Вивьен задавал привычные вопросы, которые отскакивали у него от зубов, как заученные в Сент-Уэне слова молитвы или Писания.
«Имя? Возраст? Род деятельности? Место рождения? Семья, близкие, друзья? Есть ли враги? А кого бы мог предположить? Знаешь ли ты, в чем тебя обвиняют?»
В ответ ничего не значащие сведения, незнание того, кто мог бы желать зла и наговаривать, отрицание вины…
– Зачем кому-то понадобилось бы наговаривать на тебя?
– Я понятия не имею, Боже! Я только помогал людям! Я ничего не делал, клянусь! Прошу, отпустите меня!
– Мы отпустим тебя сразу же, как только ты решишь говорить все с чистым сердцем. Множество твоих соседей уверяют, что ты проводишь еретические ритуалы с использованием церковных книг и атрибутов.
– Это неправда! Я клянусь, это неправда! Я не еретик! Я добрый христианин, Боже!
… допрос продолжался. Сопоставление показаний, поимка на слове и новый виток допроса. Подозреваемый оказался крепче, чем ожидалось, при условии, что свидетельства селян всецело говорили против него.
– В каких отношениях ты состоял с Жанин? Как относился к тебе Леон? Ты вздумал отравить чем-то его, а не ее, ведь так?
– Боже, нет! Я не состоял ни в каких… у меня с Жанин ничего…
Это промедление послужило намеком на то, что Амори все же сдастся, однако на деле он продолжал упорствовать и молить отпустить его.
– Ты уже получил несколько ударов плетьми, с этого все только начнется. Показания множества людей свидетельствуют против тебя.
– Я не понимаю, почему! Я ничего не сделал!
– Откуда у тебя книги, которые мы нашли в твоем доме? У обычного селянина их не встретишь.
– Мне их отдал настоятель монастыря, из которого я ушел, не сумев соответствовать образу жизни монаха. Он надеялся, что они придадут мне духовных сил. Я грешник, господин инквизитор, но я верующий христианин! Я не исповедую ереси и никаких ритуалов не провожу! Клянусь!
– Значит ли это, что ты не признаешь свою вину перед лицом Господа? Знай, что, солгав нам сейчас, ты солжешь и Ему, и это обречет твою душу на вечные муки. Подумай, на какую участь обрекаешь себя.
Пауза.
– Я невиновен.
Вивьен и Ренар вели допрос попеременно, снова и снова получая один и тот же ответ: «Я невиновен! Я ничего такого не делал!».
Амори из Лилльбонна оказался и впрямь сильно крепче, чем могло показаться на первый взгляд. На следующий день, как только на небе забрезжил рассвет, Ренар и Вивьен вернулись к подозреваемому и продолжили, начав с укороченной версии простого допроса. Писаря в деревне было не сыскать, поэтому Ренар брал на себя эту обязанность, составляя наиболее подробный отчет и передавая суть допроса.
Леон ЛеГран всячески изъявлял желание засвидетельствовать детали процесса и яростно бил себя в грудь, заявляя, что немного умеет писать и слегка обучен грамоте. Вместо того, чтобы позволить ему мешать расследованию, Вивьен попросил его прислать пару ребят, чтобы соорудили здесь, вдали от чужих глаз, высокую перекладину, нашли катушку, на которую можно примотать длинную веревку, и саму
