Чем все творенья, молнии быстрей
Свергался с неба в бездны преисподней.[686]
28 Я видел, как перуном Бриарей
Пронзён с небес, и хладная громада
Прижала землю тяжестью своей.[687]
31 Я видел, как Тимбрей, Марс и Паллада,
В доспехах, вкруг отца, от страшных тел
Гигантов падших не отводят взгляда.[688]
34 Я видел, как Немврод уныло сел
И посреди трудов своих напрасных
На сеннаарских гордецов глядел.[689]
37 О Ниобея, сколько мук ужасных
Таил твой облик, изваяньем став,
Меж семерых и семерых безгласных![690]
40 О царь Саул, на свой же меч упав,[691]
Как ты, казалось, обагрял Гелвую,
Где больше нет росы, дождя и трав![692]
43 О дерзкая Арахна, как живую
Тебя я видел, полупауком,
И ткань раздранной видел роковую![693]
46 О Ровоам, ты в облике таком
Уже не грозен, страхом обуянный
И в бегстве колесницею влеком![694]
49 Являл и дальше камень изваянный,
Как мать свою принудил Алкмеон
Проклясть убор, ей на погибель данный.[695]
52 Являл, как меч во храме занесён
Двумя сынами на Сеннахирима
И как, сражённый, там остался он.[696]
55 Являл, как мщенье грозное творимо
И Тамириса Киру говорит:
«Ты жаждал крови, пей ненасытимо!»[697]
58 Являл, как ассирийский стан бежит,
Узнав, что Олоферн простёрт, безглавый,
А также и останков жалкий вид.[698]
61 Я видел Трою пепелищем славы;
О Илион, как страшно здесь творец
Являл разгром и смерть твоей державы!
64 Чья кисть повторит или чей свинец,
Чаруя разум самый прихотливый,
Тех черт и теней дивный образец?
67 Казался мёртвый мёртв, живые живы;
Увидеть явь отчётливей нельзя,
Чем то, что попирал я, молчаливый.
70 Кичись же, шествуй, веждами грозя,
Потомство Евы, не давая взору,
Склонясь, увидеть, как дурна стезя!
73 Уже мы дальше обогнули гору,
И солнце дальше унеслось в пути,
Чем мой пленённый дух считал в ту пору,
76 Как вдруг привыкший надо мной блюсти
Сказал: "Вскинь голову! — ко мне взывая. —
Так отрешась, уже нельзя идти.
79 Взгляни: подходит ангел, нас встречая;
А из прислужниц дня идёт назад,
Свой отслужив черёд, уже шестая.[699]
82 Укрась почтеньем действия и взгляд,
Чтоб с нами речь была ему приятна.
Такого дня тебе не возвратят!"
85 Меня учил он столь неоднократно
Не тратить времени, что без труда
И это слово я воспринял внятно.
88 Прекрасный дух, представший нам тогда,
Шёл в белых ризах, и глаза светили,
Как трепетная на заре звезда.
91 С широким взмахом рук и взмахом крылий,
"Идите, — он сказал, — ступени тут,
И вы теперь взойдёте без усилий.
94 На этот зов немногие идут:
О род людской, чтобы взлетать рождённый,
Тебя к земле и ветерки гнетут!"
97 Он обмахнул у кручи иссечённой
Моё чело тем и другим крылом[700]
И обещал мне путь незатрудненный.
100 Как если вправо мы на холм идём,
Где церковь смотрит на юдоль порядка[701]
Над самым Рубаконтовым мостом,
103 И в склоне над площадкою площадка
Устроены ещё с тех давних лет,
Когда блюлась тетрадь и чтилась кадка,[702] —
106 Так здесь к другому кругу тесный след
Ведёт наверх в почти отвесном скате;
Но восходящий стенами задет.[703]
109 Едва туда свернули мы: "Beati
Pauperes spiritu",[704] — раздался вдруг
Напев неизречённой благодати.
112 О, как несходен доступ в новый круг
Здесь и в Аду! Под звуки песнопений
Вступают тут, а там — под вопли мук.
115 Я попирал священные ступени,
И мне казался легче этот всход,
Чем ровный путь, которым идут тени.
118 И я: "Скажи, учитель, что за гнёт
С меня ниспал? И силы вновь берутся,
И тело от ходьбы не устаёт".
121 И он: "Когда все Р, что остаются
На лбу твоём, хотя тусклей и те,[705]
Совсем, как это первое, сотрутся,
124 Твои стопы, в стремленье к высоте,
Не только поспешат неутомимо,
Но будут радоваться быстроте".
127 Тогда, как тот, кому неощутимо
Что-либо прицепилось к волосам,
Заметя взгляды проходящих мимо,
130 На ощупь проверяет это сам,
И шарит, и находит, и руками
Свершает недоступное глазам, —
133 Так я, широко поводя перстами,
Из врезанных рукою ключаря
Всего шесть букв нащупал над бровями;
136 Вождь улыбнулся, на меня смотря.
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
Круг второй — Завистники1 Мы были на последней из ступеней,
Там, где вторично срезан горный склон,
Ведущий ввысь стезёю очищений;
4 Здесь точно так же кромкой обведён
Обрыв горы, и с первой сходна эта,
Но только выгиб круче закруглён.
7 Дорога здесь резьбою не одета;
Стена откоса и уступ под ней —
Сплошного серокаменного цвета.
10 "Ждать для того, чтоб расспросить людей, —
Сказал Вергилий, — это путь нескорый,
А выбор надо совершить быстрей".
13 Затем, на солнце устремляя взоры,
Недвижным стержнем сделал правый бок,
А левый повернул вокруг опоры.
16 "О милый свет, средь новых мне дорог
К тебе зову, — сказал он. — Помоги нам,
Как должно, чтобы здесь ты нам помог.
19 Тепло и день ты льёшь земным долинам;
И, если нас не иначе ведут,
Вождя мы видим лишь в тебе едином".
22 То, что как милю исчисляют тут,
Мы там прошли, не ощущая дали,
Настолько воля ускоряла труд.
25 А нам навстречу духи пролетали,
Хоть слышно, но невидимо для глаз,
И всех на вечерю любви сзывали.
28 Так первый голос, где-то возле нас,
«Vinum non habent!»[706] — молвил, пролетая,
И вновь за нами повторил не раз.
31 И, прежде чем он скрылся, замирая
За далью, новый голос: «Я Орест!»[707] —
Опять воскликнул, мимо проплывая.
34 Я знал, что мы среди безлюдных мест,
Но чуть спросил: «Чья это речь?», как третий:
«Врагов любите!» — возгласил окрест.
37 И добрый мой наставник: "Выси эти
Бичуют грех завистливых; и вот,
Сама любовь свивает вервья плети.
40 Узда должна звучать наоборот;[708]
Быть может, на пути к стезе прощенья
Тебе до слуха этот звук дойдёт.
43 Но устреми сквозь воздух силу зренья,
И ты увидишь — люди там сидят,
Спиною опираясь о каменья".
46 И я увидел, расширяя взгляд,
Людей, одетых в мантии простые;
Был цвета камня этот их наряд.
49 Приблизясь, я услышал зов к Марии:
«Моли о нас!» Так призван был с мольбой
