Жорж почти не слушал. Хозяин наконец приметил очевидное невнимание своего гостя и нахмурился. Но почти тотчас на его лицо вернулась улыбка.
– Любезный лейтенант, очевидно, я вам надоедаю.
– Вовсе нет, уверяю вас! — воскликнул Жорж, опомнившись.
– Бесполезно отпираться, — продолжал Метцер, — я вам надоедаю, и это весьма естественно: вы не привыкли к деловому языку. Притом я понимаю, что злоупотребил вашим терпением. А потому на сегодня мы оставим этот предмет.
Даниель позвонил. Пришла служанка и принесла поднос с хрустальным графином, стоявшим в серебряной чаше, наполненной льдом, чашечки китайского фарфора, сахарницу, золоченые ложечки и сигары.
– Госпожа Метцер нальет нам охлажденного кофе, — продолжал хозяин. — Милый друг, мы ждем.
Молодая женщина оставалась неподвижна как статуя.
– Разве вы не слышите? — продолжал Метцер почти грозно. — Я вам сказал, что мы ждем.
Леонида вздрогнула, будто пробудившись от глубокого сна. Она встала, бледная и безмолвная, как призрак, схватила графин, налила кофе в чашки и подала Жоржу Праделю и мужу.
– Как вам этот кофе? — спросил Даниель офицера.
– Отличный, — отвечал Жорж.
– Долорес — так зовут мулатку — не имеет равных в его приготовлении. Вы музыкант, любезный лейтенант?
– Нет, но обожаю музыку.
– Мужья гордятся дарованиями своих жен. Я хочу, чтобы вы послушали мою жену. Леонида, сядьте за фортепьяно и будьте так любезны, спойте нам что-нибудь.
Госпожа Метцер вздрогнула и устремила на мужа молящий взгляд.
Даниель был неумолим.
– Не заставляйте себя просить, — продолжал он. — Выберите что-нибудь веселенькое.
Молодая женщина, подобно мученице, идущей на казнь, подошла к фортепьяно. Но в эту минуту дверь отворилась, и в гостиную вошел с улыбкой на устах низенький человек, старый и плешивый, с длинными бакенбардами.
– Ах! Любезный господин Ришар Эллио, милости просим! — воскликнул Даниель. — Вот что можно назвать приятным сюрпризом!
Леонида посмотрела на вошедшего, вздрогнула, зашаталась и упала бы без чувств, если бы Жорж Прадель не бросился ее поддержать.
Ришар Эллио был тем богатым банкиром, который оспаривал расположение жидовки Ревекки у лейтенанта Жоржа Праделя. Будучи отцом семейства и в возрасте более чем зрелом, этот миллионер удивлял общество своим разнузданным поведением. Громадное состояние позволяло ему давать полную волю своим порокам. Каждый день называли все новых его любовниц: куртизанок, актрис, певиц или законных жен мелких торговцев в стесненных обстоятельствах — торговцев, которых он, как банкир, держал в полной зависимости.
Кроме дома на улице Баб-эль-Уэд, у банкира был домик, меблированный с большой роскошью и утонченным комфортом. Там он помещал своих фавориток на время их краткосрочного царствования. Там он также устраивал оргии, достойные римлян, о которых честные люди говорили с глубоким отвращением.
Встретив этого человека, принятого в доме пруссака и переступавшего порог гостиной госпожи Метцер, а главное, видя страшное волнение Леониды, офицер содрогнулся, будто предчувствуя какой-то гнусный заговор.
– Что у вас происходит, господин Даниель? — заметил банкир с насмешливым хохотом. — Странный прием гостю, которому вы говорите: милости просим! Что значит обморок очаровательной госпожи Метцер?
– Прошу вас извинить Леониду, — поспешил ответить Метцер. — Она с утра нездорова.
Ришар Эллио надел на свой крючковатый нос пенсне и продолжал со смехом:
– Да-да, припадок будет недолгим. Ваша очаровательная жена уже приходит в чувство на руках этого молодого офицера, который так кстати очутился рядом.
Леонида действительно мало-помалу приходила в себя, хотя еще не совсем опомнилась. Жорж довел ее, или, лучше сказать, отнес, к креслу, где она и осталась.
– Позвольте мне представить вам нового друга, — сказал Даниель банкиру в замешательстве, — господин Жорж Прадель, лейтенант зуавов и племянник господина Домера, знаменитого гаврского судовладельца.
– Я не раз встречал господина Праделя, — отвечал Ришар Эллио. — Очень рад поближе познакомиться с ним. Я уважаю его, он человек со вкусом. Его любовница, жидовка Ревекка, бесспорно считалась бы самой хорошенькой женщиной в Алжире, если бы не существовало госпожи Метцер.
Леонида услышала эти слова и обратила на банкира мутный взор. Ришар Эллио продолжал смеясь:
– Я тоже горячий поклонник прекрасного пола. Вашу руку, любезный господин Прадель!
Жорж не принял поданной руки, затянутой в перчатку, и сухо ответил:
– Вы ошибаетесь, милостивый государь, между мной и упомянутой вами особой больше нет ничего общего.
– Полно! Я вам не верю.
– Я не могу допустить, — ответил Жорж задиристо, — чтобы в моих словах сомневались.
– Не обижайтесь, господин лейтенант. Я не имел намерения оскорбить вас. Итак, вы с ней порвали? С каких пор, позвольте спросить?
– Это мое дело, а не ваше.
Леонида слушала этот разговор, и в глазах ее загоралось какое-то пламя. Она медленно встала с места и, точно лунатик, направилась к двери.
– Как! — удивился банкир. — Госпожа Метцер нас оставляет?
– Куда вы, моя милая? — спросил Даниель сладким голосом, который плохо скрывал его раздражение.
– К себе, — прошептала молодая женщина.
– Только девять часов. Наши друзья имеют право рассчитывать на ваше гостеприимство.
– Ваши друзья извинят меня. Я нездорова.
Леонида пролепетала эти слова, дошла до двери, отворила ее и исчезла.
– О, женщины! — произнес Даниель Метцер, уже не скрывая свой гнев.
– Причудливые и капризные существа! — подтвердил банкир, как обычно, со смехом. — Что же делать, мой милый, их не изменить! Стало быть, надо принимать их такими, как они есть. А вы какого мнения, господин Прадель?
– Я не имею никакого мнения на этот счет, — ответил Жорж и, почувствовав, что он не способен дольше выносить присутствие банкира, простился с хозяином, который воскликнул:
– Как! И вы оставляете нас? Но мы скоро увидимся?
– Надеюсь.
Жорж Прадель слегка поклонился Ришару Эллио и снова сделал вид, будто не видит протянутой ему руки. Даниель проводил его до мавританского двора и там сказал:
– Печальный вечер, господин лейтенант. Что делать? Женские капризы! В другой раз, обещаю, госпожа Метцер будет другой. Не забудьте, что наше дело решено.
– Какое дело? — спросил лейтенант, который думал о другом.
– Большая доля в будущих барышах и сто тысяч к вашим услугам в тот день, когда господин Домера сделается моим партнером. Вы напишете об этом дядюшке?
Жоржу хотелось закричать: «Никогда! Ваши спекуляции внушают мне отвращение». Но, вспомнив, что такой ответ навсегда разлучит его с Леонидой, он ответил:
– Не замедлю.
– Медлить нельзя, — с живостью заметил Даниель. — В делах всякое промедление пагубно.
Лейтенант ушел, но, вместо того чтобы вернуться к себе, спрятался в нише парадного дома напротив. Гнусные подозрения зародились в его голове, так что он хотел увидеть собственными глазами, как Ришар Эллио покинет дом ростовщика. Муж Леониды тем временем вернулся в гостиную к своему гостю.
– Зачем вы принимаете Праделя? — резко спросил у него банкир.
– Затем, что он племянник своего дяди, — прямо ответил Даниель.
– И вы рассчитываете на племянника, чтобы получить от дяди то, о чем мечтаете?
– Рассчитываю.
– Успех сомнителен. А присутствие этого дерзкого юнца в вашем доме мне не нравится.
– Подпишите известный вам акт, и, утратив надобность в лейтенанте, я тотчас запру перед ним дверь.
– Я хотел подписать сегодня этот акт, вы ведь знаете, что госпожа Метцер должна была принести его в мой домик у старого укрепления.
– Госпожа Метцер сегодня очень больна.
– Когда она придет?
– Вероятно, завтра.
– Ну, завтра и подпишу.
XLVI
Лейтенант ждал недолго. Почти тотчас после описанного выше Ришар Эллио вышел из дома Метцера. Жорж видел, как тот закурил сигару, пожав на пороге руку мужу Леониды, и быстрыми шагами отправился на улицу Баб-эль-Уэд. Молодой офицер, успокоившись, поспешно вернулся в свою квартиру. Паскуаль ждал его у дверей.
– Господин лейтенант, — сказал он, — вам письмо. Принес денщик барона де Турнада.
– Может быть, нужен ответ. Подождите.
Офицер вошел в свою комнату, зажег свечу, разорвал конверт и прочел:
«Любезный друг, нам придется отказаться от удовольствия зарезать друг друга завтра утром. Вернувшись домой, я нашел конверт из главного штаба. В нем — приказ на рассвете отправляться в экспедицию, которая может продлиться недели две. Кажется, в отдельных племенах в окрестностях Алжира начались волнения, которые могут стать довольно опасными.
