Лодку послали проследить за испытаниями новой советской крылатой ракеты от момента запуска и до падения. В отличие от баллистических ракет „Янки“, крылатые ракеты представляли меньшую угрозу территории США. Но это оружие могло уничтожить огромный американский авианосец с расстояния до 250 морских миль, а авианосцы все еще оставались одними из основных площадок для самолетов бомбардировщиков, совершавших рейды на Вьетнам. Подлодки типа „Эхо“, каждая вооруженная восемью крылатыми ракетами с обычными или ядерными боеголовками, были замечены в момент преследования американских авианосцев в Юго-Восточной Азии. Если Советский Союз будет непосредственно вовлечен в войну во Вьетнаме, то военно-морской разведке необходимо знать как можно больше об этих крылатых ракетах и подлодках, на которых они находятся. Задача Балдерстона заключалась в том, чтобы выяснить, сколько ракет подряд и за какое время может выпустить лодка, определить электронные импульсы, по которым можно установить траекторию их полета, а также перехватить переговоры, по которым можно выявить уязвимые места. Следовало также попытаться сделать фотоснимки запусков для того, чтобы аналитики в США смогли замерить пламя во время полета ракеты и рассчитать, какое ракетное топливо используется.
Балдерстон нагло провел лодку через советскую сеть гидрофонов прямо под корпусами группы советских надводных кораблей и одной подлодки, держась на глубине около 20 метров. Большую часть времени концы перехватывающих антенн и перископ касались волн. Объектив перископа был так близко к воде, что каждая третья волна накрывала его.
По– видимому, самым трудным было удерживать 4800-тонную „Тотог“ на заданной глубине, несмотря на то что она постоянно набирала воды и становилась тяжелее. Подлодки набирают воду частично для того, чтобы охлаждать свои реакторы, и помпы откачивают отработанную воду в океан. Но работающие помпы создавали бы слишком много шума, что было небезопасно вблизи советских кораблей. Поэтому один из вахтенных офицеров на горизонтальных рулях, Майкл Кой, был вынужден удерживать „Тотог“ на перископной глубине без помощи помп.
Это была нервотрепка, особенно для Коя, который служил на лодке всего три месяца. Балдерстон решил помочь Кою и прибегнул к старому приему подводников: приказал всему личному составу, свободному от вахты, собраться в носовой части, затем перейти в корму, около машинного отделения. В течение нескольких часов люди перемещались туда и обратно, создавая живой противовес, помогая удерживать нужную глубину.
„Тотог“ двое суток вела наблюдение, проследив за всем циклом испытаний от начала до конца. Балдерстон привез так много данных, что ВМС наградили его одной из высших наград – орденом „За заслуги“.
И вот летом 1970 года Балдерстон вел „Тотог“ в район Петропавловска. Он и его экипаж были уверены, что смогут выполнить любую задачу. Первой из них была слежка за советской подлодкой типа „Эхо II“. Эта слежка могла оказаться очень важной для безопасности американских авианосцев у берегов Вьетнама.
На счастье, именно „Эхо II“ показалась на экранах гидролокатора, как только „Тотог“ вошла в советские воды. Советская подлодка шла на юг от Петропавловска, предоставлялась хорошая возможность проследить ее патрулирование с самого начала.
„Эхо“ была дизельной подлодкой, и казалось, что следить за ней не составит труда. Но ни одна слежка на деле не оказывается легкой. Полагаясь на пассивный гидролокатор, гидроакустикам „Тотога“ чаще доводилось „интерпретировать“ сигналы, чем получать изображение на дисплее.
Помогало то, что командир советской подлодки не предпринимал никаких мер предосторожности против слежки. Имея на хвосте „Тотог“, советская лодка, громыхая двигателями, совершала какой-то странный маневр, который американские подводники называли „подводным танцем казаков“ И советские, и американские подводники исполняют эти подводные танцы, состоящие из произвольных направлений движения, как бы выписывая восьмерку, совершают резкие повороты и изменения глубины с целью встряхнуть все предметы, чтобы убедиться, какой шум производит лодка и все ли правильно уложено и закреплено на своих местах. И невозможно угадать, какой приказ отдаст командир: повернуть направо, налево, вверх или вниз.
Способ слежки за подлодкой, то совершающей повороты в разные стороны, то меняющей глубину погружения, заключается в том, чтобы немного отстать от нее, чтобы легче проследить за ее движениями. Но „Тотог“ не отставала. И вот, после нескольких часов энергичного маневрирования советская подлодка начала идти обычным ходом. Балдерстон и другие старшие офицеры оставили на боевых постах своих заместителей. Командир спустился в свою каюту поспать. В прошлогоднем походе с целью наблюдения за испытаниями советских ракет он оставался центральном посту почти 48 часов.
В этом походе на „Тотог“ находились два старшины гидроакустиков вместо одного. Но вышло так, что когда командир спал в своей каюте, в рубке гидролокатора не оказалось ни одного из старшин. Один был назначен вахтенным руководить рядовыми матросами в центральном посту, второй отдыхал после вахты. В результате в рубке гидролокатора оказался один молодой гидроакустик первого класса Линдсей.
До этого похода Линдсей стал известен тем, что оказался случайно сфотографирован с супругой президента США П. Никсон. Первая леди посещала раненых на войне во Вьетнаме в военном госпитале в Гонолулу. Линдсей находился в этом госпитале в результате аварии на своем скоростном мотоцикле, который он ласково называл „Бетси“. Когда первая леди подошла к его койке, никто не осмелился сказать ей, каким образом он получил ранение. Ее сфотографировали вместе с Линдсеем, и снимок был напечатан во многих газетах.
В результате аварии на мотоцикле одна нога Линдсея оказалась на 2,5 см короче другой. Из-за этого на подлодке „Тотог“ его прозвали „Полтора шага“. Теперь он слушал шумы подлодки „Эхо“ и передавал информацию в центральный пост, где находился старший помощник командира, который выдерживал направление. Когда „Тотог“ проходила глубины 40–60 м на средней скорости 12–13 узлов, она почему-то опасно приближалась к „Эхо“. В конце концов старший помощник послал за командиром.
Балдерстон прибежал в центральный пост в банном халате и тапочках. Вахтенный офицер Ван Хофтен доложил обстановку. Один из старшин-гидроакустиков, Пол Уотерс, тем временем вернулся в рубку гидролокатора и, надев наушники, начал слушать шумы „Эхо“. Внезапно он пробормотал: „Сукин сын, он близко“. И помчался докладывать об опасном сближении командиру.
Балдерстон возвышался над невысоким старшиной, уставившись на него глазами из-под своих знаменитых бровей. Он сел на складной стул около перископа, давая понять, что вступил в командование.
Ван Хофтен, будучи вахтенным офицером, громким голосом отдавал приказания. При этом все понимали, что приказания идут от Балдерстона. Он больше не покинет центральный пост, не вернется на свою койку и даже не переоденет банный халат. Рядом с ним находился М. Кой, капитан сборной спортивной команды ВМС, по сути своей гражданский человек. Кой научился воздерживаться от заявлений, что не намерен оставаться в ВМС, а Балдерстон перестал расхваливать преимущества военной жизни. Кроме того, Кой исполнял на лодке обязанности по снабжению и доставлял озабоченному своим здоровьем командиру витамины, бескофеиновое кофе „Санка“ и достаточное количество грецких орехов, чтобы удовлетворить потребность его организма в лецитине.
Балдерстон начал внимательно разглядывать осциллоскоп. На его экране единственный желтый электронный изгиб представлял гидролокационное изображение советской лодки. Обычно экран высвечивает до десятка и более слабых изгибов – компьютерных изображений шумов, производимых отдаленными судами, земными массивами и даже китами. Но изображение „Эхо“ было большим, ярким и прыгало по экрану туда-сюда. Этому находилось только одно возможное объяснение: лодка очень близко, совсем рядом. „Вот она подходит… вот она уходит…“, – комментировал командир. Старший помощник стоял слева и изучал навигационную прокладку на карте. В гидролокационной рубке акустики продолжали следить за советской подлодкой. Мысленно они отсеивали мягкие ритмичные звуки ее гребного винта от завесы океанского шума в своих наушниках. Но ничто из того, что они слышали или видели на экране, не показывало глубины ее погружения. Они могли только слушать и гадать. Вот уже несколько минут расстояние между лодками находилось около отметки „ноль“. Акустик даже высказал предположение, что „Эхо“ поднялась почти на поверхность и может оказаться почти над „Тотог“. Затем ему показалось, что „Эхо“ вновь погружается.
Было бы легче, если бы „Тотог“ получила новое приспособление, предназначенное определять глубину погружения другой лодки путем измерения создаваемого ею возмущения в воде. Устройство состояло из четырех гидрофонов, которые предполагалось установить на рубочных рулях. Но на судоверфи это сделать не успели, и лодка в нужный момент оказалась без ценного приспособления.
