Позволять все. Не отказываться ни от чего. Чтобы ни страх, ни ханжеские предрассудки уже не нашли для себя свободного пространства. Чтобы триумф плотского наслаждения стал полным и беспредельным, как сама жизнь.
В середине дня он отлучился ненадолго, а вернувшись, застал ее за чтением книги. Когда же она попыталась изложить ему суть проблемы, удивленно вскинул брови:
– Зачем ты баламутишь эту грязную лужу?
– Чтобы понять почему.
– Почему жестокость и сладострастие ходят вместе?
– Да. – Она открыла книгу на заложенной странице и прочла: – «...в половом аффекте, до известной степени в качестве психического движения, может возникнуть влечение к воздействию на предмет желаний возможно более интенсивным способом, причем у лиц, страдающих половой гиперестезией, влечение это может усилиться до такой степени, что появляется потребность в причинении боли...» И дальше: «...жестокость вообще представляет самое сильное воздействие, которое может оказать один человек на другого одновременно с половым актом или вне его» [86] . Иначе говоря, мы слишком сильно друг друга хотим, так? – Она еще раз заглянула в книжку. – Половая гиперестезия. Звучит как диагноз.
Венсан отобрал у нее книгу, взглянул на обложку.
– Старый маразматик Крафт-Эбинг, ну-ну... – Бросил книгу на подоконник и посоветовал: – Не лезь в эти дебри, крошка, не то вообще ум за разум зайдет. Этот труд был написан больше ста лет назад. Что ты хочешь от бедных немцев конца позапрошлого века?
Это ее убедило. В самом деле, времена меняются. То, что считалось патологией сто лет назад, сегодня является нормой и даже поощряется. То, что сегодня считается патологией, станет нормой еще лет через сто. Все правильно. Так уж устроен человек. Но теперь, несколько часов спустя, научный интерес сменился чем-то более личным – любопытством к тому, что происходит между этой конкретной женщиной и этим конкретным мужчиной.
– А я? Что я могу сделать с тобой?
– Все, что хочешь, – ответил он, зная, что она ждет именно этих слов.
– Но почему я этого хочу? Почему?
– Потому что это запретно и предосудительно с точки зрения общественной морали. Как, скажем, мастурбация или анальный секс. Все это мы уже перепробовали, n’est-ce pas ? [87] И все же нам кажется, что на нашей карте еще слишком много белых пятен. Это нормально. Опасение прослыть l’homme en marge [88] не должно удерживать нас от попыток исследовать собственные неисчерпаемые недра.
– Или возместить потери, которых могло бы не быть.
– D’accord [89] . Твоя вина в том, что ты потратила шестнадцать лет жизни на сведение счетов с каким-то болваном, который сдуру потоптал твой огород, а моя – в том, что я почти столько же занимался не своим делом. То есть со стороны-то казалось, что своим. У меня, знаешь ли, неплохо получалось. Я овладел всеми навыками своей профессии и научился ладить с людьми, хоть это было нелегко. Когда я подал в отставку, они ходили за мной табуном и ревели, как лоси в брачный период. Некоторые до сих пор мне звонят. Тот тип, с которым я встречался накануне, – это один из моих «змеенышей». Зачем я ему понадобился? А черт его знает. «Просто повидаться с вами, сэр...» Он до сих пор говорит мне «сэр», представляешь? С ума сойти. Но мое место не с ними, это я знаю точно. Я сделал все, что мог, а теперь хочу пожить своей жизнью. Что заставило меня пройти через этот ад? Упрямство, черт возьми! Бедняжка Фрейд, должно быть, уже сто раз перевернулся в гробу... А в результате я уже несколько лет не общаюсь со своим отцом, когда же на Рождество мы все собираемся в родительском доме – я, Франсуаза, ее муж, ее дочь, – стараюсь держаться подальше и не обращать внимания на его подначки.
Венсан рассердился и ощутил потребность выкурить сигарету.
– Так что оба мы – ущербные дети своего времени, – заключил он, вставая. – Жертвы неправильного воспитания и извращенных понятий о хорошем и дурном.
Перевернувшись на бок, чтобы удобнее было наблюдать за ним, стоящим перед распахнутой настежь балконной дверью в набедренной повязке из махрового полотенца, Лиза некоторое время собиралась с духом, а потом окликнула вполголоса:
– Le Dragon Maritime ...
Он повернул голову. Блеск глаз под сведенными в прямую линию бровями. Мгновенное окоченение, свидетельствующее о напряжении на грани срыва.
Она встала. Облизнула пересохшие губы.
– Я принимаю твое предложение... если оно еще в силе.
Дрогнувшей рукой он смял сигарету в пепельнице и шагнул к ней, второпях роняя полотенце. Привлек ее к себе, осыпая жадными поцелуями.
– Умная девочка.
– Но только... Подожди, дай мне сказать! – Он норовил уложить ее в постель, а она отбивалась обеими руками. – Ты женишься на убийце!
– Niaiserie! [90]
– Значит, на истеричке.
– Это не страшно.
– Но все равно...
– Послушай. – Он усадил ее на край кровати, сам присел на корточки и взял ее за руки, требовательно глядя ей в глаза. – Ты хочешь знать, чтo я о тебе думаю? Слушай... Ты не простила обидчика. Ты осуществила над ним свою месть, и я уважаю тебя за это. Ты осуществила ее осознанно, доступными тебе средствами, и за это я уважаю тебя еще больше. – Это было совсем не то, что он думал, а всего лишь то, что следовало сказать, тем не менее оба продолжали притворяться, что верят в этот высокопарный вздор. – Твоя жизненная позиция – это не позиция лягушонка, который тонет в молоке, а позиция лягушонка, который барахтается до тех пор, пока молоко не станет маслом. За это тебе пришлось расплачиваться неврозом, поскольку навязанная модель поведения вступила в противоречие с индивидуальной философией, и все же ты победила. – Он опустился на колени. – Позволь мне быть твоим мужем, Лиз. Никто никогда не обидит тебя, пока я жив. Никто и никогда.
Она всхлипнула, но разреветься в такую минуту было бы слишком банально.
– Я даже не знаю, что для этого нужно, – растерянно проговорила она. – Какие документы или справки...
– Прежде всего брак должен быть зарегистрирован гражданскими властями. Для этого потребуются только паспорта, твой и мой. Потом, полагаю, тебе нужно будет подумать о двойном гражданстве. Но это уже потом. Я все выясню. Ne t’en fais pas [91] .
С глубоким вздохом она вытянулась на постели, а Венсан, сидя рядом, завороженно смотрел на нее, как будто видел впервые. Глаза его казались то темными, то светлыми попеременно. Медленные глаза, которые редко любят. Но если они полюбят, в них зажигается блеск, подобный блеску золотых россыпей, где дракон сторожит клад любви [92] .
– Венсан, – промолвила она чуть слышно, мысленно приказывая ему лечь и вновь предъявить права на ее тело, как он делал неоднократно.
– Что?
– Так ты любишь меня?
Он издал отрывистый смешок.
– А что, по-твоему, заставляет меня делать все эти глупости, которые я делаю уже без малого три месяца? – Вздохнул, забрался на кровать, перевернул ее как куклу и по-хозяйски шлепнул по ягодицам, готовясь атаковать ее с тыла. – Нет, блондинки все-таки дуры...
– Так ты решилась? Решилась? – кричала по телефону Джемма. – Молодец, умница... – Лиза услышала, что она плачет. – Как я рада, Пресвятая Дева Мария, как я рада!..
– На это уйдет еще пара дней, а потом мы вернемся.
– Я так соскучилась, Элиза! – заливалась слезами Джемма. – Скажи Венсану, что если он будет обижать тебя, я подсыплю ему крысиного яду в суп!
– Он не ест суп, – улыбнулась Лиза. – И ты отлично это знаешь.
Лежащий рядом Венсан вопросительно ткнул себя пальцем в грудь. Лиза кивнула. Он закатил глаза.
– А потом ты родишь ему ребеночка, и я стану вам больше не нужна, – причитала Джемма. – О горе мне!
– Глупая корова, ты будешь нужна мне всегда. Кто, спрашивается, будет нянчить младенца? Уж не я ли? Нет, мне этого доверять нельзя. Я нервная, еще уроню его или...
– Тьфу, тьфу! Умолкни, гадкая женщина! Говорить такое о собственном ребенке! У тебя нет сердца... Так, значит, еще пара дней?
– Да, да, успокойся. Не грусти, любовь моя. Скоро мы будем вместе. Венсан отбирает у меня трубку... Целую!
– Привет, мой пупсик, – сказал Венсан голосом людоеда из сказки. – Тебя никто не беспокоил?
Безутешная Джемма тут же высказала ему все, что думает о грязных самцах, похищающих у девушек их невинных подруг, чтобы предаться с ними разврату. Из этого он сделал вывод, что никаких неприятных неожиданностей в их отсутствие не произошло. Что ж, это позволяло им без помех заниматься своими делами. Джемма держалась молодцом, хотя и разыгрывала по телефону шекспировские драмы. А чего вы ждали от итальянки?
Венсан уронил трубку на ковер и улегся, обняв руками подушку. Этот вечерний марафон выжал из него все соки. Доблестный воин, обессилевший от секса. Прелестная картина! Кончиками пальцев Лиза очертила маленькие окружности вокруг сморщенных шрамчиков, оставшихся на месте сигаретных ожогов.
