отметил про себя Уимзи, что в ее ситуации она, судя по всему, не держала ни горничной, ни компаньонки. С другой стороны, подумал он, компаньонку, призванную свидетельствовать беспорочность хозяйки, можно и подкупить. В общем и целом миссис Форрест, видимо, исповедовала здравый жизненный принцип: никаких сообщников; в конце концов, многих правонарушителей погубило именно то, что они не знали простых правил. Ему вспомнилось:
Но никто не направил
Ей простых моих правил,
И ее та змея задушила[83].
Миссис Форрест рассыˊпалась в извинениях за доставленное ею мистеру Темплтону неудобство.
– Но я никогда не знаю, следят за мной в данный момент или нет, – сказала она. – Это чистое злодейство. Учитывая то, как вел себя по отношению ко мне мой муж, я считаю это возмутительным.
Гость согласился с тем, что мистер Форрест, должно быть, настоящее чудовище, иезуитски придержав при себе мнение, что чудовище это, вероятно, мифологическое.
– А теперь вы теряетесь в догадках, зачем я вас к себе пригласила, – продолжила дама. – Входите же, садитесь на диван. Не желаете ли виски или кофе?
– Кофе, пожалуйста.
– Дело в том, что после вашего визита я кое-что узнала. Находясь в весьма сходных обстоятельствах, – (короткий смешок), – я очень сочувствую жене вашего друга.
– Сильвии, – вставил лорд Питер с похвальной услужливостью. – О да. Характер у нее, конечно, не сахар и все такое, но ее спровоцировали. Да-да, точно. Бедная женщина. Такая чувствительная… она страшно нервничает, знаете ли.
– Еще бы! – Миссис Форрест покачала головой в каком-то фантастическом тюрбане. Задрапированная по самые брови в золотистую ткань, из-под которой выглядывали лишь два полумесяца желтых волос, плотно прилегающих к скулам, в этом экзотически расшитом наряде она напоминала юного принца из «Сказок тысячи и одной ночи». Ее пальцы, протянувшие гостю чашку кофе, были густо унизаны кольцами.
– Так вот. Я видела, что для вас очень важно выяснить правду. Хотя, как я уже говорила, ко мне все это и не имеет никакого отношения, я упомянула о вашем деле в письме к… к моему другу, который в тот вечер ужинал у меня.
– Очень любезно с вашей стороны проявить такой интерес, – сказал Уимзи, принимая у нее чашку. – Да… э-э… очень любезно.
– Он – мой друг – сейчас за границей, потребовалось время, чтобы письмо до него дошло, поэтому ответ я получила только сегодня.
Словно бы собираясь с мыслями, миссис Форрест отпила глоток кофе.
– И этот ответ меня немало удивил. Мой друг напомнил мне, что после ужина, почувствовав, что в гостиной стало немного душно, он открыл окно – вон то, которое выходит на Саут-Одли-стрит, – и заметил стоявшую там машину: маленькую, закрытую, то ли черную, то ли синюю. И пока он смотрел на нее, просто так, без цели, из дома вышли мужчина и женщина, не из моего подъезда, а из соседнего или через один слева, сели в машину и уехали. Мужчина был во фраке, и мой друг подумал, что, возможно, это тот, кого вы ищете.
Лорд Питер, поднеся чашку ко рту, слушал с большим вниманием.
– А девушка тоже была в вечернем платье?
– Нет, и это особенно удивило моего друга. Она была в простом темном костюме и шляпке.
Лорд Питер постарался поточнее вспомнить, как была одета в последний свой день Берта Гоутубед. Неужели наконец появилась зацепка?
– Гм-м… это очень интересно, – пробормотал он. – Наверное, никаких других деталей ее одежды ваш приятель не запомнил?
– Нет, – с сожалением ответила миссис Форрест, – однако написал, что мужчина поддерживал девушку за талию, словно та была уставшей или неважно себя чувствовала, он даже расслышал его фразу: «Все хорошо… на свежем воздухе тебе станет лучше». Но вы совсем не пьете свой кофе.
– О, прошу меня простить, – сказал Уимзи, очнувшись от размышлений. – Задумался, пытался сложить два и два… каков хитрец. Ах да, кофе. Вы не возражаете, если я не стану пить этот, а попрошу вас налить мне другой, без сахара?
– Ах, простите ради бога. Мне казалось, что обычно мужчины пьют черный с сахаром. Давайте чашку, я вылью.
– Не беспокойтесь, я сам. – На маленьком столике не было полоскательницы, поэтому Уимзи быстро встал, подошел к окну и выплеснул кофе в наружный цветочный ящик. – Все в порядке. А вы не хотите еще чашечку?
– Благодарю, но нет, потом не смогу уснуть.
– Один глоток.
– Ну ладно, раз вы настаиваете. – Она наполнила обе чашки, села и стала пить маленькими глотками. – В сущности, вот и все, просто я подумала, что вам это может быть интересно.
– Вы очень правильно поступили, – сказал Уимзи.
Они поболтали еще немного – о последних спектаклях («Я, знаете ли, редко выхожу, в моей ситуации лучше не привлекать к себе внимания»), о книгах («Обожаю Майкла Арлена»). Читала ли она его роман «Влюбленные»? Еще нет, но уже заказала в библиотеке. Не желает ли мистер Темплтон что-нибудь съесть или выпить? Бренди? Ликер?
Нет, спасибо. Мистер Темплтон полагает, что ему уже пора на покой.
– Нет… не уходите… мне так одиноко долгими вечерами. – В ее голосе послышалось отчаяние.
Лорд Питер снова сел.
Хозяйка начала сбивчиво и смущенно рассказывать о своем «друге». Она стольким пожертвовала ради него. И теперь, когда развод уже совсем близок, у нее появилось ужасное ощущение, что ее друг уже не так нежен с ней, как прежде. Женщине очень больно переживать подобное, жизнь так жестока.
И так далее.
Время шло, и лорд Питер испытывал неловкость, видя, что она наблюдает за ним. Слова слетали с ее губ поспешно, но совершенно бесстрастно, как заученные, а вот глаза явно выражали ожидание – ожидание чего-то пугающего, к чему она тем не менее была готова. Она напоминала ему человека, которому предстоит хирургическая операция и который настроился на нее, понимая, что она необходима, но все же внутренне весь сжимается при мысли о ней.
Он, со своей стороны, поддерживал эту бессмысленную беседу, стараясь за ничего не значившей болтовней разгадать истинный смысл ее поведения.
Внезапно его осенило: она пыталась – неуклюже, по-дурацки, словно вопреки собственной воле – соблазнить его.
Сам по себе этот факт не показался ему странным. Он был весьма богат, хорошо воспитан, привлекателен и в свои тридцать семь лет достаточно умудрен жизненным опытом, чтобы довольно часто получать подобные предложения, причем не всегда от многоопытных женщин. Бывали среди них и те, кто жаждали получить первый опыт, и те, кто сами могли поделиться с ним своим. Но подобная неумелость со стороны женщины, которая якобы уже была замужем
