Забрел в какой-то двор с водоразборной колонкой.
Навалился на рукоять.
Металлическая пасть выплеснула обжигающую воду. Я подставил голову.
Я умер сегодня — уже во второй раз.
Я умер.
То, что в моем обличье блуждало по миру, было не я.
V
Я был умершим долго.
Я смотрел в окно.
С деревьев листья уже облетели, редко какой еще держался на кончике ветки. Лил дождь, на улицах бесчинствовал ветер. Спешили люди в теплой одежде с поднятыми воротниками.
У старого человека порыв ветра сорвал шляпу с головы, и он в отчаянии размахивал руками и семенил за ней вдогонку. Смешно даже!
Я раскрыл окно.
В лицо ударило холодным ветром и дождем.
Как-то раз позвонила она.
— Иво, — спросила она, — ты меня слышишь? — и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Я знаю, что ты слушаешь… Ну скажи же хоть что-нибудь… Мне надо многое тебе объяснить… Ты должен понять, что…
— Я понимаю, — сказал я. — Я ведь не знал, что со мной. Я был как завороженный. Ты для меня была самая красивая, самая лучшая. Ты для меня была всем… А потом у меня словно бы пелена с глаз упала, и я увидел, что ты такая же, как многие другие. И я удивился: неужели это ты заставила меня увидеть мир совсем иным, чем раньше? И неужели было возможно, что я, как чуда, ждал мгновения, когда вновь увижу тебя? Это было удивительно… И спасибо тебе за все! Я никогда тебя не забуду…
Она молчала, и я положил трубку.
Я сказал ей все о том, что произошло за это время, и она осталась в моем сердце снежной вершиной Фудзиямы, про которую японский поэт написал вот эти строки:
Покидая залив Таго,на берег взор я обращу,и белоснежная мне предстанетвдали у небосклонагора высокая Фудзи.
И так целую жизнь. Есть только одна снежная вершина Фудзи, и есть лишь одна, которую любил я впервые. И быть может, их будут у меня миллионы, но моей первой будет только она, моя единственная, и нет смысла вести счет дальше, так же, как в мире существует единственная снежная вершина Фудзи, уезжая от которой навеки Амабе Акахито будет ее вспоминать до последней секунды своей жизни.
Осенние тучи расступились, и на лицо мне пролилось солнце.
Я смотрел прямо на солнце, покуда не заболели глаза, потом зажмурил их и вглядывался в жгучие пятна, в мгновенные вспышки прошлого, танцующие в разогретых реках, и расставлял каждый отблеск и огонек на свое место, пока не вспомнил все до последнего…
А дальше? Потому что ведь все… В моей жизни еще…
И вдруг я плюхнулся с незрячими от солнца глазами на кровать, ударил по гитарным струнам и запел, я играл на гитаре, которой у меня не было, но она звенела в унисон с теми, в магнитоле, я пел вместе с теми, кто пел, и пел о тех, кого знаю и люблю, и хотел, чтобы они любили меня. И там была и моя жизнь, моя еще недолгая жизнь, и об этом я пел, потому что о том, что впереди, я ничего не знал, но пел, я пел, я пел про то, «покуда уста не побелеют» — так сказал один немецкий поэт — и так я пел, и мир предо мной был широк, я пел, к чертям, я пел, я молод, и мир предо мной раскрыт, как раковина на восходе солнца, я пел, словно во хмелю, я пел обо всем мире, ибо непостижимым для меня образом он проник в меня самого, и я проник в него, и все во мне ликовало, и я был счастлив, солнце тоже было во мне, и я пел, счастье мое, радость моя, я пел, волосы упали мне на глаза, и я пел, как обалдевшая канарейка на утренней зорьке, пел, «покуда уста не побелеют», так я пел потому, что человек такая уж смехотворная птица, которая подчас не отдает себе отчета, почему одно вот так, а другое наоборот, но в таких случаях, ради бога, не спрашивайте меня ни о чем!
ВЗРОСЛЫЕ ШКОЛЬНИКИ
Это было в 1975 году. Из многочисленных рукописей, представленных на конкурс прозы о молодежи в издательство «Лиесма», никаких сомнений не вызывала только одна. Жюри единогласно решило: премии достоин роман «Не спрашивайте меня ни о чем». Никто даже гадать не стал, как водится в подобных случаях, кто из писателей республики скрывается под обязательным в таких конкурсах девизом. Сразу было ясно лишь одно: автор для нас новый, так как события и образы героев книги прямо указывали на то, что написал ее очень молодой человек, которому было еще не поздно отобразить, так сказать, изнутри своих сверстников, юношей семидесятых годов, и внести в нашу латышскую литературу совершенно новую для нее повествовательную тональность.
Когда же вскрыли запечатанный конверт с расшифровкой девиза, оказалось, что имя лауреата конкурса — Андрис Пуриньш, и посчитать его совсем неизвестным, пожалуй, нельзя. В республиканской печати появлялись его рассказы, и он даже участвовал в семинаре молодых авторов. Его первые литературные опыты особого интереса не вызвали — во многом они еще походили на сочинения школьника, которого влечет большой мир и решение «взрослых» проблем. Еще невелик был жизненный опыт начинающего прозаика, за спиной у которого всего-то средняя школа, пять курсов истфака Латвийского университета и несколько месяцев работы в Музее истории медицины имени П. Страдыня, где требуется провести по залам несколько групп экскурсантов, с минимальными отступлениями повторяя пояснительный текст. А Пуриньшу хотелось писать! Искал выхода яркий талант, и была внутренняя необходимость осмыслить свои жизненные наблюдения и поведать об этом другим.
С этим намерением сел Андрис Пуриньш за письменный стол. Он писал о среде, которую хорошо знал, которая была близка ему. Он писал, переписывал, прислушивался к советам своей первой читательницы — матери, перепечатывавшей на машинке его рукопись, и выправлял написанное. Наконец жизненные наблюдения и факты стали в той мере художественной правдой, обрели ту силу обобщения, когда стало уже можно с более или менее спокойной душой отнести рукопись в издательство, и очень скоро она сделалась наиболее популярной в Латвии книгой 1977 года.
Тема, к которой обратился в своем романе Андрис Пуриньш, для литературы в масштабе всесоюзном далеко не нова, и тем не менее она себя не исчерпала, поскольку непрерывным изменениям подвержен сам объект исследования: юноша и его поиск жизненного пути. И конечно же, в такой книге почти неизбежно ведется рассказ о первой любви и разочаровании, о попытке вырваться из привычной среды в овеянные романтикой дали, с тем чтобы самостоятельно постичь ту правду и те непреходящие ценности, которые составляют суть нашего социалистического общества. Успех такого литературного произведения всегда зависит от того, насколько неповторимы его герои, полнокровны их образы, от правдоподобности ситуаций и глубины осмысления жизни.
Андрис Пуриньш не пытается объять необъятное, он намеренно выделил лишь ту часть сегодняшней рижской молодежи, чьи условия жизни и вкусы позволяют не только без забот посещать школу, но и посидеть в кафе, приобрести модные джинсы, новейшие магнитофонные записи и «диски». Одним словом, его герои живут в семьях (а таких семей немало!), где родители считают, что, пережив лишения трудных военных и послевоенных лет, они завоевали для своих детей право на безоблачное детство и юность. И где, к сожалению, не считаются с тем, что акселерация — явление не только внешнее. Нередко мы забываем о том, что наши дети в своем развитии ушли значительно дальше, чем мы в том же самом возрасте.
Вот это, пожалуй, следует иметь в виду при встрече с героями романа А. Пуриньша. Как и то, что он не ставил перед собой цели отобрать широкие слои молодежи, той молодежи, что поднимала целину или воздвигает гигантские промышленные и энергетические комплексы, самоотверженно трудится в цехах и лабораториях. Центральный герой книги Иво Берг — десятиклассник на пороге своего совершеннолетия. Юноша, который не разделяет взглядов и устремлений своего ближайшего окружения. Иво ищет свой идеал. Каков он, мы пока не знаем, но одно несомненно: идеал этот будет нравственный. Как нравствен и сам Иво, от лица которого ведется честное и предельно откровенное повествование о школьной, а скорее внешкольной жизни его самого и трех его товарищей. Той самой «личной» жизни подростков, на которую и школа, и семья, и комсомол искрение желают оказать положительное влияние, но которой, по сути дела, почти не знают. Не знаем все мы, оттого что в нас глубоко укоренился взгляд: раз школьники, значит, дети. А они уже не дети! Прежними мерками их не измерить. Стало быть, необходимо познавать их непрерывно, ни на миг не утрачивая контакта с нашими ребятами, чтобы понимать их и находить с ними общий язык.
Роман Андриса Пуриньша написан по свежему следу собственных восприятий и переживаний недавней для него поры — жизни старшеклассника средней школы. Отсюда и свежесть образов и языка, правда жизни и характеров. Наиболее ярко эти качества книги проявились в описании любви Иво Берга к Диане. Тут, с одной стороны, мы видим уже вполне «взрослое» проявление чувства и чувственности, а с другой — предельно светлую, незамутненную романтичность первой любви, которую мы чаще всего переживаем еще в отрочестве. Рассказ о любви Иво и Дианы написан на одном дыхании, на одной высокой ноте, и в ее чистоте залог высокой нравственности в широком смысле этого слова. Хотя кому-то, безусловно, эти ребята и сам Иво могут показаться слишком «греховными». Нет! Суть дела в том, что эти школьники во многом уже взрослые и школьная форма для них тесна. Быть может, настала пора подумать о новой.
