Балли выделил и дал определение случаям дистаксии, основные из которых: фракционный знак, кумуляция или совмещение означаемых, плеоназм, произвольное взаимное обусловливание, подразумеваемый знак, эллипсис, нулевой знак.
Фракционный знак или агглютинация – «распределение одного означаемого между несколькими псевдоозначающими, которые имеют смысл только в их совокупности» [Балли 1955: 161]. Наиболее наглядными примерами являются неразложимые обороты типа tout а coup . Балли поставил вопрос о степени спаянности элементов неразложенных комплексов, который впоследствии был развит, в частности, В. В. Виноградовым в его классификации фразеологических единиц. Балли рассматривал явление агглютинации в синхронии на разных языковых уровнях. Он поставил вопрос об исследовании процессов «лексикализации» и «грамматизации» как тенденций в статике. Из всех форм нелинейности наиболее важной он считал сжатие означающих.
Другим случаем нарушения линейности у Балли является совмещение означаемых в одном неразложимом означающем. Так, означающее jument включает в сво е означаемое значение «с амка лошади», а Schimmel – еще и белый цвет. Балли исследовал явление совмещения означаемых на разных уровнях – фонологическом, морфологическом и синтаксическом. Он разработал процедуры смысловых перифраз при сохранении одного и того же значения, выражения одного смысла путем транспозиций и трансформаций языковых средств. А. Фрей отметил, что Балли подменил соссюровское понятие линейности явлениями кумуляции и дистаксии. «Соссюр никогда не говорил о логической линейности означаемых...» [Frei 1974: 120]. В то же время надо подчеркнуть, что Балли следует считать предшественником и одним из основателей компонентного семантического анализа. Выделенный Балли релевантный элемент содержания кумулятивного знака был переформулирован в разных направлениях структурной семантики в архисему, интегральный признак, семантический множитель. Балли можно также считать и одним из основателей метода словарных дефиниций. Интегральные и дифференциальные семантические категории были практически использованы Балли в разработанном им методе идентификации и разграничения языковых фактов, который представляет большой интерес для теории и практики описания лексических полей и тематических групп словарного состава языка. В научном фонде Балли в библиотеке Женевского университета хранится ру копись незаконченного идеографического словаря французского языка.
Совмещению означаемых противостоит плеоназм – выражение одного и того же понятия два и более раз в одной и той же синтагме. Так, в nous aimons понятие мн. ч. выражено дважды, в то время как в лат. anamus – один раз. Балли отмечает, что согласование является наиболее частым случаем грамматического плеоназма, который он относил к явлениям языкового плана.
Позднее понятие плеоназма было распространено на семантику, в том числе и на синтагматику. Это позволило установить ряд закономерностей функционирования слов: правила селекционных ограничений (Дж. Кац, Дж. Фодор), правила сложения лексических значений (Ю. Д. Апресян), правила семантического согласования (В. Г. Гак). На их основе были установлены, в частности, условия правильного выбора слов в словосочетании в зависимости от общей семы, погашения противоречивых сем, семантической когезии и когерентности. Э. Косериу при описании закономерностей формирования словосочетаний говорил о лексических солидарностях – согласовании лексем и итерации их семантических признаков. Ю. Д. Апресян считает, что термины «повторение», «дублирование», «итерация», «семантическое согласование» не отражают сущность семантических процессов, и предлагал заменить их терминами «компрессия» или «семантическая гаплология», поскольку семантическое согласование не всегда связано с проявлением избыточности. Встречаются случаи, когда значения зачеркиваются, погашаются или повторяются, не создавая при этом семантической избыточности. В. Г. Гак показал, что не только семантическое согласование, но и семантическое рассогласование (в частности, метафоризация) и несогласование (отсутствие повтора одной или нескольких сем в синтагме) имеют правила реализации, специфические для каждого языка. Для обозначения связующей функции В. Г. Гак ввел термин «синтагмема», который он определял как «связующий семантический компонент» [Гак 1998]. Также как и Балли, говоря о семантической избыточности в разных языках, он отмечал разную степень их проявления в языках аналитического и синтетического строя.
Особой формой плеоназма и одним из наиболее эффективных факторов синтеза Балли называл «произвольное взаимное обусловливание»: «...в какой-либо определенной синтагме обязательно следует употреблять только один какой-нибудь знак, исключив все другие, хотя они бы и имели одинаковое значение» [Балли 1955: 172]. Во флективных языках произвольное обусловливание носит императивный характер и является мощным фактором, противостоящим аналогии.
В плане парадигматики Балли выделял «подразумеваемый знак; который можно восстановить по ассоциации с другим эксплицитным знаком. Например, в I think you lie подразумеваемым знаком является союз that . Подразумеваемым знаком в синтагматике, в речи является эллипсис . Например, le vin rouge et le blanc . Эллипсис восстанавливается на основе предшествующего или последующего контекста. Это явление связано часто с ситуацией (Балли выделяет особый вид эллипсиса – ситуативный), поэтому сфера его употребления – преимущественно разговорная речь. Различие между подразумеваемым знаком и эллипсисом в том, что «первый имеет чисто грамматическое значение; второй может представлять в зависимости от обстоятельств любой знак или группу знаков» [Там же: 176].
Сравнение этих явлений с определением эллипсиса у Соссюра, особенно с учетом рукописных источников «Курса», обнаруживает значительные расхождения между ними. Пример типа The man I have seen , в котором Балли усматривал подразумеваемый знак, Соссюр трактовал с позиции значимости как двусторонней сущности: «...представление, будто нечто может быть выражено через ничто, основывается исключительно на сопоставлении с фактами французского синтаксиса и является ложным; в действительности же соответствующая значимость возникает исключительно благодаря выстроенным в определенном порядке материальным единицам». И далее следует важная фраза: «Нельзя обсуждать вопросы синтаксиса, не исходя из наличий совокупности конкретных слов» [Соссюр 1977: 172]. Эксплицитный смысл этой фразы стал ясен только из рукописных источников 2-го курса лекций: «...представление, что отсутствует какое-либо слово, обусловлено нашим синтаксисом: в соответствии с моделью, которая нам дана в языке, мы подразумеваем que и говорим, что оно = о» [Engler 1968a]. В одной из своих заметок Соссюр высказался по этому поводу еще более категорично: лингвист, очевидно, очень быстро увидит, что ничто нисколько не является эллипсом по той простой причине, что знаки языка всегда адекватны тому, что они выражают, даже если признать, что то или иное слово или член выражают более, чем можно было бы предполагать, и, понимаемый таким образом, «эллипсис не что иное, как излишек значимости» [Engler 1968c: 21].
С прососсюровских позиций было подвергнуто критике понятие эллипсиса Балли со стороны его ученика Р. Годеля: «эллипсис не является ни речевой случайностью, ни условным сокращением. Представление о нем возникает в результате размышления» [Godel 1953: 32]. Свою формулировку Годель иллюстрирует на примере «ситуативного эллипсиса» Балли Regardez! , который он интерпретировал как Regardez ceci! Если Балли считал, что предмет, на который указывают, должен обязательно дополняться в уме представлением, Годель рассматривал этот случай как отсутствие знака: «...в абсолютном употреблении члена, который может управлять дополнением, мы констатируем отсутствие дополнения» [Ibid.: 332]. Иначе, развивает свой подход Годель, пришлось бы говорить об эллипсисе в Pierre lit , не зная, что он читает. Вполне очевидно, что не говорят Regardez , не предполагая наличие видимой вещи. Идея становится означаемым только благодаря использованию знака, и ничто, в данном случае, не требует добавления знака подобного ceci или какого-либо другого ici , ces gens и др.
В Женевской школе значительное внимание было уделено изучению нулевого знака. Между тем, как установил Годель на основе рукописных источников, Соссюр употребил этот термин всего один раз, имея в виду дифференциальный характер означающего, выступающего в роли оппозиции. Этого, по его мнению, недостаточно, чтобы данное явление заняло место в соссюровской терминологии [Godel 1957: 220].
