Для начала Тохтамыш-хан пожелал узнать о причине внезапной слепоты у половины его воинов, а воин без прицельного глаза вроде есаула без зычного голоса. А у другой половины воинов возникла непреодолимая тяга к расчесыванию ушей до хрящей в ущерб слуху и постыдной беготней в кустики…
– Похоже, это наши бабы-истуканши расстарались в знак возмездия за поруганную честь и достоинство.
– Они же каменные!
– Ну и что? Они все чувствуют, все понимают… Кто-то из твоих воинов их обидел, одной – глаз подбили, другой – в ухо заехали. Непорядочно это. Бабы почти человеки, хоть и каменные. Во избежание дальнейших кощунственных действий со стороны твоих воинов, распорядись повесить на шею каждой бабе защитный знак – кожаную пайцзу на веревочке. Народное достояние надо беречь. Охранять от посягательств и хищений. Как Медведицкую гряду, иди Конь-камень, или Дивьи горы у нас на Дону, как плато Укок с алтайской принцессой у тебя в Монголии.
Т охтамыш-хан:
– Хоп! Будет сделано! А как насчет восстановления зрения и других частей тела у моих воинов?
– Проще пареной репы! Обиженных баб следует слегка ублажить: колечком с бирюзовым камешком, сережками с камским жемчугом, платок набросить на плечи, всем известно, что любая баба от подарков млеет и все на свете прощает.
Тохтамыш-хан презрительно скривил губы, оказалось, что все шаманы на одно лицо: урусские, заяицкие, орохонские, мангышлакские.
– Нашим бабам много не надобно, – продолжал вешать лапшу на уши урус-шаман, – но любой приятно, хоть живой, хоть каменной, когда ее холят, нежат, обихаживают, величают по имени-отчеству: Марья Ивановна, Дарья Коляновна, Варья Узаковна или, на худой конец, прозывают по прозвищам: Скобелиха, Головниха, Аепиха, Басманиха…
– Судя по именованиям, половина баб пришлых, у них даже глаза раскосые!
– Нет! – топнул ногой урус-шаман, – бабы сплошь нашенские! Закоренелые! Взять, к примеру, Басманиху – исконно столбовая! На коломенской версте с испокон веков околачивается с пирогами-ватрушками… Далее, от половецких плясок Аепы – супружницы Гюргия Долгорукого, народился Андрей Боголюбский, первый самодержец земли русской… А из гнезда Скобелихи, аж, три боевых генерала вылупилось! Третий из них, Скобелев, непобедимо воинствовал в твоем Прикаспии, а у турок едва не взял приступом Стамбул – Царьград-Константинополь, где турки, сдаваясь, кричали: “Аман, Ак-гаша, аман!” “Пощады, Белый генерал, сжалься!” А у бабы Головнихи из Гулынок, зри в корень, из числа потомков знатный адмирал выплывет, дважды вокруг света по морям-океанам земле-прохаживал. В 2006 году он, Головнин, бронзовея телом, встал бессменно на капитанском мостике посреди рязанского села Старожилова… Вот они какие бабы нашенские! Пусть глаза и раскосые, зато носы курносые! – и он, загибая пальцы, перечислил всех баб по именам или прозвищам, пояснив, что ежели хоть одну пропустить, то остальные могут обидеться и послать обидчика куда подальше, ежели не предпринять соответствующих мер…
– Путем подношения очередных даров?
– Хоть ты и хан, – последовал быстрый ответ, – но мыслишь в правильном направлении. Пожертвования необходимы, но не бабам, а хозяину донских дорог. Его ты просто обязан посетить ради благополучного достижения цели. Мало ли что может произойти в пути: наводнение, землетрясение… А ты спешишь, желая подойти к Москве неожиданно, внезапно, изгоном.
– Откуда знаешь?
– Мне много чего ведомо. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что в данный момент у тебя бурчит в животе и жмет в подмышках тесная кольчуга. Разве не так?
– Твоя правда, урус.
– Я всегда говорю правду! – топнул правой ногой в левой обувке урус-шаман и сверканул цепями-веригами.
… Вскоре Тохтамыш выразил неудовольствие беспрестанными поворотами и потребовал объяснения от проводника-поводыря по поводу ветра в глаза вместе с песком, верблюжьими колючками, сороконожками.
– Ты, хан, как всегда прав. Но сей ветер дует с твоего Мангышлака и приносит на своих крыльях сороконожек во множестве. Живых и мертвых. Заодно и выползней. Узнаешь их? Такие маленькие, а уже ползают. Их охотно слизывают слизни. Пища жирная, обильная, в животе сразу привес ощущается, попробуй… – и для примера поймал и высыпал себе в глотку горсть выползней.
Тохтамыш-хан поперхнулся, отплюнулся, пустил коня вскачь! Урус-проводник кого хошь заболтать может. До отрыжки. До головокружения. Прокричал Тохтамыш-хану вслед:
– На ветер управы нет! Однажды принес с твоего Мангышлака рыб жареных, готовых к употреблению. Знатная была обжираловка! А что касается неблагоустройства дорог, то вопрос к хозяину донских дорог. Понравишься ему, любое твое желание выполнит.
– В обмен на очередное жертвоприношение?
– Верно! Но как ты сообразил? Догадался?
После очередного поворота к уху Тохтамыш-хана прильнул ответственный за бдительность помощник ертаульщика:
– Новость, хан, необыкновенная! Мой глаз пронзительно-проницательный все видит. Исподволь пригляделся я к урус-проводнику и обнаружил у него защечный плевательный диск! Если он вооружен, значит, опасен!
– Как обнаружил?
– Задремал он на очередном повороте, устал. Слюни во сне пускал. Со слюною это приспособление высунулось и показало жало.
– Почему не изъял улику?
– Он проснулся! Увидел меня и зевнул. Широко, до ушей. И во рту доказательства его неблагонадежности не оказалось. Проглотил он улику! Разве это не подозрительно? Один случай – случайность, два случая – закономерность. Как отреагируем? Позже ликвидируем или сиюминутно?
Спиной почувствовав, что проводник навострил уши, доноситель двумя скачками нагнал урус-отшельника, проявил активность:
– Отвечай быстро и вразумительно, почему Тохтамыш-хан, лицо государственной важности, владетель земель от Дона до Урала и обратно, должен ехать сам к хозяину донских дорог, а не наоборот?
– Он бы с радостью да не в силах. За время пребывания в тесном убежище он настолько вырос, что врос в землю и вынужден сидеть скрестив ноги, согнув спину, подпирая головой потолок, положа руки на колени…
В это время из строя тохтамышевых конников выскочил один. Узкоглазый, широкоскулый, но с инородным большим носом. Заикаясь от нетерпения, спросил урус-шамана:
– Ты, случайно не обратил внимания на затылок пещерного человека?
– Голый, как и у меня.
– А на затылке бугор видел?
– Видел.
После полученного ответа узкоглазый выскочка бухнулся на колени перед конем Тохтамыш-хана, заверещал сверчком:
– Трудно поверить, о хан, но по всем признакам хозяин донских дорог есть не кто иной, а наш родной калмыцкий Будда![17]
– Каким образом твой калмыцкий Будда очутился на урусской земле?
– О, хан, мой Будда неутомимый путешественник. Покинув Индию, он посетил множество стран: Цейлон-он, Непал-ал, Тибет-ет, Лаос-ос, Камбоджу-жу, Гималай-лай, Китай-тай, Алтай-тай и, наконец, здесь зримо объявился. Шестнадцать положительных качеств тянется за ним шлейфом, сейчас я их тебе, хан, с радостью перечислю…
– Позже, – охолодил его пыл Тохтамыш-хан.
– В таком случае, о великий хан, пусть урус-шаман поскорее ведет к нему – многоликому, многоведающему… Если глянет он на кого своим третьим глазом – устоит воин в бою, а если и умрет, то в послесмертной жизни воскреснет и обретет бессмертие!
Такого рода объяснение могущества Будды вполне устраивало Тохтамыш-хана, жить-то всем хочется, даже, на том свете и он приказал урус-шаману вести к обиталищу пещерного человека. Миновали один поворот, второй… После пятого Тохтамыш-хан спросил:
– Эй, урус, почему этот поворот кажется мне знакомым?
– Ты очень наблюдателен, уважаемый хан, мы действительно миновали его час назад.
– Зачем же вернулись?
– Ты же сам распорядился идти к его обиталищу кратчайшей дорогой… – и еще через час величественно ткнул посохом к зовущему зеву пещеры, куда вели рукотворно выдолбленные ступени.
С чадящими факелами любопытствующие вступили в притягательное чрево земли. Шли, шли и где-то там, в мрачной глубине узрели ЕГО, упертого головой в потолок, таинственного пещерного жителя.
– Это он, Будда! Подлинный! Настоящий! – воскликнул узколицый.
– У нас на Руси все настоящее! – с оттенком гордости возвестил урусский шаман.
Опознаватель медленно обошел сидящего на полу, дотронулся до плеча, просиял лицом:
– Он теплый! Он дышит! Это он – четвертый Будда Гаутама, предшественник грядущего пятого – Майтрейи! Мы достигли цели, ибо цель неотделима от осуществления, как говорил Будда! – и в подтверждение сказанному, топнул ногой, отчего земля с потолка стала сыпаться и Тохтамыш в легком испуге поспешил выбраться на поверхность, где выходцев из подземелья поджидал человек странствующего обличья. В халате с нарочитыми заплатами, войлочном колпаке, пустозвонной тыквой для подаяния, глазами стеклянно-опийными. Обычный, бродячий, азиатский дервиш. Приплясывая, подвывал:
