Служба, конечно, на первом месте, но на другой день по возвращении не сомневайтесь, что я буду к вашим услугам. Наш поединок, стало быть, только откладывается, если, впрочем, размышления вам не подскажут, что у таких хороших людей, как мы, нет серьезных причин для дуэли, и если один из нас будет убит, то другой не утешится после его смерти. Притом во время моего отсутствия у вас будет возможность свободно ухаживать за прелестной блондинкой, так что по возвращении у меня появится право вызвать вас.
Будьте, однако, уверены, что я этого не сделаю. Мы с вами дали друг другу доказательства храбрости. Теперь нужно решить, необходимо ли давать доказательства сумасбродства. А пока, любезный враг, я дружески пожимаю вам руку.
Барон де Турнад».
«Он сто раз прав! — сказал себе Жорж, прочтя письмо. — Если бы я убил этого милого барона, я никогда не утешился бы. Почему меня взбесило его честное соперничество? Ах, не его надо бояться! И если возникнет необходимость когда-нибудь защитить жену Даниеля Метцера от него самого, то по крайней мере нас будет двое».
Рассудив таким образом, лейтенант взял перо и написал следующие строки:
«Любезный друг, я очень желаю, чтобы вы не увозили с собой ни забот, ни тайных мыслей, по крайней мере относительно меня. Я поступил нелепо. Сознаюсь в этом и прошу забыть мой смешной вызов, о котором сам вспоминаю с сожалением.
То, что я вам пишу, я готов повторить при наших товарищах в кофейне „Аполлон“, и если кто-нибудь удивится этому, то я буду драться с ним. Итак, это кончено — изглажено — забыто. Желаю успеха в вашей экспедиции! А! Племена волнуются. Я в восторге. Всегда чистое небо надоедает! Слишком долгий мир однообразен.
Возвращайтесь скорее целым и невредимым. Дружески пожимаю вам руку.
Жорж Прадель».
Племянник Домера положил записку в конверт и позвал своего денщика, который совещался с пятью субъектами, лица и одежду которых не позволяла различить глубокая темнота. Услышав голос офицера, эта группа разбежалась. Паскуаль поднялся и отворил дверь.
– Отнесите это письмо барону де Турнаду, — приказал ему Жорж.
– Слушаю, господин лейтенант.
– С кем вы разговаривали на улице?
– С товарищами по роте, у которых была увольнительная и которые теперь возвращаются в казарму.
– Хорошо. Ступайте.
Паскуаль вышел.
Теперь мы должны вкратце объяснить, вследствие чего такое очаровательное существо, как Леонида, согласилось сделаться женой Даниеля Метцера. Родившись в Пруссии — мы это знаем — в очень бедном еврейском семействе и приехав в шестнадцать лет в Париж, Даниель Метцер дал себе слово составить со временем огромное состояние. Даниель боялся двух вещей — полиции и тюрьмы. Кражи и убийства казались ему опасными и притом бесполезными. К чему рисковать, когда для человека ловкого и без предрассудков поля свода законов так широки? «Все, что не запрещено категорически, позволительно», — думал Даниель Метцер, и этот софизм сделался правилом его жизни.
Ему требовался хотя бы небольшой капитал для старта, и прусский жид занялся для этого разными подозрительными и недостойными ремеслами. Он становился у входа на железнодорожные станции и в театры и продавал простодушным обывателям зрительные трубки из лакированного картона с простыми стеклами, цепочки для часов из желтой меди, предлагал школьникам и старикам прозрачные карты с веселыми сюжетами, носил на квартиру студентам чересчур реалистичные фотографии и непристойные книги. Он сделался у иностранцев проводником по Парижу, за деньги давал богатым американцам адреса танцовщиц.
С большим трудом он кое-как перебивался, а маленький капитал даже не показывался на горизонте. Но прусский жид не отчаивался, и к занятиям его, уже многочисленным, добавились новые, столь же нечестные, как и прежние. Случай свел его со Станиславом Пиколе, обычно называемым Стани, который подписывался для краткости «Ста. Пи». Этот Ста. Пи. был одним из главных деятелей в знаменитом агентстве «Рош и Фюмель».
Даниель Метцер благодаря рекомендации Стани Пиколе был принят Фюмелем в качестве агента, и его заставляли подсматривать за бедными женами по заявке ревнивых мужей, желавших найти предлог для развода. В бригаде хитроумного и экономного Фюмеля большой прибыли быть не могло, но прусский жид был еще хитроумнее Фюмеля и занялся шантажом. Всем известно, что в славном городе Париже шантаж приносит хорошие плоды. Действия Даниеля Метцера были просты и вовсе не опасны.
– Я вам отсчитаю двадцать франков, — говорил ему Фюмель, — в тот день, когда вы принесете доказательство, что госпожа дает своему мужу право прибавить к своему имени некий эпитет.
Даниель Метцер шпионил воистину талантливо и быстро получал требуемые доказательства, но, вместо того чтобы вручить их Фюмелю и взять двадцать франков, он шел к госпоже, рассказывал ей о своих открытиях и предлагал свое молчание за двадцать пять луидоров наличными. Несчастная всегда соглашалась и платила выкуп. А когда Фюмель спрашивал: «Ну, что нового? Что госпожа?» — Даниель отвечал: «Госпожа — ангел, муж подозревает ее напрасно, она употребляет на благотворительность время, которое проводит вне дома».
Небольшой капитал наконец составлялся и вскоре должен был увеличиться.
XLVII
Даниель Метцер стал французским гражданином с целью внушить больше доверия французам, когда состояние его финансов позволит ему заняться крупными делами, но его симпатии и инстинкты оставались прусскими. Он сохранил, или, лучше сказать, завязал многочисленные связи на своей родине, говоря себе, что настанет день, когда он сможет извлечь из них пользу.
День этот настал. С 1867 до 1870 года Даниель шпионил для агентов Бисмарка. Надо отдать Пруссии справедливость, она щедро платит своим шпионам. К началу войны капитал жида достиг приличной суммы. После подписания мирного договора он значительно увеличил его, приняв участие в знаменитом займе «пяти миллиардов» и разбогатев на двести тысяч франков. Ему этого было недостаточно. Он хотел иметь миллион и не скрывал от себя, что когда получит этот миллион, то единственной его заботой станет удвоить его.
В 1871 году один старый конторщик у «Роша и Фюмеля» случайно сказал ему об агентстве, основанном лет тридцать назад двумя субъектами самого худшего сорта, но неоспоримого ума, которых звали Родилль и Ларидон. Это агентство, дав изумительные результаты, исчезло вместе с основателями, настигнутыми правосудием Бога, опередившим правосудие людское.
Метцер воспользовался идеей, делавшей честь изобретательности Родилля. Вот в чем состояла эта идея. Каждый раз, когда человек, обладавший довольно крупным состоянием, умирал, не оставив родственников и не написав завещания, Даниель Метцер отправлял во все концы полдюжины голодных сыщиков, состоявших у него на скудном жалованье, которые в восьми случаях из десяти находили после неутомимых поисков какого-нибудь неизвестного наследника, не подозревавшего о своем родстве с покойником.
Как только наследник находился, за дело брался Даниель Метцер. Жид, весь в черном с ног до головы и в белом галстуке с громадным портфелем, набитым гербовыми бумагами, тотчас являлся к родственнику и говорил:
– Я поверенный в делах. Совершенно случайно я узнал важную тайну, касающуюся лично вас. Да, и я думаю, а лучше сказать, уверен, что смогу предоставить вам довольно кругленькую сумму, на которую вы совсем не рассчитывали и которую без меня не получили бы никогда.
– Кругленькую сумму? — повторял изумленный клиент.
– Да, сумму порядочную. Спешу прибавить, что беру на себя все хлопоты, и, желая, чтобы вы не могли усомниться в моей искренности, я подпишу обязательство не требовать от вас ни сантима, прежде чем вручу вам деньги, о которых идет речь.
Клиент, к которому были обращены эти слова, обычно бывал очень беден. Понятно, что его удивление и ра— дость не имели границ. Даниель продолжал:
– Теперь остается узнать, согласны ли вы достойно вознаградить меня за хлопоты.
Клиент восклицал с воодушевлением:
– Неужели вы сомневаетесь в моей признательности и щедрости?
– Сохрани меня бог сомневаться! Я верю вполне и тому и другому, но дело остается делом. Некоторые гарантии кажутся мне нелишними.
– Располагайте мной, — неизменно отвечал будущий наследник. — Чего вы хотите?
– Вы подпишете официальный акт, по которому обязуетесь отдать мне половину всей суммы, какова бы она ни была, которую вы получите по моей милости.
Клиент вскакивал.
– Половину! — кричал он. — Помилуйте! Это безумие! Предлагаю вам десять процентов.
Даниель кланялся, брал свой громадный портфель и уходил. Клиент останавливал его словами:
– Ну, четверть.
– Половину или ничего. Решайтесь. Мне некогда.
