– Вот именно, – продолжал незнакомец тоном, не терпящим возражений. – Передай по своим каналам, чтобы за нами подъехали часика через два. Я пока обыщу тут все для порядка.
– Ага, – послушно сказал Балаболин, но вдруг вскинулся весь, шумно перевернув при этом табурет. – Кому я буду это передавать? Кто говорит?
– И не надоело придуриваться, Дима? – перебил его все более узнаваемый голос. – Или ты забыл о своей готовности сотрудничать с нами?
– Вы обещали оставить меня в покое, между прочим! – выкрикнул Балаболин на высокой ноте. Ему вдруг живо представился подвал, где он пережил сегодня столько страхов и унижений, вспомнился направленный на него ствол револьвера, из которого в любой момент может вылететь пуля. Он даже на всякий случай убрал подальше от уха телефонную трубку.
– Хватит торговаться! – донеслось оттуда. – Твое дело птичье. Услышал, запомнил, чирикнул, кому следует. В общем, действуй, Дима.
В трубке заныли гудки отбоя. Осторожно положив ее на рычаги, растерянный Балаболин уставился на свое отражение в темном окне и пообещал ему, что за добавкой в ларек выходить не станет. Даже за пивом. Случаются в жизни ночи, которые лучше всего пересидеть дома.
Но не одного журналиста сбил с толку этот странный звонок. Далеко от его дома были подняты по тревоге мужчины совершенно иной породы: собранные, трезвые, решительные. Вскоре они, погрузившись в быстроходную машину, на всех парах летели в район Северное Измайлово, и слов, которыми они обменивались в пути, было гораздо меньше, чем патронов в магазинах их коротких автоматов.
Глава 14
Без протокола
Сидя в темном салоне машины, Громов не сводил глаз с первого подъезда, куда, по его расчетам, должны были нагрянуть гости. Времени на размышления, сборы и дорогу он оставил им самую малость – каких-нибудь два часа. Зато этого с лихвой хватило для того, чтобы подготовиться к встрече самому.
Все окна в квартире Северцевых гостеприимно светились, ничем не отличаясь от десятков других. Из раскрытых нараспашку балконных дверей сразу нескольких гостиных доносилась возбужденная скороговорка спортивного комментатора. Временами он трагически вскрикивал, а один раз даже заулюлюкал чуть ли не на индейский манер. Создавалось впечатление, что он наблюдает не обычный футбольный матч, о котором все забудут уже завтра, а какое-то эпохальное событие. Например, юбилейный штурм Грозного федеральными войсками.
Громов, вот уже в который раз, помял в пальцах сигарету и сунул ее обратно в пачку. Курить в засаде не полагалось, чтобы не выдать себя предательским огоньком. Номера его поставленной поодаль «семерки» были оклеены полосками черной изоленты. На расстоянии буквы и цифры выглядели совершенно обыкновенными, а при ближайшем рассмотрении номера превращались в нечто не более вразумительное, чем таблички с древнешумерской клинописью. Только какой-нибудь уникум сумел бы разобрать эту абракадабру и восстановить ее по памяти. Но уникумы тем и отличаются от обычного люда, что не глазеют от нечего делать во двор. Так что инкогнито Громов себе обеспечил. Можно было почти со стопроцентной уверенностью сказать, что намеченная встреча в холодной враждебной обстановке пройдет без милицейского протокола.
Запихнуть Регину в машину оказалось сложнее, чем доставить ее с третьего этажа во двор. Она все норовила вывалиться из своей ночнушки, и, преодолевая сопротивление тяжелого бесчувственного тела, Громов впервые в жизни пожалел о том, что у девушки, с которой он имеет дело, чересчур длинные ноги.
Теперь Регина лежала на заднем сиденье и часто дышала. Не оглядываясь на нее, можно было подумать, что за спиной пристроилась большая лохматая собака, плохо переносящая духоту августовской ночи. Состояние девушки нравилось Громову все меньше. Особенно когда шумное дыхание ее внезапно прерывалось на минуту, а то и больше.
– Балда безмозглая, – проворчал он. – Гробишь себя, будто некому это за тебя делать.
Когда ты вынужден долго воздерживаться от курения, в тебе помимо воли нарастает нетерпимость к чужим недостаткам. Так и подмывает обличать и поучать. Недаром самые лучшие праведники получаются из тех, кто подвергает себя всяческим лишениям.
Пытка продолжалась недолго. Как только во двор въехала иномарка и медленно покатила вдоль дома, выискивая подходящее местечко для стоянки, Громов оставил сигаретную пачку в покое. Теперь в руки просился предмет посущественнее. Перезаряженный «смит-вессон».
Некоторое время из потрепанного «Вольво» старомодных очертаний никто не выходил. Надо полагать, прибывшие осматривались и держали последний совет. Их планы не являлись для Громова тайной за семью печатями. Отряд прибыл, чтобы привести в исполнение смертный приговор Регине Северцевой. Сначала отец, потом мать, теперь вот очередь дошла до молоденькой девушки. С одной стороны, это было печально. Но с другой – вселяло уверенность в том, что клубок все же будет размотан. По душу Регины явились, как только узнали, что Громов рассчитывает получить от нее какие-то показания. Это означало, что девушка действительно что-то знает. Лишний повод позаботиться о том, чтобы она осталась целой и невредимой.
Приглушенно хлопнули дверцы «Вольво» – одна, вторая. Две тяжеловесные мужские фигуры в просторных куртках пересекли площадку перед подъездом и, мимоходом задрав головы на освещенные окна квартиры Северцевых, исчезли внутри. Караулить во дворе остался лишь водитель, не заглушивший двигатель иномарки. До нее было не более десяти метров.
Судя по мощному сложению визитеров, им было легче управляться с тяжеленным «железом», чем с хитроумными отмычками. На тот случай, если у них имелись дубликаты ключей от квартиры, Громов тоже подстраховался, сломав один из собственных ключей прямо в замочной скважине. Таким образом, в его распоряжении оставалось минут семь, но он надеялся управиться за пять.
Придав себе простецкую мешковатость, он выбрался из своей машины и, размахивая руками, как крыльями, закричал скрипучим тенорком:
– Молодой человек, молодой человек!
– Чего тебе, дядя? – Водитель «Вольво» настороженно уставился на семенящего к нему Громова. Было заметно, что поначалу он дернулся было за припрятанным оружием, но приближающаяся фигура показалась ему скорее комичной, чем угрожающей, и ствол обнажен не был.
– Неужели так трудно выключить мотор? – осведомился Громов скандальным тоном.
– Твое какое дело? – буркнул парень.
Со своими светлыми волосами и очень белой кожей он смахивал на заправского скандинава. А еще – на грабителя, носившего маску Кинг-Конга. Во всяком случае, выставленная из открытого окна рука обладала очень похожим мускулатурным рельефом.
– Так загазованность же! – Громов топнул ногой, давая понять, что он крайне возмущен непонятливостью собеседника. – Вы отравляете атмосферу! Безобразие какое!
– Учить он меня будет!.. Пшел отсюда! – процедил парень, использовав для своего предложения только одну половину рта. Вторая была занята ленивым жеванием зубочистки – любимое занятие американских киногероев.
– Сначала заглушите двигатель! – заявил Громов с той тупой настойчивостью, которая не может не нервировать людей. Особенно тех, у которых объем бицепсов составляет добрых полметра в обхвате.
– Я вот сейчас тебя самого заглушу, козел, – пригрозил парень с руками-ляжками.
– Ах так?
– Так!
– Не хотите по-хорошему?
– Не хочу, – подтвердил парень с издевательской улыбкой.
– Тогда… Вот! – Громов проворно свинтил с борта «Вольво» боковое зеркальце, сунул его водителю под нос, как бы предлагая хорошенько рассмотреть и запомнить этот предмет, а потом размахнулся и запустил его в темноту.
– Ты! – взревел парень, опешив от такой наглости. Зубочистка, чудом не переломившись в стиснувших ее челюстях, нацелилась в Громова.
Других слов у парня не нашлось. Его буквально вытолкнуло из машины, как пробку из бутылки хорошенько взболтанного шампанского. Побелевший от ярости, он походил уже не просто на скандинава, а на призрак какого-то воинственного викинга. Хотя в древней Спарте, например, парня в армию не приняли бы. Там считали, что мужчина, бледнеющий в момент опасности, – никудышный воин.
– Вот и свиделись, сын обезьяны, – вкрадчиво произнес Громов.
Очутившись лицом к лицу с противником, он мгновенно преобразился. Глаза парня округлились, наполняясь запоздалым пониманием. Было очевидно, что он узнал Громова, сообразил, что тот находится здесь не случайно, и теперь намеревался исправить свою оплошность.
– Х-ха! – Блондин выбросил вперед ногу с непреодолимой силой, доступной разве что механическому поршню. Если он просто хотел продемонстрировать Громову рифленую подошву своей внушительной кроссовки, то он своего добился. Если же парень преследовал какую-то иную цель, то времени на вторую попытку у него не осталось.
