некогда было со Светочкой общаться… Я ничего не знаю о ее мужчинах. Она была уже взрослая, могла бы сама с ними разбираться, — капризно растягивая гласные, промолвила гламурная дива.
— Вы были настолько заняты, что не могли раз в неделю позвонить родной дочери? — искренне удивился я.
Лицо красавицы мгновенно изменилось, на нем появился хищный оскал, глаза яростно зажглись.
— А вот не вам меня учить, как стоит воспитывать детей. Занимайтесь своими делами, — грубо ответила мне красотка. Но потом, чтобы немного сгладить неловкость, она промолвила: — Я воспитывала Свету практически одна в маленьком городке в тысяче километров от Москвы. Ее отец бросил меня с малышкой практически нищими, без копейки денег. Вы не представляете, через что мне пришлось пройти в этой жизни.
И вы не имеете никакого права меня здесь в чем-либо обвинять. — Она тряхнула своими роскошными волосами, встала и подошла к огромному, почти на всю стену, французскому окну. Уставившись на кроны деревьев, она продолжила, не поворачиваясь ко мне. Казалось, что со мной разговаривает только ее спина, обтянутая шелковым платьем из последней коллекции французских кутюрье. — Вы ничего обо мне не знаете. Свету я очень любила, безумно любила, но мне пришлось выбирать — или она, или мой новый муж. Я хотела для нее другой жизни, чтобы она никогда не видела нищеты и бедности, через которые пришлось пройти мне. У нее было все — квартира в центре Москвы, шикарная машина, она училась в престижном вузе, солидная сумма на карточке, у нее было все…
— У нее не было главного — у нее не было рядом родной матери, — тихо произнес я.
Элеонора на этих словах вздрогнула и обернулась. На ее щеках предательски блестели подсыхающие слезы, теперь, с размазавшимся макияжем, было видно, что не так уж и совершенна красавица, видны были и небольшие морщинки в уголках глаз, и следы подтяжек на шее. Она смотрела на меня безумными глазами.
— Я знаю это, и вы даже не представляете, как я себя сейчас за это корю. Но мне нужно держать марку, я не могу показывать свои эмоции и чувства.
Я молча кивнул.
Мне было сложно в этой ситуации обвинять Элеонору. Я действительно не знал всей истории этой семьи, не знал истории сильной девушки из провинции, которой пришлось пробиваться, покоряя столицу. Сейчас у Элеоноры тоже было все, о чем она мечтала годами, но принесло ли это ей счастье, если рядом уже нет дочери, с которой можно было бы разделить достаток и успех. Я не знал, каким способом удалось Элеоноре охмурить депутата Федоркина, и не знал, что бы я выбрал на ее месте…
В своей семье Света была никому не нужной, ни своей матери, ни тем более отчиму. Тот хотя и подключил все свои связи, чтобы разобраться со смертью падчерицы, даже не смог выделить пары минут, чтобы пообщаться со мной как со следователем, ведущим это дело. Да и само расследование, наверное, нужно было ему только лишь для галочки, может, Элеонора попросила его об этом.
Немного успокоившись, Элеонора сказала:
— Света очень была дружна с Ликой Морозовой. Они вместе учились, я дам вам ее номер телефона. Надеюсь, она сможет вам помочь.
Чинно раскланявшись, я покинул негостеприимную квартиру Федоркиных.
* * *
На следующее утро меня с утра разбудил звонок Кости Желудева:
— Дрыхнешь, что ли? А у нас тут в отделе такое творится. Давай дуй срочно на работу, тебя все ищут.
Спросонок я даже не понимал, что Костя от меня хочет.
— Что у вас там творится?
— А то… Тут твой Звягин в «обезьяннике» чуть коньки не отбросил, «Скорую» к нему вызывали, у него ночью приступ сердечный был. Еле откачали, сейчас сидит у нас в допросной, тебя постоянно зовет, каяться хочет, чуть ли пузыри от счастья не пускает.
— Тоже свихнулся? Как и Зинина? Что у них, заразно это, что ли? Я сейчас буду.
Когда я подъехал в отдел, там уже началась настоящая «веселуха». Звягин не просто каялся, он сдавал свою подельницу Юлию Зинину со всеми потрохами. Он во всех подробностях рассказывал, как Юля «случайно» прочитала первое письмо от Стравински, как тоже якобы «случайно» на него ответила и как все дальше понеслось. Олег, конечно, лукавил, что он не знал о ее планах, а считал все нелепой шуткой, а потом якобы Юля его заставила изобразить в фотошопе картинку с плачущим ангелом на могиле Тамары Неведовой, и он до последнего не знал, зачем ей это нужно. На вопрос, зачем же они все-таки убили Алису Воронову, Олег принялся судорожно трясти головой и с пеной у рта уверять, что Алису они не убивали и даже пальцем ее не трогали. Ему пришлось признаться, что только в будущем, тогда, когда Алиса получит уже завещанные миллиарды, только тогда они собирались с Юлей ее обмануть, обокрасть и с деньгами свалить в неизвестном направлении. Олег даже сдал человека, помогавшего Юлии с поддельными документами для выезда в Штаты.
Я смотрел на трясущегося жалкого человечка, сидящего передо мной, и не мог поверить, что это именно тот пижон Олег Звягин, с которым я впервые познакомился всего пару дней назад. Было не ясно, как такого хилого неудачника, утирающего краем дорогой рубашки «Хуго Босс» свой грязный нос, могли любить такие красивые женщины.
У меня оставался к нему единственный вопрос:
— Олег, почему вы решили сегодня все мне рассказать? Вчера вы вели себя более непреклонно.
Олег побледнел, покраснел и со зловещим придыханием промолвил:
— Она приходила ко мне. Ночью приходила. Заставила все вам рассказать.
— Кто приходила?
— Она. Алиса, она пригрозила, что, если я вам всю правду не расскажу, она от меня не отстанет. Юлька тоже ее видела, потому и свихнулась.
— Алиса Воронова приходила к вам ночью в камеру? Вы уверены?
— Да, конечно, я видел ее так же, как вас сейчас.
— Вы знаете, что Алиса умерла?
— Конечно, знаю. Что вы из меня дурака делаете. Я вчера был на ее похоронах.
— Ну так как же Алиса могла к вам этой ночью приходить? — изумился я.
— Я не знаю, как она это делает. Но она меня заставила. — Сильный вещий Олег тут горестно заплакал горючими слезами.
Я вздохнул, еще одного психа мне в этом деле не хватало. Что-то Олега явно напугало, он еле-еле дождался утра, чтобы мне все рассказать. В призрак умершей Вороновой я мало верил, хотя Юля Зинина тоже явно кого-то видела в коридоре, и мне не давали покоя
