— Кофе.
Мессинс наполнил две изящные чашечки с цветочным узором и подал одну стрелку:
— Вы хотели встретиться с Его Царственным Высочеством, майор? Сидите, сидите. Может, печенья? Погода хороша, не правда ли?
Капитан поглядывал на ссадины, перечёркивающие щёки Шарпа. Штабиста разбирало любопытство, но прямо спросить не позволяло воспитание.
Мессинс посетовал на крайнюю занятость Его Высочества, сообщил, что в данный момент Его Высочества нет на месте и, когда Его Высочество вернётся, ведает лишь Всевышний. Впрочем, если майора устроит, его выслушает капитан.
Майора не устроило.
Мессинс обиженно поблымал длинными, как у девочки, ресничками и любезно улыбнулся:
— Кофе хорош, не находите? Из тез зёрен, что мы захватили под Витторией. Вы же были там, не так ли?
— Был.
Мессинс сокрушённо вздохнул:
— У Его Царственного Высочества совершенно нет времени на случайных визитёров. Надеюсь, вы понимаете?
— То есть, мне не на что рассчитывать?
Мессинс развёл руками:
— Увы.
Стрелок поставил чашку и встал:
— Жаль. Полагаю, у принца Уэльского сведения, которыми я располагаю, вызовут больший интерес.
Шарп выстрелил наугад и попал в яблочко. Лицо у Мессинса сделалось испуганным, он вскинул ладони:
— Погодите, мой дорогой майор Шарп. Не будем пороть горячку. Присаживайтесь, прошу вас!
Шарп исходил из неприязни, которую питали друг к другу принц Уэльский и герцог Йоркский. Полководческими талантами Главнокомандующий не блистал. По Лондону ходили язвительные куплетцы, в которых высмеивалось его бездарное маневрирование войсками в течение фландрской компании. Тем не менее, в качестве администратора он был выше всяких похвал: умелый, методичный и, самое главное, честный. Правда, бывали у него и промашки. Не так давно улеглись страсти, разгоревшиеся (не без помощи его брата, принца-регента), когда выяснилось, что любовница герцога торгует офицерскими патентами. Нового скандала не желал ни сам Главнокомандующий, ни его окружение.
Мессинс осторожно поинтересовался:
— Может, вы всё же поделитесь со мной вашими… Э-э… сведениями?
— Сожалею. Нет.
Шарп подозревал, что Фаулнис — не единственный лагерь, готовящий солдат на продажу. Кроме лорда Феннера, в афере, наверняка, были замешаны и другие официальные персоны. В их числе вполне мог оказаться кто-то из свиты герцога, а потому Шарп твёрдо намеревался говорить только с Главнокомандующим и, желательно, тет-а-тет.
Мессинс опять вздохнул, растерянно покосился на гравюру кавалериста между окнами, словно тот мог дать ему совет:
— Возможно, ждать придётся долго, сэр.
— Времени у меня вдосталь.
Мессинс сдался. Он предложил Шарпу располагаться поудобнее и даже снабдил свежим номером «Таймс».
В газете повествовалось о штурме последнего оплота французов на северном побережье Испании, крепости Сан-Себастьян. Тон публикации был бравурный, хотя из неё следовало, что атака была отбита и британской армии придётся под Сан-Себастьяном задержаться. Шарпа взволновала другая статья, несколько путано описывающая очередную победу. Французы якобы перевалили через Пиренеи и были разгромлены под селением Сорарен. Как ни обнадёживал Шарпа генерал-майор Нэн, а война продолжалась. В газете был напечатан список погибших, внимательно прочитанный стрелком. Офицеры Южно-Эссекского полка в реестре отсутствовали, что утешало. Вероятно, основательно прореженный и без Сорарена с Сан-Себастьяном полк всё ещё нёс службу в порту Пасахеса.
Шарп оторвался от газеты и посмотрел в окно, обуреваемый досадой и раздражением. В Испании сражались и умирали, а он торчал здесь!
Часы в вестибюле пробили одиннадцать.
Об Испании в «Таймс» больше не было ни слова. Местные новости, впрочем, тоже напоминали сводки с театра военных действий. В Лестершире ополчение открыло огонь, усмиряя волнения, возникшие из-за взвинченных цен на хлеб. В Дербишире мастеровые, убеждённые в том, что машины отнимают у них работу, подожгли ткацкую фабрику, предварительно разбив станки кувалдами. Ополченцы также были вынуждены стрелять. Мысли Шарпа вновь обратились к Испании. Сорарен. В Испании это или во Франции? Чёткой границы последние годы не существовало. С другой стороны, рассудил Шарп, о вторжении на французскую территорию «Таймс» сообщила бы аршинными буквами на первой полосе. Среди тех, кто войдёт во Францию, обязательно будет Шарп. Шарп и его полк.
Когда часы пробили двенадцать, позади Шарпа скрипнула дверь.
— Ричард! Господь Всемогущий, вы ли это?!
Шарп настороженно повернулся. В этом здании некому было приветствовать стрелка столь исступлённо-восторженно, и, тем не менее, круглолицый штатский, сияя, как новая гинея, тянул к Шарпу единственную руку:
— Мой драгоценный друг! Какой чудесный сюрприз! Представьте, заехал я свидеться с генерал-адъютантом, и вдруг служитель огорошивает меня вестью, что вы тоже здесь!
— Сэр! — расплылся в ответной улыбке Шарп, — Вот уж кого не ожидал увидеть, так это вас!
— А уж я-то не ожидал! Ричард Шарп в этих стенах, да ещё и Ричард Шарп, впервые на моей памяти одетый по уставу!
— Почти по уставу, сэр! Палаш всё ещё при мне! — Шарп, смеясь, жал протянутую ладонь, — Как вы, сэр?
— Здоров и полон сил! Добавил бы: «чего и вам желаю», но, судя по вашему облику, вам этого добра не занимать! — достопочтенный Уильям Лоуфорд тряс руку Шарпа так пылко, будто надеялся оторвать, — Что у вас с лицом? Неужели у французов дела так плохи, что они набирают в армию кошек?
Лоуфорд командовал Южно-Эссекским полком, пока при штурме Сьюдад-Родриго не лишился руки. С тех пор он слегка располнел, а уж если сравнивать с далёкими, почти допотопными годами пребывания в Индии, когда сержант Шарп служил под началом лейтенанта Лоуфорда, то «слегка» звучало и вовсе неуместно. Когда Шарп и Лоуфорд томились в застенках султана Типу, лейтенант был тонок, как шомпол. Как бы то ни было, Лоуфорду шла полнота, лишний раз подчёркивал благополучие и достаток его нынешнего гражданского бытия.
— Как вас занесло в Главный Штаб, Ричард?
— Хотел встретиться с герцогом Йоркским.
— Тщетные надежды, друг мой! Он укатил в Виндзор и вернётся не ранее, чем через неделю! Лучше я вас обедом угощу, а? Согласны?
Уверенность, с которой Лоуфорд говорил об отъезде герцога, поколебала решимость Шарпа. Стрелок подумал и принял приглашение бывшего командира.
Лоуфорд приехал в собственном экипаже с обряженными в ливреи слугами. Четвёрка лошадей промчала открытую коляску по плацу, и Лоуфорд взмахом трости поприветствовал скачущего из парка всадника.
