молодая фасоль, молодой картофель и настоящая английская спаржа. Джеральд специально прислал ее из Денвера. Тут такой не купишь. Приходи. Традиционная английская еда и бутылка того, что Пипс[73] называл «Го-Брион»[74]. Тебе понравится.
Паркер принял приглашение, но заметил, что даже о таком обожаемом им предмете, как еда, Уимзи говорил как-то рассеянно и отрешенно. Где-то на периферии сознания что-то тревожило его, и хоть мистер Мерблс блистал, как всегда, мягким специфически адвокатским юмором, Уимзи слушал его с безупречной вежливостью, но только вполуха.
Обед продолжался уже некоторое время, когда, безотносительно к разговору, Уимзи вдруг шарахнул по столу кулаком с такой силой, что напугал даже невозмутимого Бантера, заставив того вздрогнуть и перелить через край бокала «Го-Брион», от которого по скатерти расползлось большое ярко-красное пятно.
– Вспомнил! – воскликнул лорд Питер.
Потрясенный Бантер сдавленным голосом принес свои извинения за неловкость.
– Мерблс, – сказал Уимзи, не обратив на них никакого внимания, – у нас ведь теперь действует новый Закон о собственности?[75]
– Ну да, – удивленно отозвался мистер Мерблс. Его прервали на середине рассказа о молодом адвокате и еврее-ростовщике, и он несколько опешил.
– Я же помнил, Чарлз, что где-то читал эту фразу: о давно пропавших зарубежных претендентах на наследство. Года два назад об этом писали в какой-то газете, и это имело отношение к новому закону. Там еще говорилось, каким ударом это станет для романтически настроенных писателей. Мерблс, этот закон лишает права на наследство дальних родственников?
– В некотором смысле – да, – ответил поверенный. – Разумеется, не в отношении заповедного имущества[76], которое наследуется по особым правилам. Но, как я понимаю, вы имеете в виду обычное личное имущество, или незаповедную недвижимость?
– Да. Что бывает в соответствии с этим законом, если владелец имущества умирает, не оставив завещания?
– Это весьма сложный вопрос, – начал было мистер Мерблс.
– Ближе к делу, – перебил его Уимзи. – До того как этот прелестный закон был принят, ближайший живой родственник получал все, даже если он доводился умершему седьмой водой на киселе, так?
– В целом и общем да. Если у умершего оставалась жена или муж…
– К черту мужей и жен. Предположим, что умершая не была замужем и у нее не осталось близких родственников. Тогда наследство переходило к…
– К следующему по степени родства, кем бы он ни был, если его или ее удавалось разыскать.
– Даже если приходилось углубляться в историю вплоть до Вильгельма Завоевателя, чтобы проследить родство?
– При условии, что наследник мог представить достоверный документ столь давней эпохи, – ответил мистер Мерблс. – Разумеется, в высшей степени маловероятно, что…
– Да-да, я знаю. А что происходит теперь в таких случаях?
– В соответствии с новым законом наследование в отсутствие завещания сильно упрощается, – сказал Мерблс, отложил нож и вилку, оперся локтями на стол и отогнул указательным пальцем правой руки большой палец левой, приготовившись перечислять.
– В этом я не сомневаюсь, – снова перебил его Уимзи. – Я понимаю, что значит закон, призванный упростить процедуру. Это значит, что написавшие его люди сами толком ничего не понимают и каждый его пункт нуждается в судебном процессе, чтобы распутать клубок. Но продолжайте.
– Согласно новому закону, – продолжил мистер Мерблс, – половина имущества отходит к мужу или жене, если они живы, и остается в их распоряжении до их смерти, после чего переходит к детям в равных долях. В отсутствие супруга и детей половину наследуют отец или мать умершего. Если оба они уже умерли, тогда все достается братьям и сестрам по крови, пережившим наследодателя, а если брат или сестра умерли прежде наследодателя, – их потомкам. В случае отсутствия братьев и сестер…
– Стоп, стоп! Дальше не надо. Вы абсолютно уверены в последнем? Наследство переходит к потомкам братьев или сестер?
– Да. Вот если бы вы умерли, не оставив завещания, и ваш брат Джеральд и сестра Мэри были бы мертвы к этому моменту, то ваши деньги были бы в равных долях поделены между вашими племянниками и племянницами.
– А предположим, что и они бы уже умерли, – допустим, я утомительно долго докучал бы всем своим присутствием на этом свете до тех пор, пока в живых после меня не оставалось бы никого, кроме внучатых племянников и племянниц. Кто бы тогда стал наследником?
– Ну… ну да, полагаю, они бы и стали, – ответил мистер Мерблс, впрочем, не слишком уверенно, и добавил: – Да, видимо, наследство получили бы они.
– Ясное дело, получили бы, – нетерпеливо вставил Паркер, – раз сказано: потомки братьев и сестер умершего.
– Не надо спешить с выводами, – возразил мистер Мерблс, поворачиваясь к нему. – Непрофессионалу, разумеется, слово «потомки» кажется простым. Но в законе, – мистер Мерблс, который до этого момента продолжал держать указательный палец правой руки на отогнутом большом левой, собираясь перечислять наследников единокровных братьев и сестер, теперь положил левую ладонь на стол, а указательный палец правой предостерегающе направил на Паркера, – в законе, – повторил он, – это слово может иметь два, а то и больше толкования, в зависимости от того, в каком документе оно встречается и когда был составлен этот документ.
– Но по новому закону… – поторопил его лорд Питер.
– Я не специалист по имущественному праву, – сказал мистер Мерблс, – и прошу не считать мой вывод абсолютно верным, тем более что до сих пор по данному вопросу еще не было судебных прецедентов, но на мой предварительный и сугубо ориентировочный взгляд – который я советовал бы вам перепроверить у более компетентного специалиста, – в данном случае слово «потомки» означает потомки ad infinitum[77], и таким образом внучатые племянники и племянницы являются законными наследниками.
– Но может существовать и иное толкование?
– Да, это вопрос сложный…
– Ну, что я вам говорил? – простонал Питер. – Так и знал, что этот «упрощающий» закон породит сплошную неразбериху.
– Можно спросить, – поинтересовался мистер Мерблс, – почему именно все это вас так интересует?
– А дело вот в чем, – ответил Уимзи, доставая из кармана полученную от преподобного Аллилуйи родословную семьи Доусонов. – Мы всегда считали Мэри Уиттакер племянницей Агаты Доусон; ее все так всегда и называли, а о бедной старушке говорили как о ее тетушке. Но, взглянув сюда, вы увидите, что на самом деле она приходилась ей не более чем внучатой племянницей, она – внучка Харриет, сестры Агаты.
– Совершенно верно, – согласился мистер Мерблс, – тем не менее она совершенно очевидно являлась ближайшей живущей родственницей мисс Доусон, а поскольку та умерла в тысяча девятьсот двадцать пятом году, то ее наследство безоговорочно перешло к Мэри Уиттакер согласно старому Закону об имущественных правоотношениях. Тут никакой неопределенности не было.
– Совершенно верно, – согласился Уимзи, – не было.
