вы
любезность объяснить, что это чертово слово значило тогда и значит теперь, это очень помогло бы мне понять суть дела.
– Ха! Ну, слушайте, – любезно ответил мистер Тоукингтон. – До тысяча восемьсот тридцать седьмого года…
– При королеве Виктории, я знаю, – с пониманием поддакнул Питер.
– Совершенно верно. В то время, когда королева Виктория взошла на трон, слово «потомки» не имело юридического значения – никакого.
– Это удивительно!
– Вас слишком легко удивить, – сказал мистер Тоукингтон. – Многие слова и выражения не имеют юридического значения. А есть такие, юридический смысл которых не совпадает с обиходным. Кстати, выражение «желтый нарцисс» в английском преступном мире означает адвоката. Ха! Советую вам никогда его не употреблять. Никогда. Так вот: слова, которые ничего не значат в вашей обиходной речи, могут иметь вполне определенное значение на юридическом жаргоне. Например, вы употребляете слово «отказ», имея в виду то, что вам отказали или вы кому-то отказали в какой-то просьбе. А на юридическом языке это слово означает специально оговоренный в завещании дар, вычитающийся из общей наследственной массы. Такие разночтения могут порождать путаницу и приводить к результатам, далеким от ваших намерений. Понимаете? Ха-ха!
– Понимаю.
– Очень хорошо. Итак, до 1837 года слово «потомки» ничего особенного не означало. Выражение «завещаю что-то некоему лицу и его потомкам» просто давало этому лицу пожизненное право на имущество. Ситуацию с наследованием изменил Закон о завещаниях тысяча восемьсот тридцать седьмого года.
– Только в той части, которая касалась наследства по завещанию, – уточнил мистер Мерблс.
– Совершенно верно. После тридцать седьмого года слово «потомки» в завещании стало означать «наследника по происхождению», то есть ad infinitum. С другой стороны, де-факто слово «потомки» сохранило свой старый смысл – или недостаток смысла. Ха-ха! Все пока ясно?
– Да, – ответил мистер Мерблс. – И при отсутствии завещания на личное имущество…
– К этому я как раз и подхожу, – сказал мистер Тоукингтон.
– …слово «потомки» продолжало означать «наследников по происхождению» вплоть до тысяча девятьсот двадцать шестого года, – закончил свою мысль мистер Мерблс.
– Стоп! – сказал мистер Тоукингтон. – Потомки ребенка или детей покойного, разумеется, принадлежали к «потомкам ad infinitum», но потомки людей, не являющихся детьми покойного, уже не причислялись к его потомству. И это положение оставалось в силе до тысяча девятьсот двадцать шестого года. А поскольку в новом законе не содержится никаких утверждений, его опровергающих, думаю, мы должны считать, что оно продолжает действовать. Ха! А теперь позвольте спросить! В рассматриваемом нами случае претендентка на наследство не является ни ребенком покойной, ни потомком ребенка покойной, ни ребенком покойной сестры покойной? Соответственно, согласно новому закону, она, полагаю, исключается из числа наследников. Ясно? Ха!
– Ваша мысль мне понятна, – сказал мистер Мерблс.
– Более того, – продолжил мистер Тоукингтон, – после тысяча девятьсот двадцать пятого года «потомки» по завещанию или де-факто не являются «потомками ad infinitum». По крайней мере, в законе это прописано четко, и в данной части закон 1837 года отменен. Не то чтобы это имело непосредственное отношение к нашему делу. Но это может служить обозначением тенденции современной интерпретации и влиять на ход мыслей судьи при решении вопроса о толковании термина «потомки» в свете нового закона!
– Преклоняюсь перед вашей непревзойденной эрудицией, – сказал мистер Мерблс.
– Так или иначе, – вставил Паркер, – любая неопределенность в этом вопросе порождает мотив для убийства не меньший, чем уверенность в грядущем отсутствии прав на наследство. Если даже Мэри Уиттакер только предполагала, что может потерять деньги, доживи ее двоюродная бабушка до тысяча девятьсот двадцать шестого года, она вполне могла поддаться искушению устранить ее чуть раньше – чтобы исключить сомнения.
– Это весьма вероятно, – согласился мистер Мерблс.
– Расчетливо, очень расчетливо, ха! – добавил мистер Тоукингтон. – Но вы понимаете, что все эти ваши построения зависят от того, знала ли Мэри Уиттакер о новом законе и его возможных последствиях для себя до октября тысяча девятьсот двадцать пятого года.
– Не вижу причин, по которым она не могла этого знать, – сказал Уимзи. – Сам я прочел об этом в «Ивнинг баннер», кажется, это было за несколько месяцев до того – приблизительно тогда, когда закон проходил второе чтение. И вспомнил я о той статье, когда услышал фразу об исключении из числа наследников давно пропавших дальних родственников. Мэри Уиттакер точно так же могла ее прочесть.
– А если прочла, она наверняка обратилась за консультацией к юристу, – предположил мистер Мерблс. – Кто ее адвокат?
Уимзи покачал головой.
– Не думаю, что она, имея голову на плечах, стала бы обращаться к нему, – возразил он. – Видите ли, если бы она это сделала и адвокат сообщил ей, что она, возможно, не получит ничего, если мисс Доусон либо не составит завещания, либо не скончается до января двадцать шестого года, а после этого старушка вдруг неожиданно умерла бы в октябре двадцать пятого, разве у ее поверенного не возникли бы вопросы? Это было бы неосмотрительно с ее стороны. Я думаю, она под вымышленным именем пошла к какому-нибудь стороннему юристу и задала ему кое-какие невинные вопросы.
– Скорее всего, – согласился мистер Тоукингтон. – А у вас определенный криминальный талант.
– Во всяком случае, задумай я совершить преступление, я бы действовал с разумной предосторожностью, – парировал Уимзи. – Удивительно, какие оплошности порой допускают убийцы. Но я высоко оцениваю интеллект мисс Уиттакер. Бьюсь об заклад, она-то как следует замела следы.
– А ты не думаешь, что мистер Пробин мог упомянуть об этой проблеме, когда приезжал и старался уговорить мисс Доусон составить завещание? – предположил Паркер.
– Я не думаю, – решительно заявил Уимзи, – а практически уверен, что он пытался втолковать старушке суть дела, только ее так пугала сама мысль о завещании, что она наверняка не дала ему и слова сказать. Но, по моим представлениям, старик Пробин слишком тертый калач, чтобы внушать наследнице, что для нее единственный шанс получить свои денежки – это позаботиться о том, чтобы ее двоюродная бабка не дожила до вступления в силу нового закона. Вот вы бы сказали такое кому-нибудь, мистер Тоукингтон?
– Нет, если бы сам это знал, – ухмыльнулся мистер Тоукингтон.
– Это было бы крайне непрофессионально, – согласился мистер Мерблс.
– В любом случае это нетрудно выяснить, – сказал Уимзи. – Пробин живет в Италии, я как раз собирался писать ему, но, может, лучше это сделать вам, Мерблс? И между прочим упомяните, что мы с Чарлзом хотели бы знать, как найти того, кто мог консультировать мисс Уиттакер по этому делу.
– Надеюсь, ты не забыл, – заметил Паркер, – что, прежде чем выяснять мотив убийства, обычно находят доказательства того, что таковое имело место? Пока нам известно лишь то, что после тщательных посмертных исследований два квалифицированных врача подтвердили смерть
