в середину дорожки.
Тихий хруст сломанного ограничителя он скорее додумал, чем услышал. Со стороны могло показаться, что легкий удар вызвал к жизни какие-то неведомые силы, – от палки к дубу длинной полосой взметнулась листва, точно невидимка пробежал. Зажужжал трущийся о блоки трос, влекомый вниз под тяжестью мешков. Петля жадно захлестнула палку, с силой вырвав ее из руки Владлена.
Чертыхаясь, он прижал к губам ободранную ладонь. Надо было сразу догадаться, что рванет сильно. Два мешка по пятьдесят кэгэ. Хорошо хоть руку не оторвало. Повешенная палка болталась из стороны в сторону. Будь на ее месте человек, его сперва приложило бы головой о бетонную дорожку.
– Неплохо, неплохо… – пробубнил Владлен, посасывая глубокую царапину.
Глупость, конечно, баловство, чтобы занять время, но, если Убийца придет один, это может сработать. Очень важно, чтобы этот ублюдок оставался живым. Владлен хотел заглянуть ему в глаза. Наверное, даже спросить: зачем, почему тот уничтожает последних людей? Поэтому «яму с кольями», за два шага до петли, Владлен тоже сделал щадящей – всего лишь доски с гвоздями двухсотками, на глубине чуть меньше метра. Этот подонок выживет, а вот бегать… бегать сумеет вряд ли.
Держа раненую руку на весу, Владлен поспешил в дом, на перевязку. Через пару часов заступать на пост наблюдения, а пока нужно успеть починить ловушку и вновь затащить противовес на дуб. Вечером будет не до этого, а Владлен не мог уснуть, не чувствуя себя защищенным больше, чем на сто процентов. В последнее время его чертовски беспокоило липкое прикосновение чужого взгляда. Нервы, конечно, нервы, ничего более, Владлен понимал это. Живой человек давно угодил бы в одну из его ловушек. Но гаденькое ощущение слежки не проходило.
– Приходите в гости к нам поскорее, – фальшиво напевал Владлен, крутя скрипучие блоки, – там, где зеленый дуб на бе-ре-гу…
Охотник и зверь
Сочи, май
Козы пришли в город с неделю назад. Четыре пятнистые самочки, пара малышей и здоровенный черный самец с тяжелыми рогами. Выслеживая Зверя, Ваграм случайно наткнулся на них в городском парке: козы беззастенчиво объедали клумбу, засаженную красивыми оранжевыми цветами. Ваграм и раньше замечал на улицах мелкий горох козьего помета, но не придавал значения. Но при виде откормленных коз рот его наполнился голодной слюной. Снимая карабин с предохранителя, Ваграм мысленно прикидывал, где достать кинзу, базилик и чабрец. И луку, луку побольше! И черного перца! Ваграм поймал в прицел упитанную козочку с рыжей подпалиной на боку. К дьяволу тушенку, сегодня он будет есть шашлык!
С утра жарило по-взрослому, а к полудню наступило форменное пекло. Козы вяло щипали цветы, козлята валялись в тени. Вожак стоял на скамейке, подозрительно поглядывая по сторонам. Ваграма он видел, да тот и не прятался – стоял под пальмой, ловя в оптику грязноватый козий бок. В бок оно надежнее. Даже если не попадет в сердце, как задумывал, то с таким калибром это несущественно. Ваграм выровнял дыхание. Палец мягко утопил спусковой крючок, и грохот выстрела отозвался в плече жесткой отдачей.
Коза взвилась на дыбы. На задних ногах сделала несколько неуверенных шагов, совсем по-человечьи, – копыта зацокали по асфальту, как каблуки, – и зарылась мордой в клумбу. Запрокинув рога, черный вожак помчался во весь опор, уводя поредевшее стадо в глубь парка. Ваграм засвистел им вслед, заулюлюкал и, забросив карабин на спину, поспешил к добыче, на ходу вынимая нож. Сердце билось часто, ноздри раздувались от аромата крови, что тонкой струйкой растекся в воздухе.
Охотничьего стажа у Ваграма было всего ничего – два года. Уток стрелял, зайцев, бывало. Все хотел на кабана сходить, но с гладкостволом не рисковал, да и денег на хорошее нарезное не было. Теперь же, когда можно войти в любую оружейную лавку и выбрать все, что пожелает душа, стало как-то не до охоты. На убой из новенького «Вепря» Ваграм стрелял дважды. В первый раз шуганул стаю не в меру наглых собак. И вот сейчас – во второй. Хорошая добыча! Пускай и не совсем честная…
В нескольких шагах от мертвой козы Ваграм замер, сам не понял почему. Вблизи запах смерти – смесь крови, дерьма и козьего пота – шибал в нос с одуряющей силой. Но не это заставило Ваграма остановиться. Он закрутил головой, силясь понять, откуда нахлынуло леденящее чувство опасности и наконец увидел. Из кустов олеандра за ним пристально следили немигающие оранжевые глаза.
Шесть шагов. Один прыжок. Перетянуть карабин со спины еще можно успеть, а вот выстрелить – нет. Чудовищная жара отступила перед ледяным облаком животного страха, который накрыл Ваграма с головой. Меж лопатками побежал холодный пот. Ноги примерзли к асфальту – не сдвинуться с места. Да и мыслимо ли – сбежать от тигра?
Зверь раздвинул кусты мордой. Следом показались широкая грудь и лапы. Рукоятка ножа стала скользкой от пота. Чувствуя, как ломается лед на подошвах, Ваграм сделал первый осторожный шаг назад. Цветы и листья с шуршанием терлись о лоснящуюся полосатую шкуру Зверя и опадали на газон. Тяжелые лапы мягко ступили на асфальт. Ваграм сместился еще на шаг назад.
Так они и двигались, Ваграм пятился, тигр наступал, сохраняя дистанцию в один прыжок.
Встав между козой и Ваграмом, Зверь замер. Морда бесстрастная, хвост спокоен, когти втянуты. Выставив перед собой бесполезный нож, Ваграм продолжал отступать. Зверь не двигался. Когда расстояние между ними увеличилось до двух прыжков, тигр развернулся, вцепился козе в шею и мгновенно скрылся в кустах. Парк опустел. Только кровавый след, тянущийся от газона к газону, напоминал, что все это Ваграму не привиделось.
Дрожащей рукой Ваграм спрятал нож в ножны. Попал с третьего раза. Недоверчиво похлопал себя по бедрам с внутренней стороны – нет, не обмочился. Зверь действительно ушел, и, осознав это, Ваграм со вздохом шлепнулся на задницу. Приклад карабина глухо ударился об асфальт. Ваграм стянул бандану и, спрятав в ней потное лицо, беззвучно заплакал.
* * *
Он что-то упустил. Упустил или понял неверно. Мысль эта терзала Ваграма, жгла нутро ежечасно. Трава и коньяк перестали дарить спокойствие. Днем от них раскалывалась голова, а ночью бежал сон. Знаки, явные и сокрытые, не допускали двойного толкования. Есть человек, и есть Зверь. Самсон и лев. Смерть Зверя угодна Всевышнему. В честной битве создание божье восторжествует над воплощением дьявола. Так должно было быть!
Так что же тогда значила эта странная встреча, после которой у Ваграма два дня дрожали руки? Он смалодушничал, уклонился от битвы? Следовало броситься на
