— Пока, — сказал Мастер, уходя под «стрелку» на бульвар. — Я псих. Я сошел с ума. Я самый опасный в мире псих. Да! Еще у меня есть кавказская овчарка… — Он притормозил у обочины и долго изучал, как подрагивают руки, лежащие на руле. «Мне нельзя срываться, иначе все пропало. Я должен беречь себя. Но я больше не могу. Не могу. Это был не спектакль. Я действительно хотел достать оружие — и я его достал. Плохо дело. Так нельзя. Скорее в Школу. Увидеть Карму. И все будет хорошо».
— Бум! — скомандовал Китаец Джону, и тот легко вспрыгнул на наклонную доску. По буму школьные псы всегда ходили с охотой. Еще они неплохо ползали на брюхе, не боялись лестниц и резво носились по «лабиринту» из старых покрышек. А вот барьеры они терпеть не могли. Хотя легенда гласила, что Джареф однажды, преследуя вкусного пуделя, вскарабкался на двухметровый забор. Но мало ли в Школе легенд.
На полпути Джону бум надоел, и пес спрыгнул вниз. Китаец вздохнул. В такие моменты он часто ловил себя на желании завести к старости немецкую овчарку. «Чтобы пахала, как робот, и радовалась, что приказывают».
Оставив позади тренировочную площадку, Китаец углубился в зону выгула. Здесь росли чахлые деревца и облезлые кустики. Вдалеке пара молодых из «Трешки» орудовала лопатами, закапывая в снег отходы собачьей жизнедеятельности. Джон задрал лапу на перекошенную желтую березу. «Бредовая затея, — подумал Китаец. — Но чем черт не шутит». Он остановился в центре зоны.
— Джонни! — позвал Китаец. И подал команду: — Ищи!
Джон огляделся вокруг и поднял на Китайца глаза, полные насмешливого презрения: ты тронулся, папа? Что здесь искать? Я-то знаю, что здесь никогда не было ничего толкового. Кошки сюда не ходят, ворон мы разогнали. Мышей съели. Пусто здесь. Даже огрызка вонючего не прикопано.
— Где, Джонни? — спросил Китаец, изображая на лице волнение. — Где? Ищи!
Джон склонил голову набок, подумал и снова огляделся. Потом для порядка обнюхал снег у ног Китайца. Потом чуть правее, левее… Поднял голову и посмотрел на хозяина, словно вынося окончательный диагноз: кретин.
— У-у!!! - сказал Китаец, воздевая к небу сжатые кулаки. — Где, Джонни? Где? Куда пропало? Ищи, Джонни, где? Ищи, где? Где, ищи! А? — бормоча эту шаманскую скороговорку, он постепенно смещался назад, вынуждая Джона двигаться за собой. Наконец пса разобрало любопытство. Или он решил, что с него все равно не слезут, раз уж настолько серьезно взялись. Так или иначе, Джон ткнулся носом в снег и принялся его обследовать со свинячьим похрюкиванием. Китаец шел за собакой. Движение пса внешне казалось совершенно броуновским: вот он увлекся одним следом, прошел по нему, бросил, взял другой, потом битую минуту фыркал над чьей-то меткой. Но зоркий узкий глаз Китайца отмечал главное: если все шараханья собаки наложить на карту и вывести некую среднюю линию, получится расширяющаяся спираль. Кавказская овчарка, собака-акула, тупая машина убийства, работала нижним чутьем не хуже иного спаниеля.
Мастер заехал в Офис, пробыл там около часа, нежно распрощался с персоналом и вышел на улицу. Недельный снегопад кончился, подмораживало, на вечернем небе проступали звезды. Мастер добрел до машины, открыл незапертую дверь и растолкал сонного Ветра.
— Я тебя сто раз просил запираться изнутри, — сказал он неприязненно.
— Виноват, запамятовал, — промычал Ветер, протирая глаза. — Сморило меня. Роскошный тут отопитель.
— От него можно и угореть, между прочим!
— Он немецкий, — отмахнулся Ветер. — От него не угоришь. Это тебе не в самоходке…
— Ты-то откуда знаешь, что в самоходке?
— Ну… Лебедь рассказывал.
— Ох, горе луковое… Ладно. Я так понимаю, доложить нечего?
— Все чисто, — покачал головой Ветер. — Я вел тебя, Лебедь сел на твоего приятеля. Никому вы на хрен не нужны.
— Fuck! — Мастер трахнул кулаком по баранке. — Не может быть такого!
Ветер снова покачал головой.
— Делаем все возможное, — улыбнулся он.
— Да знаю я! — скривился Мастер. — После того фокуса с техничкой в декабре я просто не знаю, где у вас пределы этого возможного. Я другого понять не могу — как именно за нами следят. Должны ведь!
— Ты это твердишь уже полгода. И ничего пока не откопал. Маяков нет? Нет. Пеленговать, значит, нечего. Сенс за тобой следить не может, у тебя справка. Может, свыкнешься с мыслью, что ты не такая уж важная персона?
— Хотелось бы, — сказал Мастер горько. — Но мы будем продолжать.
— Не возражаю. Давай, поехали.
— Ты здорово торопишься?
— Мне работать завтра! Имею я право сегодня интимной жизнью пожить?
— Нет проблем. — Мастер завел двигатель. — Почему они даже за Таней «хвоста» не пустили, а?
— Чем занимается муравей, с точки зрения слона? Подумай, Мастер.
— Некорректное сравнение. — Мастер аккуратно протиснул машину сквозь узкую арку.
— Как раз корректное. Только не обижайся, ладно? Ты себя чересчур накручиваешь. Это уже смахивает на манию преследования. Пока еще в легкой форме.
— Тебя бы в мою шкуру…
— Разве такая большая разница? — спросил Ветер. — У тебя, конечно, другая ответственность. Ты голова, я руки. Но ты меня еще и заставляешь быть филиалом головы. И всех, кто в деле, тоже дергаешь. Так нельзя. Должен быть мозговой центр и исполнители. А у тебя получается Змей Горыныч — на десять голов четыре лапы. Мне, например, тяжело работать, когда башка загружена. Я все время ощущаю, какая опасность нам грозит. И всем нам, и мне конкретно. Это, знаешь ли, производительности труда не способствует…
— Возможно, я не прав, — согласился Мастер, выруливая на Садовое кольцо. — Но иначе не могу. Если я втравил тебя в авантюру, ты должен с самого начала представлять степень опасности.
— Хреновый ты старший, — заключил Ветер. — На пиратском корабле ты бы мигом схлопотал «черную метку».
— На пиратском корабле я бы всех развесил по реям, — мечтательно произнес Мастер. — Ты в курсе, что у них трупаки болтались на такелаже, пока веревка не сгниет?
— Или пока шея не оторвется. И это правильно. В казни должен быть элемент пролонгации. Когда мертвое тело маячит перед глазами, народ безмолвствует. Так и надо. А то что за дела — повесили и тут же закопали! Может, тогда и вешать смысла нет… Давай, уходи в правый ряд. У следующего перекрестка меня высадишь. Ага, вот здесь. Спасибо. Ну что, начальник, увидимся? Э! Ты чего?
Мастер разминал пальцами веки, и лицо его страдальчески кривилось. Потом он открыл глаза и заглянул Ветру прямо в душу.
— Еще два месяца, — попросил Мастер. — Только два месяца. В апреле приступим. Только два месяца. Продержаться. Очень тебя прошу.
— Да справимся, — пробормотал Ветер смущенно. — Рады стараться, ваше превосходительство. А почему именно в апреле?
— Раньше не успеем, — вздохнул Мастер. — И нет никакого Змея Горыныча, понял? Никто не обладает даже четвертью от полной информации. Каждый решает узкую задачу. Кому бумажку украсть, кому человечка убить. А мозговой центр — вот, — он приложил ладонь к виску. — И он чертовски устал. И Школа устала. Даже если к весне не все линии сойдутся в один узел, нам все равно придется действовать. Иначе Школа станет неуправляемой и примется стрелять без приказа. Так что суши порох. Опыта штурмовых операций у тебя достаточно. Будешь взводным. Ну, счастливо.
— Счастливо, — сказал Ветер, пожимая Мастеру руку. — Значит, Штаб?
— Ну, зачем же Штаб? — улыбнулся Мастер. — Штаб ни в чем не виноват. Это просто группа менеджеров, ничего больше. Нас ждет дичь гораздо крупнее. Пойдем брать интервью у динозавра.
— Так ты с журфака! — рассмеялся Ветер.
— Не думал, что это выражение такое знаменитое! — в свою очередь, усмехнулся Мастер. — Ладно, побереги лапшу. То, что я с журфака, ты вычислил, когда увидел нас с Таней рядом. А «интервью у динозавра» — это да… Я в нем участвовал, еще не достигнув окончательной половой зрелости.
— Но я действительно знаю это выражение! — сказал Ветер. — У меня девчонка знакомая была, она рассказывала… Я-то уверен был, что ты психолог.
— Да какой я, на фиг, психолог… Я неудачник, — сказал Мастер жестко. — Считай, что у меня комплекс на этой почве. Я вылечусь, когда взорву Техцентр. Кто бы мог подумать, что это дело моей жизни…
— Техцентр… — прошептал Ветер.
— Он самый, — кивнул Мастер. — Тебе пора, отец. Я тоже хочу сегодня пожить интимной жизнью.
— Техцентр! — прошипел Ветер хищно.
***
— Ну их к черту!
Гаршин швырнул в угол пакет со злополучными фотографиями.
— Не пиши! — сказал он. И стукнул кулаком по столу, будто ставя печать на свой приказ. — Правду мы опубликовать не сможем, потому что просто не знаем, в чем она. Но лепить какую-то чернуху про охоту за привидениями… А вот хрен им!
