– Ну что ж, я согласна, приводи к нам пополнение.
Клавдия довольно быстро решила все юридические вопросы и в субботу после работы забрала девочек домой, чтобы за воскресенье, пока она дома, дать им возможность освоиться.
Девочки с Олегом быстро нашли общий язык и вышли во двор познакомиться с другими детьми из Главснаба, а Таня приготовила большую кастрюлю борща из тушенки и напекла гору пирожков с яблочным джемом. Она волновалась, понравится ли девочкам ее обед, на что Клавдия ответила: «Ты, Таня, прирожденная повариха. Когда твой муж вернется с войны, иди работать в столовую – это твое призвание. Сегодня мы дадим Гале столько съесть, сколько она захочет. Любопытно, будет ли предел?»
За обедом Таня налила Гале борщ в самую большую тарелку, она съела ее быстро и робко попросила добавки. «Кушай столько, сколько хочешь», – сказала ей Клавдия.
После третьей тарелки Галя остановилась.
Остальные дети уже пили чай с пирожками и с любопытством наблюдали за Галей. С чаем она съела десяток пирожков и перевела дух. Когда Таня и Клава уложили всю ораву спать и остались одни, Таня спросила:
– Клава, ты не думаешь, что с таким аппетитом мы вылетим в трубу?
– Я думаю, что через месяц-два ее нормы уменьшатся. Она голодала в Ленинграде и в приюте вдоволь не могла поесть.
– А как же Аня? Она ведь тоже голодала, а ест как и все?
– Наверное, разные натуры, я не могу объяснить этот феномен, это вопрос к медикам.
Весть о том, что девочка шести лет способна съесть за один присест три полных тарелки борща и с десяток крупных пирожков облетела весь Главснаб, и любопытные соседи стали заходить к Клаве в обед, чтобы только посмотреть на это явление. Вот что голод делает с человеком! – качали они головами. Галя же на присутствующих не обращала внимание. В приюте ведь тоже много народа. Месяца через полтора Галя перешла в еде на меньшие нормы и насыщалась двумя тарелками первого и пятью пирожками.
Клавдия оказалась права…
В августе 1943 года пришло письмо из Ташкента, в нем сообщалось, что скончалась Мария Федоровна, писали об этом Клавдии ивановские друзья. Они ее и похоронили. В письме была просьба приехать и решить вопрос с домом, вещами. Такое же письмо получила и Лидия. Она решила зайти к сестре, чтобы договориться, кто поедет в Ташкент. Клавдия встретила ее прохладно, тем не менее обе сестры поплакали, вспоминая свою мать.
Лида, увидев, что у Клавдии появились приемные дети и забот у нее хватает, решила сама съездить в Ташкент.
– Дом мамы отойдет государству, – сказала она. – А вот вещи отдали соседям. Навещу Сабуровых, интересно, как у них сложилась жизнь?
– Будешь на могилке мамы, положи цветы и от меня, – прощаясь сказала Клава.
– Как я хотела тогда в Ташкенте жить около мамы, но судьба мне этого не дала. А сюда ее перетягивать боялась, думала, вдруг нас заберет НКВД, и она тогда могла пострадать. Так и прожили порознь, – с грустью размышляла Клавдия.
Спустя несколько дней Лидия вернулась из Ташкента, ее встретила на улице Люба, но к Клавдии она почему-то не зашла.
Люба передала Клаве разговор с Лидией.
– Вещи отдала соседям, была на могилке мамы, положила цветы и навестила Сабуровых. Борис женился, у него уже двое детей, но сейчас он на фронте, жена работает, а Прасковья Емельянова сама управляется с детьми, домом и, кажется, ей это нравится.
Клавдия решила навестить сестру и поговорить с ней о многом.
Она пошла к ней в субботу вечером, постучала, но никто не открыл дверь. Вышла соседка и сказала: «Лида дома, наверное, пьяная спит. Вы ее сестра?»
– Да, но что она выпивает, я не знала, это для меня новость.
– Как муж у нее уехал на фронт, видно и начала, детей нет, заботиться не о ком.
Завела подругу, которая крепко пьет. Сначала они вдвоем пили, та выходила от Лидии, качаясь из стороны в сторону. Одна Лидия еще держалась какое-то время, но потом смотрим, и в одиночку пить стала. Больше, меньше, но вечером всегда «под хмельком». На неделе из-за работы она еще старается вечерами прикладываться понемногу, а уж в субботу так наклюкается, что выйдет за водой, а до квартиры дойти не может, – люди ее доводили. Вы бы поговорили с ней, срамота, муж воюет, а она так опустилась.
Клавдии стало стыдно за свою сестру и она решила придти к ней рано в воскресенье, чтобы застать трезвой и поговорить.
На другое утро Лидия открыла дверь с завязанной головой.
– Что с тобой? – спросила Клавдия.
– Голова болит, – ответила Лидия.
– Я знаю, почему у тебя болит голова, пьяница ты беспробудная! Узнаю в военкомате, где воюет Михаил, и напишу ему, пока другие об этом не сообщили. Я и твоей подруге устрою разгон, если не приведешь себя в порядок. Поняла? А я буду время от времени заходить и спрашивать у соседей, как ты тут живешь. Мне с тобой возиться некогда, у меня забот не впроворот».
Клавдия хлопнула дверью и ушла. Недели через две она зашла к Лидиной соседке поинтересоваться, как себя ведет ее сестра.
– Притихла, если и выпивает, то старается во двор не выходить. Думаю, поняла, что нельзя впадать в такой разгул, не одна живет, люди рядом, все видят.
В марте 1944 года неожиданно приехала из Белгорода тетя девочек-сестричек. В городе уже налаживалась мирная жизнь, и она хотела их увезти с собой. Сначала в Белгород, а позже, когда жизнь в Ленинграде нормализуется – переедут туда.
В приюте ей сказали, где проживают Аня с Галей, и тетя пришла к Клавдии. На юридические процедуры ушло два дня, и она это время находилась у Клавдии. Перед отъездом она поблагодарила Клавдию и Таню за то, что они так душевно отнеслись к девочкам, вкусно кормили, помогли им забыть тот ужас, который они пережили. Обе семьи дружно пошли проводить девочек на вокзал и прослезились на прощанье.
В апреле Клавдию ждала большая радость. Ей сообщили, что к 1 Мая она получит ордер на большую двухкомнатную квартиру со всеми удобствами в новом трехэтажном доме на улице Ленина. В городе еще очень мало было таких домов, и много желающих хотели получить в нем квартиры. Но благодаря ходатайству Наркомата обороны, лично Георгия Еновицкого, одну из них решено было выделить ей.
Когда Клавдия поделилась радостью с Таней, та спросила: «Значит, наши совместные обеды заканчиваются?»
– Думаю, что нет, пока все оставим, как есть. Квартира на третьем этаже с балконом, я буду бояться оставлять детей одних. Светку я смогу приводить к тебе перед работой, а Олег придет после школы. Вечером зайду за ними, вместе поужинаем и пойдем домой. Кое-что, конечно, я начну готовить и дома.
А вот вернется твой муж, тогда и решим, что делать дальше…
В конце апреля ордер у Клавдии был на руках, машина спецшколы перевезла вещи из Главснаба на новый адрес.
Квартира была большая, все удобства и паровое отопление, которое только-только появилось в некоторых домах. Мебель была простая, еще та, которую покупал и делал Ашот, но два больших персидских ковра, которые закрыли весь пол комнат, сразу сделали ее комфортной.
Хотя дочь Света была еще маленькой, Клавдия мечтала, что когда она подрастет, то отдаст ее учиться в музыкальную школу и в новую квартиру, первым делом, купила фортепиано.
– Как будет раз Ашот, когда узнает, какая у нас квартира. С какой любовью он бы сейчас ее обустраивал, – думала Клавдия, и вспомнила, как он возился тогда в московской квартире, думал, что приводит ее в порядок надолго, а получилось не так…
Ашот, вернувшись в свой полк в апреле 1943 года, писал домой регулярно, и письма его полны были оптимизма. Их полк воевал в Белоруссии, и они освобождали город за городом.
«Как приятно видеть радостные лица, слышать слова благодарности, а наступит день, и мы подойдем к границе с Польшей», – писал он.
Клавдия села за письмо и написала Ашоту все последние новости, теперь он должен писать на новый адрес и пусть порадуется вместе с ними.
В июне 1944 года неожиданно приехал муж Тани Будариной. Он был первый в Главснабе, кто вернулся совсем с войны. Шел он на костылях, левая нога до колена была ампутирована. С тревогой он подходил к двери дома: «Как встретит жена мужа-калеку? Может, он ей не нужен?»
Но все его сомнения рассеялись, когда, открыв дверь, Таня от радости так запричитала, что сбежался весь Главснаб. Радости не было конца, шумная и говорливая, она суетилась, не знала куда лучше посадить мужа, чтобы ему было хорошо и удобно.
Когда вечером к Тане зашла за детьми Клавдия, она ей немного позавидовала, муж без ноги, но вернулся – и это счастье.
Клавдия поняла, что теперь Тане не до ее детей и договорилась с бабой Настей, которая тоже жила в Главснабе, что она утром будет приходить к Клаве домой, побудет с детьми, приготовит обед, а вечером после прихода Клавдии с работы, уйдет к себе.
Клавдия обещала ей определенную плату и обед, который она приготовит.
Свете баба Настя понравилась и Клавдия решила, что может все получилось к лучшему, ее семья теперь будет жить в своем новом доме и ей не надо разрываться на две квартиры. А спустя неделю баба Настя рассказала, что Щукин предложил мужу Тани работать кладовщиком в Главснабе, а сама Таня устроилась поваром в столовую.
