Заходим за большой камень — он не скрывает нас полностью, но, с учетом плотно окутывающей темноты, вряд ли люди у костра способны нас с Артёмом здесь увидеть. Как только останавливаюсь и оборачиваюсь к Тёме, он тоже сразу тормозит в паре метров от меня и засовывает ладони в карманы шорт, чуть выставляя плечи вперед. Будто закрывается.
— Тём… — выходит как-то просительно и жалко.
А дальше я и вовсе растерянно молчу. Не знаю, с чего начать. От него веет такой отчужденностью. Ну разве он не понимает, что я…
— Это всё, что ты хотела сказать? — поддевает глухо.
— Нет… — набираю в лёгкие побольше воздуха и чащу словами, желая выдать сразу всё, — Тёма, это просто всё дурацкое совпадение. Наумову предложили остаться после конференции на фуршет и переночевать в санатории, он сказал, что не хочет садиться за руль, нам дали два отдельных номера. Ну а какие у меня были варианты, Тём, на такси добираться?
— Да хотя бы… — вставляет, сжимая челюсти и недобро сверкнув глазами.
Пропускаю его реплику, торопливо говорю дальше.
— Я поселилась в номере, позвонила Заре и уже собралась звонить тебе, но тут ты песню прислал, и у меня телефон из рук выпал. С третьего этажа, вдребезги!
— То есть я виноват?! Как удобно, — хмыкает с сарказмом.
— Да нет же! Просто не смогла позвонить.
— А у Наумова, значит, не догадалась попросить? — тихо рычит.
— Мне было неудобно спрашивать у него твой номер в тот вечер, — отвожу глаза, — Он…
— Да бля! — вдруг громко рявкает и шумно выдыхает, растирая ладонями лицо, — Я должен это всё съесть по-твоему, Алис?! Слушай, повеселилась, ок. Я ж не осуждаю! Но на хера ко мне тогда опять лезешь? Что, Яныч трахнул и послал? И сразу про меня вспомнила?! И телефон с утра вдруг целый стал!
— Я купила… — бормочу сдавленно, обхватывая ладонью пережатое жгучей обидой горло.
Его слова словно плеть свистят в ушах, оглушая.
«Опять лезешь» …Я к нему лезу?!!! «Вспомнила, когда послал» …Артём правда так думает про меня?!!!
Перед глазами всё плывёт, как будто меня сунули в набирающую обороты центрифугу. Подбородок начинает неконтролируемо дрожать. Вот, значит, я какая, да, Тём?!
Класс…
— Купила она… — Артём сжимает кулаки, словно сдерживается от того, чтобы не начать меня трясти, и ко всему прочему меня ещё и страхом омывает. Вижу, как бешено сверкают его глаза, как раздуваются крылья носа. Что ему такому вообще можно объяснить?!
— Короче, прости, но я объедки не подбираю. Ищи другого дурачка. Мордашка смазливая — сложно не будет, — бросает запальчиво, отступая на шаг.
Потом ещё на шаг и ещё, а следом и вовсе разворачивается, оставляя меня за камнем одну. Часто моргаю, провожая Базова затуманенным взглядом. Судорожно пытаюсь успокоиться, не начать плакать. Иначе просто не остановлюсь потом как минимум час.
Придурок! Какой же придурок, а-а-а!!! Беззвучно ору в темноту. Помогает.
Да пошёл он!
Цепляюсь за эту злость. Она сейчас мне как никогда нужна. Делаю несколько кругов по еще теплому песку, глубоко дышу, и наконец чувствую в себе силы пойти ко всем к костру.
Жизнь продолжается, а веселье только начинается. Да, Базов?
54. Алиса
У меня весь мир перевернулся, а на общей поляне, наполненной музыкой и веселыми разговорами, ничего не изменилось за эти десять минут. Разве что Мот теперь завывает «Разбежавшись, прыгну со скалы…» вместо «Кино». А вот Артём так и сидит с ним рядом и, кажется, чуть повернув к другу голову, даже подпевает, улыбаясь.
Тёмин четкий профиль кажется мне демоническим в сполохах потрескивающего костра. Внутри всё сжимается, кровоточа. Обидные слова, застрявшие в груди, бередят. Повожу плечами, словно пытаюсь сбросить эти чувства с себя, оставить в ночной темноте и иду к бревну, расположенному напротив Артёма, на котором сидит Наумов.
Послал он меня, да, Тём? Мечтай…
— Можно? — лучезарно улыбаюсь заметившему меня Глебу.
Чувствую, что взгляд мой лихорадочно сияет, но только я знаю, что это — от непролитых слёз, а не из-за желания понравиться.
— Кхм, да, Алиса, конечно! Садись, — двигается на бревне, уступая место рядом с собой.
Устраиваюсь рядом. Здесь тесно, и я буквально влипаю боком и бедром в Наумова. Лицо горит, и когда я мельком полосую взглядом Артёма напротив, то понимаю, что это не только и не столько от близости костра. Он на меня смотрит. Так смотрит, будто мысленно мастерит мою куклу вуду. И от этого пылает уже не только кожа, но и всё внутри.
Ну что?! Ты же сам меня послал, а, Тём? Легче теперь?!
А почему петь перестал? Больше не весело?!
— Глеб Янович, а почему мы в квиз не играем? — подаюсь к Наумову гораздо ближе, чем того требует стоящий вокруг гам. Улыбаюсь.
Да, может это не очень хорошо — использовать Глеба, но он все равно уже не поведется, да и ничего такого я не делаю, а Артём пусть думает в меру своей испорченности.
— Торопился на ужин, часть карточек забыл в главном корпусе, Эля…кхм…Элла Эдуардовна сейчас принесет, и начнем, — отвечает Наумов, автоматически вежливо зеркаля мою улыбку. Внезапно Глеб немного смущается, — То есть я не послал её за карточками, она итак туда собиралась…да…
Растирает ладони, поглядывая на меня. Подаётся ко мне ближе и почти шепчет на ухо.
— Знаешь, Алиса, я ведь правда раньше не замечал, что она…
Резкое дребезжание гитарных струн, по которым, по ощущениям, ударили кувалдой, заставляет нас с Наумовым испуганно отшатнуться друг от друга. Причину шума нахожу сразу — Артём с гитарой на коленях сидит напротив, криво и совершенно дьявольски улыбаясь. В его глазах, впившихся в меня, танцуют языки костра, а кажется, что — черти.
— Тёмка, давай веселое что-то! — заказывают ребята вразнобой.
— Давайте весёлое, — громко соглашается.
Снова ударяет по струнам, но уже выбивает аккорды.
— Что, пока не очень всё? — косится на меня Наумов.
— Мхм, — медленно киваю, не в силах отвести от Артёма взгляд, потому что он тоже глядит только на меня.
Это замечают все. И это парализует.
— Он вообще парень хороший, — где-то на краю сознания улавливаю голос Наумова, а потом весь мир как по щелчку пропадает, потому что Тёма начинает петь.
Я не узнаю эту песню, и складывается полное ощущение, что он придумал её специально для меня.
Солнце, море, утопаю в горе Волны, дикий пляж, этот Крым был только наш Каберне Совиньон, ты влюблена, и я влюблён Ты ничья, я ничей, дыхание горячей, горячей…
По коже мурашки бегут. Я тону в его зрачках, будто затягивающих в меня в бездну, в его глубоком обволакивающем голосе, и чудится, что костёр между нами расширяется и расширяется, пока не захватывает в плен обоих.
Только твоё фото мне на память и осталось… Артем поёт громче, переходя на припев, въедается в меня взглядом, кривит губы в издевательской ухмылке.
С надписью: "Спасибо, Артём, я никогда так не ебалась! И вокруг костра проносятся шокированные смешки.
Не улыбалась, не влюблялась. Спасибо!!!"
