не хватало канониров. Наконец, требовалось и подкрепление пехотой, ибо Виктор располагал лишь 15 тысячами боеготовых солдат из номинального состава в 30 тысяч человек.
Маршал непрестанно повторял, что если ему пришлют еще пять-шесть сотен моряков, тысячу канониров, достаточное количество пороха и снарядов и подкрепление в несколько тысяч человек, он переправится через Санти-Петри, захватит остров Леон и двинется по перешейку на Кадис, в то время как Матагорда будет забрасывать город чудовищной массой снарядов. Он добавлял также, что если бы французский флот на несколько дней появился перед Кадисом, где находилось только восемь английских кораблей, город капитулировал бы немедленно.
Но Виктор не получал не только просимой помощи с моря, но и никакого содействия со стороны Сульта. Эти военачальники не ладили друг с другом. Виктор был убежден, что осада Кадиса не пользовалась расположением Сульта потому, что ей назначалось стать его личным подвигом и триумфом. Сульт, в самом деле, не только не давал Виктору подкреплений, но нередко и забирал у него солдат для отправки в горы Ронды или в Ньеблу, и из всех предметов менее всего занимала его осада Кадиса.
Скромный маршал Мортье, который нигде не был помехой и повсюду умел принести пользу, довольствуясь второстепенной ролью, вел существование не менее утомительное, чем маршал Виктор. Ему приходилось выдвигаться с 5-м корпусом то в Бадахос против войск Ла Романы, то в Ньеблу против повстанцев и войск из Кадиса, то к Хаэну на помощь к генералу Себастиани, и его солдаты падали с ног от усталости. Вернувшись к концу 1810 года в Севилью, Мортье располагал лишь 8 тысячами способных к передвижению солдат из 24 тысяч действительного состава.
Три корпуса Андалусской армии не собрали бы теперь и 40 тысяч человек, хотя действительный их состав насчитывал 80 тысяч. После того как французы рассредоточили свои силы в Испании в результате преждевременного вторжения в Андалусию, ту же ошибку они совершали теперь в самой Андалусии, пытаясь одновременно преследовать все цели. Стремление в одно и то же время угрожать Валенсии и Мурсии, оккупировать Хаэн, Гренаду и Малагу, покорить Ронду, закрыть Гибралтар, сохранить Севилью, осадить Кадис, Бадахос, Элваш и Кампу-Майор подвергало армию гибельной опасности без возможности достижения какой-либо из этих целей. В Испании следовало стремиться к великим целям, а уже от великих целей переходить к меньшим. Андалусская армия действовала противоположным образом и, хотя и могла говорить, что Андалусия покорена, но не способна была ни помешать герильясам разорять ее, ни захватить Кадис или Бадахос, ни оказать кому бы то ни было помощь, а напротив, дошла до того, что требовала значительных подкреплений для себя самой. Сульт, в самом деле, к концу года потребовал у Наполеона помощь в 25 тысяч пехотинцев, тысячу моряков, тысячу артиллеристов и какой-нибудь флот, обещав с этими средствами вскоре захватить Кадис и покорить весь юг Иберийского полуострова от Картахены до Айямонте.
Легко понять, как после подобных требований Сульт мог отнестись к прибывшему из Парижа приказу отправить часть войск на Тахо. Приказ был направлен ему несколько раз, в различных формах, ставящих маршала с каждым разом во всё более затруднительное положение. Сначала ему рекомендовали неустанно преследовать Ла Роману, дабы помешать тому вредить Массена; затем предписали произвести отвлекающее движение на Гвадиану с подразделением в две тысячи человек; наконец, категорически приказали послать весь 5-й корпус с осадным снаряжением на Абрантес, пожертвовав ради этой главной цели всеми операциями, кроме осады Кадиса. Последний приказ поверг Сульта в изумление и, можно сказать, глубокое потрясение. Предписывать ему сделать то, что было почти невозможно, чрезвычайно трудно и даже гибельно опасно ради того, чтобы услужить соседу, которого он считал своим соперником, и помочь успеху чужого дела за счет своего собственного значило слишком многого требовать от человеческого сердца.
Затруднения Сульта легко понять при одном только изложении фактов. Себастиани едва удерживал Гренаду; маршалу Виктору едва хватало войск для охраны его редутов; Мортье, располагавший к концу осени 10–12 тысячами человек, был если не незаменим, то более чем полезен для прикрытия тылов Виктора, сохранения Севильи и маневров между Севильей и Бадахосом. Как же Сульт мог, не подвергаясь опасности, броситься в Алентежу, оставив в тылу пять непокоренных крепостей – Бадахос, Оливенсу, Элваш, Кампу-Майор, Альбукерке? Когда в погоню за ним тотчас устремятся войска Ла Романы, он будет рисковать столкнуться с англичанами, не зная при этом, готов ли Массена соединиться с ним у Абрантеса?
Решив, что от него требуют невозможного, Сульт счел возможным уклониться от немедленного подчинения и отложил исполнение императорских приказов. Он сказал, что считает должным отложить исполнение столь гибельных предписаний, ибо они ведут к потере Андалусии и, вероятно, к гибели 5-го корпуса, который падет еще до прибытия на Тахо, оказавшись зажатым между поджидающими его англичанами, преследующими его испанцами, и французами, не способными оказать ему помощи.
Возможно ли, в самом деле, было прийти на помощь Португальской армии? При системе оккупации, применяемой в Андалусии, это было совершенно неосуществимо: французы растеряли бы все посты, будучи слишком слабыми во всех пунктах, которые пришлось бы оголить, не придав при этом 5-му корпусу достаточной силы. Чтобы маршал Сульт подчинился, нужно было заранее наметить для него все допустимые жертвы и дать точный и категорический приказ. К сожалению, Наполеон, теша себя иллюзиями, отвлекаясь на другие предметы, всерьез веря в существование если не 80, то по крайней мере 60 тысяч человек в Андалусии, не думал, что там могут возникнуть какие-либо трудности с исполнением его воли, и ограничился предписанием Сульту двигаться на Абрантес, пусть даже и придется несколько оголить Гренаду. Это была единственная жертва, которую Наполеон предвидел и разрешил. При таких условиях приказ не мог не встретить неповиновения, что привело к самым опасным и досадным последствиям для всей совокупности событий.
Маршал Сульт уже давно мечтал предпринять осаду Бадахоса, осаду гораздо менее важную, чем осада Кадиса, но которая могла стать его личным подвигом, тогда как осада Кадиса приписывалась исключительно маршалу Виктору. Сульт уже предлагал Наполеону совершить ее, прежде чем ему было предписано двигаться на Тахо. Получив последний приказ, он задумал передвинуться на Гвадиану, чтобы предпринять, помимо покорения Бадахоса, и покорение двойного ряда крепостей, которые Португалия и Испания некогда выстроили друг против друга на Эстремадуре и которые ныне были повернуты исключительно против французов. Поэтому он без промедления отбыл с 5-м корпусом в Эстремадуру, предоставив Виктора самому себе. В начале января 1811 года Сульт выдвинулся с дивизией Жирара, приказав дивизии Газана выдвигаться следом, дабы сопровождать осадное снаряжение.
Одиннадцатого января он подошел к Оливенсе и
