– Вороны? – переспросил кто-то, дважды делая ударение на “о”.
– Вороны с двумя ногами, как человеки, а вараны – крокодилы сухопутные, с четырьмя лапами. Ворон ворону глаз не выклюет, а метровой длины рассерженный варан ударом хвоста валит с ног себе подобного и плюет ему в глаза при этом.
– А человеку с варана какая выгода?
– Разве не слышал, что очередной правитель всея Руси из роду медвежьего, народу клятву верности давал, положа ладонь правой руки на Конституцию – самую главную книгу страны в переплете из красной кожи варана! Не с Мангышлакского ли варана шкуру содрали?[13]
– Мангышлакский варан серый. Под цвет песков Каракумов.
– Кожу серого варана, можно покрасить. С помощью корня урюкового дерева.
– Вряд ли правителю такого ранга подсунут главную книгу страны в крашеном переплете.
– Значит, изловили варана под цвет красных песков Кызылкумов.
– Вообще-то, вараны вид исчезающий и можно предъявить претензии…
– К кому?
– К изготовителям… поставщикам… браконьерам. Нынешний вымирающий человек сам не ведает, что творит. Вместе с собой хочет выморить и флору с фауной….
Не будем углубляться в непролазные дебри источников, а вернемся к Тохтамыш-хану. Обычно, все важные события предваряются чем-то необычным: видениями, знамениями… Так вот, весной 1382 года по небу летело тело небесное: двухголовое, хвостатое, змееподобное, предвещая нашествие Тохтамыш-хана. По другим сведениям – загорелось Каспийское море![14]
– Отчего? – удивились слушатели, – от спички или пролетной синички?
– По рассказам, Тохтамыш-хан сам и поджег. Для устрашения врагов и соперников…
Обычно, перед бурей, верблюды прячут головы в песок, но на этот раз корабли пустыни сорвались с якорей и помчались, подгоняемые густым, липким и вонючим дымом… Это горела, низвергаемая из недр, черная кровь земли! Испуганные тюлени обреченно выползали из горящей воды на сушь, где их, неуклюжих, алчные пески засасывали живьем. Стада рыб взметались в воздух! От безысходности они, вдруг, вспомнили, что когда-то плавники служили им крыльями и сельдь со стерлядью превратились в птиц с курсом на сухую сушу… Осетра горячего копчения, готового к употреблению, можно и ныне откопать под песками барханными. Если хорошо постараться. Народ, он все знает, все видит, обо всем ведает…
* * *
Замышляя карательный поход на князя московского, Тохтамыш-хан делал ставку на неожиданность, но постоянно возникающие помехи сводили на нет все потуги. Сначала солнце взошло слишком поздно. Потом пал туман и переправа через Волгу застопорилась. Когда же рассвело по настоящему, кормчие – людишки вольные, избалованные, поштучно привязанные веревками к рулям лодейного управления, потребовали достойной оплаты за перевозку тохтамышева войска скоростным методом, а им в ответ показали шиш.
Во избежание излишнего шума Тохтамыш потребовал объяснений от ответственного за использование реквизированных плавсредств. Тот и ответил:
– Чтобы кормчие раньше времени не трепали языками, им позатыкали рты листьями ферулы. Они завозмущались, зафыркали, дескать, от листьев во рту горько! Ну и что? Горько, но для здоровья полезно, не зря же в степи бытует туркменская поговорка: “ кто ест чумуч, тот никогда не болеет!” На что предводитель ладейщиков заявил, что если им сиюминутно не развяжут руки-ноги, то на следующий навигационный год новгородские ушкуйники так прошерстят приволжские города от Камы до Астрахани, что кое-кому мало не покажется… Пришлось кормчему объяснять, что мы не изверги рода человеческого и не намерены причинять им нравственные страдания. Но если они не хотят подержать во рту часок-другой затычку из чумуча-ферулы, то взамен придется заткнуть ихние глотки ихними вонючими портянками! Посоветуй, великий хан, как лучше поступить с упрямыми кормчими: отпустить, вздернуть на реях, утопить в Волге? – и после затяжной паузы предлагатель решил уточнить: – так как будем топить – всех сразу или поодиночке?
Тохтамыш-хан показательно возмутился. Не желая, чтобы его имя связывали с жестокостью, буркнул:
– Поступай, как сочтешь нужным, я полностью доверяю подчиненным…
После завершения переправы с частичным утоплением инакомыслящих, к Тохтамыш-хану подъехал юртчжи – ответственный по связям хана с общественностью:
– О, великий хан Белой, Синей и Золотой Орды! Являясь хранителем твоего бесценного времени, вынужден сообщить о рвущихся к тебе двух звездочетах. С уральского Яика и монгольского Орхона, обоюдно заявляющих о некоей связи между стоянием на небе главной путеводной звезды и твоим местонахождением на земле урусов. Из-за отсутствия на своем законном месте небесного коня, намертво привязанного к неподвижному столбу коновязи, нельзя начинать важных мероприятий.
Перепроверить звездочетов трудно. Зная о слабом зрении Тохтамыш-хана, они полагали, что хан не в состоянии разглядеть слабую седьмую звездочку в главном созвездии северного неба.
– И что предлагают звездочеты?
– Они не предлагают, они предупреждают о выборе дороги на твоем пути. Одна – короткая, но с препятствиями. Другая – длинная и…
– Достаточно! Теперь говорить буду я! Тебе, как главному распорядителю моего времени, я запрещаю допускать ко мне всякого рода прорицателей и звездочетов, я устал выслушивать их пространные рассуждения и отдаю приказ двигаться к Москве коротким путем, пусть и с препятствиями!
Препятствия возникли сразу. Как всегда неожиданно нарушился баланс между землей и небом. Во мгновение ока небо заволоклось тучей, откуда хлестанул ливень и тохтамышевы кони в грязи по уши еле плелись по раскисшей дороге.
Кляня все на свете, к Тохтамыш-хану подъехал сменный главарь ертаульщиков:
– О, хан Белой, Синей к Золотой Орды! Ради сохранения конского поголовья, распорядись изменить путь. От мокрети копыта коней размякли, вот-вот отвалятся… И как эти дикие урусы умудряются жить в таких дремучих лесах, где ничего не видно дальше своего носа!
– Потому и живут, что дикие… Окультуренные давно бы повымерли… – поддержал боевого товарища другой ертаульный, – чтобы не блуждать через пни-колоды с волчьими ямами, прикажи отыскать проводника для обхода лесного ада!
Проводник тут же отыскался, точнее, его обнаружил Карамурза, именитый сподвижник Тохтамыш-хана, главный его советчик. Чем приглянулся ему урус-проводник? Неужто руками-грабками ниже колен, ходить мешающими? Он их то за пояс заткнет, то шею ими охомутает. Неладно скроен да крепко сшит. Из тех, у кого в животе солома, но шапка с заломом. Узнали? Догадались? Настала его пора – завлечь купца товаром с лица, пояснил нанимателю:
– Ежели в объезд, через два дня к Москве подъедем, а прямиком и за три не управимся…
Что оставалось делать Тохтамыш-хану?
В природе все в равновесии. Каждодневно ж ежечасно. В результате дождь перестал, солнце выглянуло, ветер дорогу высушил.
Конники тохтамышевы ожили, один поворот проскакали, другой… На пятом Тохтамыш-хан поинтересовался:
– Почему скачем на юг, когда должны двигаться на заход солнца?
– Ты же самолично выбрал сей путь движения, – ответил проводник-путеводитель, забрасывая руки за уши, – но ежели что не так – не поздно поворотить назад, в лес с болотами… Определи, что важнее тебе – цель или дорога?
За последующим поворотом появились величественные развалины некоего города.
– Саркел! – торжественно возвестил всезнающий проводник, – былая неприступная столица правителя хазарского каганата!
– И кто разрушил?
– Князь киевский Святослав! Настоящий воитель! На Каспий ходил, на Кавказ ходил, за Дунай ходил, в Грецию, в Царьград-Константинополь и везде победы одерживал!
– Достаточно, – охолодил усердие урус-проводника Тохтамыш-хан, – меня интересует другое: когда, наконец, будет поворот на Москву?
– Уже близко! За местом наименьшего расстояния между Волгой и Доном, где переволок посуху всего-навсего пятьдесят верст. Многие правители пытались заменить эту сухомятину водной…
– Далее… Мое время на вес золота!
– Мечтали прорыть канал Волго-Дон новгородские ушкуйники, держащие в страхе приволжские города: Булгар, Биляр, Сувар, Сарай-Бату, Сарай-Берке…
– Дальше и побыстрее! – торопил размусольщика Тохтамыш-хан.
– Осуществил идею крымский хан Девлят-Гирей. Решив отвоевать у Ивана Грозного Астрахань, он в 1569 году на 150 гребных судах поднялся вверх по Дону до знаменитой Переволоки, где три тысячи рабов-землекопов прорыли канаву и крымско-турецкое войско за две недели вышло к Волге водным путем.[15] Весной 1697 года эта же мысль пришла в голову первому русскому императору Петру Первому. Он, даже, по сообщению Плейера, австрийского агента разведки при русской армии, лично приезжал понаблюдать за реализацией своего замысла – рытьем канала меж Доном и Волгой силами двадцати тысяч крестьян с ближайшей окрути. Но что-то помешало императору довести задумку до конца, не то казнокрады, не то завистники…[16]
