— Господи святый! — зашептал Клюшка и принялся креститься, не сводя взгляда со старого Ильи и Ленки Кравчик, которых сразили автоматные пули минуту назад, а сейчас они поднимались с земли с удивлёнными лицами. — Верую, верую, боже, — если бы кто спросил его к чему эти слова и жесты, то мужчина не смог бы ответить. Тело будто действовало само, отдав бразды правления подсознанию, пока сознание пребывало в шоке.
— Сил-лантий, — заикаясь, прошептала Парфёнова, — а как это… ты чего это?
Фельдшер, после того как свечение пропало, упал на землю вслед за оккупантами. Всё происшедшее настолько рвало мировоззрение окружающих, что толпа стояла ещё несколько минут, пытаясь осознать то, чему стала свидетелем. А потом в первые минуты люди отшатывались от тех, кто воскрес из мёртвых. Как и боялись прикоснуться к фельдшеру. Наконец, они преодолели страх.
— Живой? — почему-то шёпотом спросил Клюшка, обращаясь к Авдотье. Та стояла на коленях на холодной земле и прижималась ухом к груди Силантия, перед этим расстегнув на том полушубок.
— Кажись, да. Сердце вроде бьётся, но слабо совсем, точно и не пойму я, — ответила она, потом встала на ноги. — Нужно его в дом занести.
— Туда, — Клюшка немедленно спохватился и ткнул рукой в сторону сельсовета, на пороге которого лежали немецкий офицер и переводчик с открытыми остекленевшими глазами. — Мужики, помогайте.
Несколько человек аккуратно и с некоторой боязнью подхватили фельдшера и занесли в здание. При этом без каких-либо эмоций спокойно переступили через трупы оккупантов, как через какой-то мусор.
— Живой, точно живой. Зеркальце помутнело, — сказала Авдотья. Минуту назад она поднесла к губам Силантия крошечное квадратное зеркальце из бритвенного набора. На том появилось пятно влаги от неуловимого дыхания. — Жив, Силантий.
— Что теперь делать будем? — поинтересовался Клюшка. — Немцы все того, мёртвые.
— Уходить будем, — вылез вперёд один из деревенских стариков, имевших авторитет среди односельчан. — Германец нас просто так не хотел нас жалеть, а уж за своих смерти лютой предаст. Собирать вещи надобно и двигать в леса.
— В какие?
— Или на юг, или на север. Других вариантов нет.
*****
Не успел я перевести дух после поиска секретных немецких аэродромов, как пришлось отправляться в Витебск, где срочно понадобилась моя помощь.
— Товарищ Киррлис, выручайте, — обратился ко мне Телегин, стоило мне появиться в штабе десанта в Витебске. — Нужно, чтобы вы поставили на ноги наших бойцов. Хотя бы сотню человек. Вы же можете?
— Я… — хотелось отказать, но посмотрел на собеседника, кивнул. — Хорошо, попробую. Обещать не стану, что всё у меня получится, сил у меня очень мало. Подготовьте пациентов и обеспечьте секретность.
— За полчаса всё сделаю. Вы пока отдохните.
— Какой тут отдых, — пробурчал я. — Тоже пойду готовиться.
Выйдя на улицу, я приказал Прохору незаметно умыкнуть трёх-четырёх немцев из тех пленных, что оказались в руках красноармейцев. Когда он ушёл, я вдруг подумал о том, как хорошо, что моя внутренняя энергетика уже достаточно пришла в норму. Прежних сил я не вернул (да и когда, если приходится свою Силу отдавать Очагу, чтобы тот быстрее развивался), но каналы и аура уже не выглядят гнилым кружевным покрывалом, как после переноса на Землю. Уже могу проводить ритуалы из тёмных разделов магии куда чаще, чем в прошлом году. Правда, пока лучше заниматься только небольшими жертвоприношениями. Повторить ритуал с пшеном даже не подумаю. Мне после такого придётся надолго забыть о любых чарах из Чёрной магии. Да и Очаг пополнять энергией при помощи подобного я не стану. Лучше медленно, но верно, через новых знакомых Красного Обсидиана при помощи кристаллов с чистой нейтральной маной. Плюс, сферы Ашшуанума очень помогают, забирая негативную энергию, что разливается в местах тёмных ритуалов. У меня их скопилось уже достаточно, чтобы продать через Гая в соседнем мире.
Раненые красноармейцы уже ждали меня в одном из зданий в самом центре защищаемых позиций. Стоит добавить, что за несколько дней яростных боёв десантники Спицына сдали несколько улиц на северной и восточной окраине Витебска. А ещё немцы почти вплотную подошли к территории шталага. К счастью, там не было никого, иначе потери превысили бы все пределы, так как наступающие буквально усыпали бараки и проходы между ними минами и снарядами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Сто восемнадцать человек. Пулемётчики, артиллеристы и лучшие бойцы, — сообщил мне Телегин.
— Решил их таким образом наградить и показать пример для остальных, кто не лучший боец?
— Вы меня не так поняли, — поджал губы комиссар. — Эти солдаты, — он кивнул на ряды перебинтованных мужчин, многие из которых пребывали в беспамятстве, — лучшие и громят гитлеровцев так, как никто другой. Пусть это выглядит цинично, но для всех нас лучше будет, если они так и дальше станут сражаться. Да и кого мне ставить к оставшимся орудиям и миномётам, как не их расчёты? А кому, как не пулемётчикам бить по врагу из пулемётов, да так, чтобы ни одной пули мимо?
— Всё, всё, я тебя понял, — ответил я ему. — Вылечу я их. Богатырями не станут, но раны исчезнут. Вот только приготовьте им сытный обед после лечения.
— Обед будет, — вздохнул Телегин, — но вряд ли такой уж сытный. Уже со вчерашнего вечера сидим на сухарях и жидком кулеше.
Я в ответ просто пожал плечами, потом спросил:
— От командования есть приятные новости?
Тот опять вздохнул:
— Идут тяжёлые бои. Благодаря этому на нас фашисты давят слабо. Но прорвать оборону наступающие части пока не могут. Может, вы как-то поможете?
Я даже опешил от такого заявления:
— Комиссар, а ты и все ваши не обнаглели? — от злости у меня сел голос и вышло натуральное змеиное шипение. — Я и так рву жилу побольше, чем весь ваш генеральный штаб. Моих людей в несколько раз меньше, но они не отдали немцам ни метра земли, бьют их от Витебска и почти до Полоцка. Я ослабил охрану своего лагеря только ради вас и вам всё мало?!
— Прощу прощения, был неправ, — выдавил из себя комиссар. При этом аура показывала, что ему хотелось наорать на меня и даже двинуть в зубы. Как же, какой-то непонятный партизанский командир вдруг посмел повысить голос и поставить на место одного из старших командиров Красной армии. — И займитесь ранеными, товарищ Киррлис. Понимаю, что все мы устали и находимся на взводе, но лучше приберегите свою злость для фашистов.
И быстро ушёл.
«Даже не успел ему рассказать про немецкие аэродромы и пленных там, — подумал я, смотря ему в спину. — Ладно, Спицыну сообщу, если он ещё жив».
С лечением всё прошло привычно. Я выгнал всех лишних, поставил оборотней охранять подступы к нему, закрыл здание пологом отторжения постороннего внимания, усыпил тех, кто был в сознании, после чего начертил ритуальные знаки на полу и стенах помещения, куда собрали пациентов. Их было больше, чем я рассчитывал, но должен справиться. Вскоре я уже развеивал в прах высушенные тела немцев, чья жизненная энергия ушла на восстановление здоровья красноармейцев. Далее я снял магический полог и покинул здание. Вымотался — слов нет. Даже не помню, как добрался до подвала, который мне и моим помощникам был выделен под жильё в Витебске.
Проснулся в кромешной темноте под грохот близких взрывов. Рядом тускло светились ауры кого-то из оборотней. Одну опознал, как Прохора. Ещё две мне были незнакомы.
— Прохор, — окликнул я.
— Да, Киррлис?
— Сколько времени?
— Да уж четвёртый час ночи пошёл, — отозвался он.
Так, а я около восьми закончил лечение. Хм, а неплохо я так поспал. Даже забыл, когда так много дрых в последний раз. Вот что значит накопившаяся усталость. Зато сейчас чувствую себя так, что готов горы свернуть. И… и…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Резерв подрос? Да ладно?! — приятно удивился я, проведя быструю диагностику. — Значит, на поправку иду!».
Последняя новость стала для меня, как глоток тонизирующего эликсира.
— Прохор, сделаем нашим союзникам ещё один подарок, — быстро сказал я, когда встал с постели.
