Тарпу, по-песьи склонив голову набок, постарался заглянуть под густые брови хозяина. Ему очень хотелось понравиться или хотя бы понять, отчего сердится старший жрец. На железные бляшки, получаемые за свои услуги, Тарпу едва сводил концы с концами и как раз сегодня хотел попросить прибавки к жалованью.
— А струнник был хороший. Его струнами половина Тротиума пользовалась, а теперь люди и не знают, откуда брать хорошие струны. Мясо стало нечем резать.
Тарпу смахнул со лба крупную каплю пота и снова преданно уставился на старшего жреца. А тот молчал и только морщился, как от рыбьего жира. «Эх, — вздохнул доносчик, — опять недоволен. Вон Пирро Склочник говорит, что он вообще тает от того, как хорошо я говорю и именно о том, о чем надо говорить, а этому вон не нравится. Хотя, конечно, Пирро не настоятель храма. Да и старуху свою, поговаривают, он придушил самолично. Он ее заставлял себе пятки чесать и маслом мазать, а старуха, известное дело, возмутилась. Что это, говорит, за срам такой. Совсем, кричит, ты из ума выжил, старый дурак. Я, мол, лучше умру, чем такой позор на старости лет принимать — пятки тебе мазать, хоть, говорит, меня за этим занятием никто и не увидит. Но кричала она, как рассказывал Сиго Одноглазый, громко, все слышали. А Пирро Склочник — он что? Он не переносит, когда на него орут, тем более его же черномордая старуха. На него двадцать лет в армии бригадиры орали, но это бригадиры, а не старуха, причем его же, Пирро, собственная старуха. Он и сейчас такой же нетерпимый и гордый, этот самый Пирро Склочник. Видать, его потому так и назвали — Склочник, а может, и не потому. Ну так, видать, он ее и задушил, эту свою старуху. И, конечно, был прав. Нечего орать на всю улицу. Можно было и потерпеть. По молодости небось обеими руками за его шерстяные штаны хваталась, а тут чуть что, орать».
— Уф! — выдохнул Алкаи и снова поморщился.
— Что? — с готовностью переспросил Тарпу. Ручеек мыслей перестал журчать в его остроконечной голове, и он весь превратился во внимание.
— Ничего… Что там делает этот… Морри? Ну, в этой мастерской, в доме струнника? — Настоятель опять тяжело вздохнул и осторожно дотронулся до своего огромного живота.
— Со всего Тротиума ему везут какие-то жерди, тростник, воловьи жилы — целые клубки воловьих жил. Так, что еще? А еще перья разноцветные, железо, но не денежное, а боевое. Много железа. Что он там будет делать, пока неизвестно, но у входа стоят два стражника, а окна завесили изнутри циновками. Вчера этот Морри ходил на базар, но ничего не купил. Разговаривал с некоторыми людьми. По-моему, этот глупец хочет попасть в Саардские горы.
— С чего ты взял? — недовольно пробурчал Алкаи.
— Он разговаривал с водоносами и возчиками меда, а Саардские горы хорошо видны от меловых карьеров и от Синих источников.
— Ишь, умник… — мотнул головой настоятель и криво усмехнулся. — У тебя все? — Он снова бросил на Тарпу сердитый взгляд.
Тот хотел было сказать о прибавке к жалованью, но Алкаи выглядел таким сердитым, что доносчик не решился и только кивнул, что означало — все.
— Тогда иди, — разрешил Алкаи и, тяжело поднявшись из-за стола, направился в нужник. В обед настоятель переел, и теперь у него болел живот.
Морис продолжал интересоваться Саардскими горами и самой священной страной — недоступной и запретной для всякого смертного. Ему в голову приходила мысль, что если и существует разгадка его злоключений, то она именно там — в Саарду.
Стараясь почерпнуть хоть какие-то полезные сведения, Морис осторожно заговаривал на улице с незнакомыми людьми, и с ним охотно общались, но стоило ему вспомнить о Саарду, как его собеседники спешили поскорее уйти, испуганно оглядываясь по сторонам.
Разговоры на такие темы в городе не поощрялись. Единственные, кто не боялся рассказывать о Саардских горах, так это водоносы. Поднимаясь за водой к Синим источникам, они видели Саардские горы каждый день и поэтому не упускали случая показать свое превосходство и похвастать, что могут говорить на темы, вызывающие в умах остальных горожан благоговение и страх.
Тем не менее Морис не прекращал своих попыток сбора информации и даже мазался специальной краской, чтобы придать коже фиолетовый оттенок и сойти за местного жителя.
Однажды на базаре к нему подошел водонос и предложил купить холодной свежей воды, принесенной от Саардских гор. Под пристальным взглядом Мориса водонос перестал улыбаться и представился. Оказалось, что зовут его Радамеш и он давно наблюдает за поведением иноземца.
— Если добрый господин купит у меня воды, то по дороге к его дому я смогу рассказать много интересного, — сказал водонос и тихо добавил: — И мне нет дела, зачем вам это нужно.
— Ну хорошо, пошли. Считай, что твою воду я уже купил, — согласился Морис и положил на ладонь водоноса столько железных бляшек, что плата превысила стоимость покупки раз в десять. Дела с изготовлением нового оружия шли полным ходом, и мастер щедро награждался из казны императора.
— Когда я был еще ребенком, — заговорил Радамеш, — мой отец рассказывал мне, что семья нашего прежнего императора была связана с Саарду.
— Каким образом?
— У императора Тро была жена, и звали ее Анис. Она не принадлежала к знатному роду, но была очень красива. Отец ее служил при дворе ученым толкователем. Там она и попалась на глаза нашему императору. Поговаривали, что отец Анис когда-то пришел в Тротиум из страны Саарду. Лицом он сильно отличался от нас, мголезцев, и я думаю, что скорее всего он был одного с тобой племени, добрый человек. При императоре Тро всех, кто попадался за распространение таких слухов, ослепляли и отправляли на рудники… — Внезапно водонос остановился и проводил взглядом прошедшего мимо человека.
— Ты чего? — спросил Морис.
— Этот прохожий, что попался мне навстречу… Я вижу его в третий раз, пока мы с тобой разговариваем. Там, на базаре, он стоял за моей спиной.
— Ты думаешь, за нами следят? — спросил Морис, оглядываясь.
— Я не знаю… Но, возможно, мне показалось. Слушай дальше, добрый человек, — тихо произнес Радамеш и продолжил свой рассказ: — Первую жену императора умертвили жрецы, когда она родила ненормального ребенка. Анис была второй женой императора, и все ждали от нее наследника. В положенные сроки наследник появился, и вся империя отпраздновала это радостное событие. А потом, спустя какое-то время, Анис скончалась в своей собственной постели.
— Ее убили или она сама умерла?
— Этого не знает никто. Я имею в виду в Тротиуме, а вот в Саарду… Был только один свидетель, Паун Мена, — старец. Он имел свою школу и учеников, которые обучались у него целительству, предсказаниям и другим премудростям. Так вот, в ночь, когда умерла Анис, сам учитель и его ученики увидели перебиравшихся через дворцовую ограду людей. Их было двое, и они уже покидали дворец. Старец их окликнул, и они пустились бежать. Тогда Паун Мена приказал двоим своим самым крепким ученикам догнать злоумышленников. Куда, ты думаешь, убегали эти люди?
— В сторону гор?
— Да, к Саардским горам. Учитель собственными глазами видел, как беглецы бесстрашно двигались к запретной границе Поля Мертвых. Именно там их и настигла погоня. Тогда один из злоумышленников поднял руку, и из нее со страшным грохотом вылетел огонь, который поразил учеников Пауна Мены. А потом эти демоны спокойно перешли запретную границу — и старец видел это своими глазами. Когда он узнал о смерти супруги императора, то пошел во дворец и рассказал о ночном происшествии начальнику охраны. А через день Паун Мена умер. Как и Анис, он был найден мертвым в своей постели, а поскольку учитель был человеком в летах, его смерти не придали особого значения.
Водонос остановился возле мастерской Мориса и огляделся.
— Никто на нас не смотрит, — успокоил его Лист.
— Все, что нужно, они уже видели, — спокойно ответил Радамеш. — Твой стражник пустит меня внутрь?
— Не беспокойся, я скажу, что ты со мной. — Морис пошел первым, жестом показав часовому, что водонос следует в дом.
Радамеш занес воду на кухню, и Морис вышел его проводить.
— Спасибо тебе за рассказ, Радамеш. Будь здоров…
— Подожди, — остановил Мориса водонос. — Я вижу, что ты настроен решительно, поэтому знай — за последним из Синих источников начинается еле заметная тропа, она идет вдоль границы Поля Мертвых. Идти нужно два дня, и тогда придешь к отшельнику. Он знает, как пройти через Поле. А теперь прощай… — Радамеш повернулся и вскоре скрылся за углом.
Морис уже собирался идти в мастерскую, как вдруг услышал какой-то шум и крики. Он быстро добежал до угла и увидел уже успевшую собраться толпу. Что было в самом ее центре, можно было догадаться.
— Надо же, камень с крыши упал — и прямо на голову водоносу, — хлопая себя по бедрам, твердила толстая женщина. — Подумать только, я могла оказаться на его месте. Я была совсем рядом… — приставала она то к одному, то к другому, словно обижалась, что кирпич достался не ей.
