Привлекла внимание одна дама — даже не сумел определить ее национальность. Весьма рискованно для Востока одетая, с идеальной фигурой, все время, пока я был в ресторане, она просидела одна, вежливо отвергая ухажеров, приглашения на танцы, не приняла посланную кем-то из шейхов на стол бутылку очень дорогого шампанского. Вела она себя очень необычно — иногда женщины такого типа появляются на Востоке, чтобы… заработать. Но если бы она была здесь именно с этой целью — бутылку шампанского она бы не отвергла. На какой то момент мне показалось, что она смотрит на меня — именно показалось. С чего бы такой даме, как эта смотреть на такого как я — тем более что я без мундира. Меня же тут никто не знает.
Покончив с большой порцией плова, я поднялся наверх. В унынии. Почему-то накатило — именно здесь и сейчас, накатило, так что хоть стреляйся. Вспомнились все те глупости, которые я совершил в своей жизни — с Юлией, Ксенией. С Мэрион, которую я просто бросил в Белфасте, исчезнув. С Марианной, которую я тоже по факту бросил.
— Сам заслужил… — пробурчал я в лифте.
Вот так вот. Теперь я живу с женой, которая мне не жена и которая, ложась в постель, включает эротические охи-ахи на магнитофоне. Это для тех, кто будет потом прослушивать записи из нашего дома, который нам и не дом, и нашпигован аппаратурой. Жена-не жена, дом — не дом, работа-не работа и награды — не награды, в сейфе и без права ношения. Вот и все мои активы, нажитые в жизни. Это если не считать счетов, на которых за четыре года моей «спецкомандировки» текло жалование со всеми надбавками, и которые до сих пор дают мне возможность жить, как я хочу, не обращаясь к семейным фондам. Иллюзия независимости.
Стал примерно прикидывать, вспоминая однокашников — тех, кто не погиб. Тех, кто не обзавелся супругой и хотя бы одним наследником — не припомнил.
Ах, да… У меня тоже скоро будет… наследник.
От этого стало еще хреновее. Получается: сын — не сын. Или дочь — не дочь, не знаю кто там будет.
Хоть ствол в пасть — и…
С такими вот, невеселыми мыслями я потерял бдительность — мою старую спутницу, не покидавшую меня никогда. Подошел к двери номера, меланхолично что-то насвистывая, повернул ключ, зашел, щелкнул выключателем — свет не зажегся. И прежде чем я сообразил, что это все значит — кто-то ловкой борцовской подсечкой свалил меня на пол, навалился сверху…
И слетел — потому что САМБО против борцовских приемов дает весьма действенную защиту. Слетел, ахнулся об стену, не издав при этом ни звука. Было темно как в печке, нормальный захват сделать было нельзя — просто ничего не было видно — как хвататься, за что. Схватился — сам не пойми за что рванул, стараясь подгрести под себя — и услышал знакомый, правда придушенный голос
— Тихо. Тихо, поросенок. Это я, Голицын, узнал?
Господи…
— Какого черта ты творишь?! — возмутился я
— Говори тише. Здесь у стен есть уши.
— Что?!
— Здесь у стен есть уши, совсем дурной?! Не понимаешь?
— Понимаю.
— Лежи и слушай. Я включил скэллер,[112] лазерных систем у них точно нет. За гостиницей следят со всех сторон, понял? Я едва пробрался.
— Кто?
— Неважно. Ты и в самом деле подумал, что я пью?
— Ты был пьян как свинья.
— Я вынужден. Я для всех всего лишь крепко пьющий русский, который только и думает, что о новой порции выпивки. Если бы я был кем-то другим — меня бы уже убили.
— Зачем тебе это?
— Молчи и слушай — скажу быстро все что знаю. Здесь скоро начнется. Я думаю, еще в этом году. Они хотят устроить мятеж…
— Кто?
— Офицеры.
— Какие к чертям офицеры?
— Армейские. Полицейские. Все. Я сам не знаю, кому доверять и кто в заговоре. Я думаю, в заговоре и кто-то из русских.
— Что они хотят?
— Отделения. Они хотят собственного государства, которое объединит все народы Востока. Это сепаратисты.
— Исламисты?
— Нет, сепаратисты. Это заговор офицеров.
Еще лучше…
— Ты что-то знаешь?
— Я хочу знать, что знаешь ты. Зачем ты здесь?
Эх, поросенок…
— Я здесь из-за этого. Большего сказать не могу. Один ты не справишься.
— И вдвоем мы тоже не справимся. Это слишком далеко зашло.
— Кто в заговоре?
— Многие. Аль-Бакр — точно. Те офицеры из местных, кто служит здесь — под подозрением каждый.
— Губернатор?
— Не знаю. Может быть.
Зачем губернатору то — при его деньгах? Хотя следом за деньгами идет власть — и каждый человек, у которого много денег может захотеть еще и власти.
— Откуда ты знаешь?
— Мне предложили. Я — согласился.
При этой схеме кое-что теряло смысл. Если в заговоре Аль-Бакр — зачем тогда кто- то проверяет степень готовности казаков, зачем отслеживает маршруты выдвижения полицейских сил? Аль-Бакр это и так должен достоверно знать — по должности.
— Ты — в деле?
— Точнее?
— Поможешь мне?
— В чем?
— Разоблачить их. Надо взять их разом, иначе все теряет смысл. Один, двое — и оставшиеся начнут, пока не взяли их.
— Как ты будешь их разоблачать? Кого ты будешь разоблачать? Ты знаешь хоть одного?
— Нет. Но знает кое-кто другой.
— Кто?
— Одна дама. Она подойдет к тебе внизу. Верь ей.
— Какая еще дама? Что она знает?
— Многое. Она помогает мне. Она из Хаганы.
Услышанное меня поразило настолько, что я стал говорить громче
— Из Хаганы?! Ты в уме?!
— Говори тише! Другого выхода нет. Больше опереться не на кого. А она тобой заинтересовалась и хочет встретиться. Верь ей.
— Она меня видела?!
— Да.
— Где?
— Неважно. Верь ей, понял?
На столике резко, пронзительно, хрипло затрещал телефонный аппарат, мы оба вздрогнули. Затем я встал на колени, добрался до столика, наощупь нашел трубку.
— Слушаю.
— Господин Воронцов?
— Верно.
— Нижайше просим прощения, это администрация отеля, меня зовут Хусейн. В отель проник грабитель, сейчас мы проверяем все номера. У вас все в порядке?
Вот это работа!
— Да у меня все в порядке. Я принимаю душ, никакого грабителя не видел.
— Еще раз покорнейше просим просить. Служба безопасности проверяет все этажи, мы бы хотели вас попросить не выходить из номера в течение ближайшего часа.
— Хорошо.
— Просим прощения за доставленные вам неудобства. Надеемся, что пребывание в нашем отеле будет для вас приятным.
Вот это работа. Пять баллов!
Положил трубку на рычаг, от души выругался. Нащупал выключатель у двери, повернул его — и номер залил рассеянный, очень приятный для глаз свет. Света не было только в прихожей.
Голицина в номере уже не было. А вместо него на столике у кровати лежал второй пистолет из дуэльной пары…
06 июля 2002 года
Междуречье, Багдад
Река Тигр
Ночь я спал… ну, вы сами понимаете. Беспокойно спал, все никак не мог решить — либо у моего старого друга Володьки Голицина белая горячка и врагов он теперь видит в каждом встречном, либо и в самом деле все настолько плохо. Как бы то ни было, что-то надо было предпринимать и предпринимать срочно. Заговор среди офицерского состава армии и полиции, удар изнутри — самый опасный из всех возможных.
В крайне дурном настроении спустился вниз, в ресторан. Спросил кофе и поджаренного хлеба, больше ничего в горло не лезло. День обещал очередной температурный рекорд, даже стекла ресторана отеля покрылись испариной от разницы температур.
Сразу даже не понял, как она подошла, подумал что официант с заказанной мной чашкой кофе, третьей по счету. Только уловив запах духов, удивленно поднял голову — на стуле рядом с моим уже сидела она.
— Не возражаете? — приятным, слегка с хрипотцой голосом спросила незнакомка.
В другое время я бы и не возражал. А вот сейчас возражал — и очень сильно.
— Сударыня… В столь ранний час в ресторане достаточно свободных столиков и еще больше мужчин, которые с радостью составят вам компанию. Что же касается меня — то увы, я связан узами брака…
Дама рассмеялась, как будто я сказал что-то по-детски смешное
— Столь приятно встретить мужчину, который способен хранить верность супруге, даже когда ее нет рядом, это сейчас такая редкость. Вы мне напоминаете одного моего знакомого, я вас еще вчера заприметила…
— И кого же позвольте спросить…
— О… вы его наверное не знаете. Один очень милый джентльмен, мы с ним не столь близко знакомы, как мне бы того хотелось… У него есть скверная привычка называть близких друзей «поросёнок»…
Ударная волна хлестко врезалась в панорамное окно ресторана — и оно мгновенно за долю секунды рассыпалось, лопнуло одновременно в тысяче мест серебристым водопадом осколков. И стена раскаленного воздуха подхватила эти осколки, со скоростью курьерского поезда врываясь в зал — и не было на этом свете силы, способной остановить ее.
