Вода у портала была прозрачно-синяя. Легко разглядывался песок и серые камни, водоросли и мёртвые рыбы. Подозреваю, что морская звезда, та, которая застряла между каррагинаном тоже потеряла дыхание. Моему воображению предстала картина того, что где-то в портале прячется ужасного вида тварь, которая, не насытившись морскими обитателями, порою, выскакивает на поверхность и утаскивает на дно поросёнка… лань… человека.
— Входим в портал Родисанской империи. Длительность пребывания три часа Занять удобные позиции! — зычно прокричал капитан. Капитан вновь прокричал то, что и минуту ранее и мы вплыли в самое сердце смерча. Нас, вопреки моему ожиданию, не облило водой как после вхождение через водопад. Лишь ветер взмыл моё платье вверх, а, выпавшие из косички волосы, попали в глаза.
Вышли из портала в неизвестный мне водоём. Свинцовые облака закрывали солнце, показывая, что вот-вот пойдёт дождь. Корабль накренился, я думала — утонем. Меня швырнуло от одного бортика к другому, словом, как и других на палубе, а потом в другую сторону. Я пыталась зацепиться за что-то, но не успевала, отчего чувствовала себя куклой, которую дети на площадке не могут поделить и перетягивают к друг другу. Уйти в теплую и безопасную каюту теперь не было возможности. Над кораблём, попой вперёд, пролетели две чайки. Корабль опять накренился. Наконец-то мне удалось схватиться за спасительный бортик. Тело, Лидии, слава всем здешним богам, морской болезнью не страдало, что не могу сказать о себе. В моём в разуме всё помутилось и я интуитивно подняла одну руку ко рту, а второй до боли впивалась в бортик. Корабль вновь ощутимо тряхнуло и мне пришлось схватиться двумя руками, чтобы не вывалиться в воду.
— Эй вы, девки драные! Убрать паруса! Задраить люки! — отдавал распоряжения капитан, быстро передвигающийся между матросами. — Выкинь за борт к бездне проклятой! — ответил он на вопрос что делать с пустой бочкой, не убирать же её сейчас. — Иди в каюту! Посмотри за пассажами! — отправил он одного из подчинённых и вернулся к штурвалу, у которого его сейчас заменял чиф.
Один из пассажиров, молясь, выбрался на палубу, отрезая себе пути к отступлению, а именно возможности переждать в каюте. Но и там было не очень хорошо. От качки и крена появлялось ощущение, будто ты сначала оказываешься стоящим на ногах, а потом на голове. Постоянно кажется, что судно в нормальное положение уже не возвратиться и просто перевернётся. Волны ударяют в борта, а вода заливает палубу. С лавок и полок сыплются карты, журналы, карандаши, книги. Тебе остаётся только вспоминать прошедшую жизнь и молиться о себе и родных.
— По адвокату может сиганём? — пошутил, пробегающий мимо. Интересно, откуда силы на поддержание чужого духа только нашёл? — Ну! Это напиток. Во время штормов пьют. — пояснили на мой вопросительный взгляд.
Повернув голову увидела шлюпку, с несколькими моряками, спешащими покинуть корабль — зачем, если мы не тонем, не очень понимаю — среди них был и Петруша. Он смотрел на меня с какой-то потаенной грустью. Мои волосы, забранные в хвост, растрепались, а сердце, казалось, вскоре выскочит из груди. Люди добрые, заберите меня к себе!
— Челюскинцы, ничего личного! Отдать швартовы не желаем! Жить охота! — прокричали те на прощание. Я снова не разобрала некоторых слов. Предположила, что «отдать швартовы» значит умереть. По ругательствам капитана, обращенным к ним, поняла что нас обозвали неудачниками,
«Моряка испытывает шторм», — вспомнилось мне выражение из моего мира.
— Катитесь все к Дейви Джонсу! Поди сюда! — услышала властный крик, но оборачиваться не посчитала здравой мыслью. А то иначе обернусь, корабль в это время накрениться и я исчезну в гуще воды. — Я тебе, баба! С косичкой! Поди сюда!
«Ага, значит, это ко мне. Кто у нас здесь такой недружелюбный?» — хотела обернуться, но меня окатило волной и теперь я была полностью мокрой. Проморгалась, стирая руками с глаз влагу. Наклонила голову, выливая из ушей воду. Как плохо, что я не купила себе штаны и рубаху! Тёплое зимнее платье неприятно облепило кожу. Мигом стало холодно. Тут ещё и ветер холодный, мигом заболею.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Глухая курица! — окрестили меня и подозвали одного из тех матросов, которые сейчас тянули, затягивали и завязывали какие-то канаты. Двери в каюты уже заперли.
Волны вздымались и с диким грохотом разбивались о корабль не вселяя надежды на то, что тот не проломиться. Плюх-бдзынь. Они шипели, жужжали, края волн пенелись. Вода переливалась, становясь чёрной, зелёной, синей, белой. Море злилось и рычало.
Где-то вдалеке раздался гром, а сразу после молния расчертила небо, нарушая все законы физики. Ещё один гром и потом молния, ещё… Одна из них ударила в балку для крепления парусов. Разнесся запах шашлыков. Огонь устремился вниз, к ткани, и по ней.
— Мы все умрём! — неутешительно проговорила я. Коленки затряслись. Руки стали ватными и отцепились от спасительного пророчня. Я осела на пол, понимая, что сил на то, чтобы зацепиться еще раз и стоять, выдерживать тряску, у меня больше нет. — Мама! — крикнула я, когда корабль наклонился в мою сторону и я вылетела за борт.
Паника отшибла мысли. Страх накатывал сильной волной. Я не успела закрыть глаза и потому видела сейчас вокруг себя разноцветные пятна. От удара об воду тело болело. Платье сковывало движение. Не давало пошевелиться, тяжёлым грузом утягивало на дно. Темно. Берега не видно и вообще не понятно где я нахожусь. Тело сводит в судорогах, в холодной воде нет опоры. Инстинкты говорят тебе пнуть, прыгнуть. Отчаянно повторяешь. Бежишь под водой, но ничего не выходит. Это расстраивает, потому что ты знаешь — ты безнадёжен. Вода заткнула рот. Ты не можешь кричать. Никто тебя не видит. Ты слишком глубоко. Ты можешь только молиться, чтобы они поняли, что что-то не так. Но ни одна молитва на ум не приходит.
На секунду выныриваешь на поверхность, но этого времени не хватает, чтобы задержать дыхание. И ты снова уходишь и всё уходишь под воду и уже нет сил вынырнуть. Представьте, что проглатываете целое ведро воды, одновременно вдыхая. Сердце бьётся всё громче и громче. Бешено размахиваешь руками, но не за что зацепиться. Тебя колотит подводное течение. Всё тело ощущает покалывание. Вся кровь скапливается в пальцах рук. Они набухают, пока не лопнут. Шея напряжена, как будто кто-то тебя душит. Ты можешь услышать собственный пульс, свои последние несколько импульсов.
В конце концов зрение расфокусируется, темнеет, но есть маленькие вспышки искр, когда глаза дёргаются, пытаясь найти свет. И тогда вы, наконец, принимаете это. Я смутно помню как всё затихло, стало совершенно чёрным. Больше не можешь задерживать дыхание, и вдыхаешь, но вместо воздуха получаешь воду. Грязную, солёную, с привкусом рыбных частиц.
У меня начинаются галлюцинации: дедушка тянет ко мне руки, просит не бояться и просит помочь. В моём мозгу нет воздуха, поэтому, конечно, будут галлюцинации. Самая яркая часть ужаса в том, что моя жизнь не пронеслась перед глазами. Вместо этого я спроецировала вперёд. После моей смерти мозг отправился в мир без меня. Может быть, это созависимость, но я представила как умираю и в своём мире тоже и полиция уведомляет об этом моих родителей, подругу Аньку. Я чувствовала, что разочаровала их, разбила вдребезги мечты обо мне, а потом подумала, что мамая, вероятно скажет: «Почему я не настояла на то, чтобы она шла в бассейн и училась плавать, через все её не хочу?» А Бернару, наверняка, хватит удар лишь она узнает о моей смерти. Всё же мы успели к друг другу привязаться.
Последнее, что я запомнила, это то, что моя грудь была сжата, а губы сомкнуты в искусственном дыхании.
***
Я открыла глаза и закашлялась. Голова болела, а виски, казалось, кто-то сжимает. Было больно смотреть на небо, яркий свет слепил, а морская соль, которая ещё была в моих глазах, дико щипала покрасневшие ресницы. Я с болью извергла из себя воду, которая ещё не успела полностью из меня выйти. Было плохо: голова кружилась, я чувствовала что не способна пошевелиться. Приложив усилия я попыталась перевернуться. Вышло скверно: слегка накренившись на бок, не в силах больше держаться я завалилась опять на спину.
