Андрюша быстро взял инициативу в свои руки и попросил персонал рассказать о том, во сколько господин депутат, найденный сегодня в Мойке, покинул здание клуба – и каким именно образом. Свидетелей всего этого у органов не было, я про свои наблюдения в компании Лопоухого и Татьяны не говорила.
К допросу персонала подключились коллеги Андрея: приятель вызвал людей на подмогу. Мы же с Татьяной решили, нам сегодня в клубе больше делать нечего, и его покинули. Андрей сообщит нам о результатах расследования. Я, правда, так и не сказала ему, что видела из каморки с двойным зеркалом и у него – пока – нет доказательств, что Ефимова убили здесь, только предположения, а их к делу не пришьешь. Хотя я тоже не видела, как убивали депутата и, главное, кто. Рыжая или нет? А вообще будет любопытно послушать завтра Андрюшу. Что ему тут расскажут?
Сергей лежал и смотрел в потолок. «Какой же я идиот!» – думал он. Как он мог поверить той маляве? Хотя он был уверен: это приказ Сухорукова. Да и теперь он был уверен, что это приказ Сухорукова. Который Сергей не выполнил… Он уже знал о «любви» Ивана Захаровича и Ящера. Но почему Сухоруков потом велел ему подставить Юльку? В наказание за то, что Юлька пошла против его воли? Или как раз вторая малява была не от Сухорукова? То есть третья. Ящер воспользовался ситуацией?
Что он наделал?! Теперь за него уж точно никто не вступится.
Внезапно резко дернулся: загрохотали замки.
– Татаринов! На выход!
На ватных ногах покинул камеру. Было начало второго ночи.
– Кто? – хрипло спросил он у контролера. – Что?
– Двигай давай. К тебе пришли.
Глава 18
В воскресенье полдня провалялась в постели. Но хоть выспалась. Никто не звонил и на встречу не напрашивался. Часа в три в дверь позвонила Татьяна и предложила проехаться в больницу к девчонкам. Должны же они уже были прийти в себя. Вчера мы спросили у врача «Скорой», куда их повезут. Правда, не знали их фамилий.
В любом случае следовало связываться с Андрюшей. Вот только проснулся он или нет?
– Ничего, с мамой поговоришь. Его мама тебя любит. Слушай, Юлька, почему тебя так любят мамы всех твоих мужиков? Меня свекровь всегда ненавидела.
Во-первых, мамы моих мужиков еще ни разу не становились моими свекровями, а это – важный момент. Во-вторых, мамы смотрят меня по телевизору, читают наш еженедельник, а потом хвастаются всем своим знакомым. Со мной не поладишь – как потом хвастаться? А если я еще в газетке пропечатаю? Или попрошу коллег дать соответствующие советы населению? С конкретными примерами – но слегка видоизменив фамилии.
Андрюшина мама, после того как ее невестка уехала на «Мерседесе», конечно, беспокоится о личной жизни сына. И внуков у нее нет, чтобы себя занять. Я ей представляюсь подходящей кандидатурой. Андрюше будет с кем побеседовать о трупах и вместе наведаться к патологоанатому. И на убийство можно вместе выехать, утопленников на пару вытаскивать. Мама там в курсе всех дел, которые ведет сын, потом читает о них в моих статьях, смотрит мои репортажи о них и о сыне, мне звонит, высказывая свое мнение. Конечно, неземной любви она ко мне не питает, но раз уж я до сих пор не прихватила себе какого-нибудь олигарха местного значения, то, вероятно, они меня не привлекают, как ее бывшую невестку. С точки зрения мамы, опера – это большой плюс.
В общем, я позвонила домой Андрюше. Как и следовало ожидать, нарвалась на маму. Андрюша спал. Я попросила его не будить.
– Юленька, а что ты хотела? Может, я помогу? У него ведь портфель тут стоит…
Так, понятно, проверяешь, что там у сына. Я сказала: мне нужны фамилии девушек, которых я вчера нашла в плачевном состоянии. Я знаю, в какой они больнице. Мама задумалась, потом сказала, что перезвонит. И в самом деле перезвонила.
Мы с Татьяной собрались и поехали на моей машине.
Девчонки оказались в четырехместной палате с двумя дамами, значительно старше их по возрасту. Меня увидеть никак не ожидали, Татьяну не знали – вчера-то они вообще никого не видели и плохо соображали. Следователь уже был у них с утра, как только они пришли в себя. Чувствовали они себя гораздо лучше, Лиза так вообще рвалась домой – в смысле в квартиру, где они жили с Катей. Их соседки по палате при виде нас с Татьяной навострили уши, но нам не хотелось, чтобы они слышали, о чем мы будем разговаривать.
– Вы не забыли, что следователь просил вас сообщать обо всех посетителях? – ехидно напомнила одна из теток.
– Не забыли, – огрызнулась Лиза. – Без вас как-нибудь разберемся.
Но тетка не унималась и теперь обратилась к нам с Татьяной:
– А вы должны сами пойти в милицию и все рассказать. Вы должны…
– Мы не обязаны раскрывать источники информации, – объявила я и, как обычно в таких случаях, послала тетку к Закону о печати. Тут обижайся – не обижайся, но ничего не поделаешь: Закон о печати – не три известные буквы русского алфавита, ссылки на мать там тоже нет. Все это я исключительно вежливо, с самым серьезным видом объяснила теткам. Лиза с Катей с трудом сдерживали истерический хохот.
Тетки решили выяснить, какое отношение я имею к печати. Я предъявила журналистское удостоверение. И они тут же сделали поворот на сто восемьдесят градусов. Заулыбались, добавили в каждое свое предложение по три восклицательных знака, объявили, что да, конечно, девочки обязательно должны мне все рассказать, потом попросили принести в больницу наш еженедельник, когда там выйдет следующая моя статья, и поинтересовались, намерена ли я писать о лечении пострадавших. А еще лучше – снять об этом репортаж.
– Я вообще-то о лечении не пишу и сюжеты не снимаю, – заметила я.
Однако мне перечислили все, что следует написать о государственной больнице, в которой мы в этот момент находились.
Потом мы с Татьяной, Лизой и Катей вышли в коридор. Там опустились на диванчик.
– Ты ничего не сказала ментам про двойное зеркало? – первым делом спросила меня Лиза.
Я покачала головой. Органам незачем знать обо всем, что я видела. О случившемся не сказали и девушки. Андрей сам догадался, что Ефимова убили в клубе – или был почти в этом уверен.
– В клубе никто ничего не скажет, – продолжала Лиза. – Все будут молчать как рыбы. Появление Ефимова у нас, конечно, не скроешь: слишком много народу было на той презентации, да и вообще он у нас часто появлялся… У него были какие-то дела с хозяином… Поэтому если ты не дашь официальных показаний, доказательств менты не найдут.
– Не дам, – пообещала я: это было и в моих интересах. Ведь по закону я должна была сообщить о совершенном преступлении. Но меня интересовал второй мужик, выловленный из Мойки. Что он делал в клубе? С кем дружил? Почему его убили, по мнению девочек? Кто? Не удивлюсь, если был и третий…
– Третьего не было, – сообщили девчонки, ничего не сказав про второго (человека Сухорукова). – Бабки что-то напутали.
– Не те бабки, – заметила я. – Имела счастье пообщаться с ними лично.
– Значит, он не из клуба.
Потом они внезапно переглянулись.
– А если?.. – спросила Катя Лизу.
– Думаешь? – Лиза нахмурила красивый лобик.
– Девчонки, не забывайте, кому вы жизнью обязаны, – встряла Татьяна. – Кто вас нашел?
Девчонки кивнули. Я молчала. Лиза попросила не ссылаться на них. Ни в коем случае! Я напомнила им про Закон о печати, который недавно цитировала в палате.
– Бабки точно сказали, что видели троих? Как скидывали троих? Тогда это, наверное, были бутылки, – сообщила Лиза шепотом.
– Что?! – воскликнули мы хором с Татьяной.
Лиза с Катей пояснили, что третьим – если был третий «труп» – спускали не тело, а бутылки – по крайней мере, они так считают. Но разве можно перепутать тело с бутылками? – не верила я. Наши ушлые бабки не могли так ошибиться.
– Бутылки, наверное, были в мешке, – пояснили девушки.
Я попросила рассказать все с самого начала, причем с подробными объяснениями – так, словно объясняют младенцу. Девушки кивнули и приступили к рассказу.
Насколько мне известно, позавчера в клубе состоялась презентация французских вин, также проводился аукцион. Но далеко не все бутылки были выставлены на аукцион. По заказу владельца клуба француз привез в Россию вина, которые собирался продать лично ему. Хозяин клуба говорил французу, что намерен подавать эти вина своим самым ценным клиентам. Однако француз, поняв, как уходит винный антиквариат на аукционе, решил и другие бутылки пустить с молотка – на следующий день или через день. Но руководство клуба не желало делиться такой прибылью с французом. Возможно, у них уже был конкретный заказчик.
Француз с нашими дико поругался. Француз требовал организовать ему встречу с владельцем. Нынешний директор пытался ему объяснить, что это невозможно. Правда, не уточнял, почему. Тогда француз заявил: он забирает привезенные в клуб бутылки с собой. Ведь за них пока не заплачено, не так ли? Но бутылки таинственным образом исчезли. Француз встал на дыбы. Директор клуба любезно предложил компенсировать ему ущерб по заранее оговоренной с хозяином цене. Для начала, конечно, похватался руками за голову, провел француза по всем подсобным помещениям, объясняя: в России, к сожалению, воровали всегда и воровать будут – какую бы охрану ты ни нанял. Француз явно не в курсе, что наша охрана всегда выполняет свои функции несколько своеобразно, независимо от того, что охраняет. Директор клуба предлагал решить вопрос полюбовно. Но француз встал в позу.
