Еще осенью 1905 года П.Б. Аксельрод выдвинул идею беспартийного рабочего съезда, которая ввиду издания Манифеста 17 октября и последующих событий дальнейшего развития не получила. Будучи ярым противником руководства рабочим классом со стороны радикальной интеллигенции, Аксельрод на всех конференциях и съездах социал-демократии отстаивал самостоятельность рабочего движения, полагая, что это единственная гарантия от превращения рабочих в инструмент «русских якобинцев», т. е. большевиков. Осенью 1906 года эта идея опять была запущена со страниц меньшевистской печати, но теперь явно с умыслом — отвлечь рабочих от требований нового экстренного съезда партии, которые зазвучали уже в июне
1906 года. Одновременно Плехановым и его сторонниками начинается кампания за организацию выборного блока с кадетами, против чего категорически возражает Ленин. Он пишет статью «Кризис меньшевизма», в которой впервые признает упадок революционного движения, заявляя при этом, что именно измены буржуазии и шатания мелких хозяйчиков погубили революцию. Но именно измены буржуазии, заявляет Ленин, и заставляют большевиков пойти в обходной путь, пойти в Думу. Таким образом, Ленин связывает необходимость присутствия социал- демократов в Думе не с оппозиционностью буржуазии и оппозиционностью Думы, а с возможностью сделки между буржуазией и царизмом за спиной левых партий. Надо полагать, что в эти дни начинается мучительная переоценка Лениным итогов революции и перспектив российской революционной социал-демократии. Буквально через две недели после появления этой статьи «Пролетарий» публикует новую ленинскую работу «Пролетариат и его союзник», в которой Ленин в очередной раз апеллирует к авторитету К. Каутского. Вывод Каутского, что «в России нет прочного остова буржуазной демократии», приводит Ленина в восторг. «Сотни раз говорили мы и показывали на бесчисленных заявлениях меньшевиков, что понимать категорию «буржуазная революция» в смысле признания за буржуазией главенства и руководящей роли в русской революции есть опошление марксизма. Буржуазная революция вопреки неустойчивости буржуазии…» — особо акцентирует внимание на этом тезисе Ленин.
Еще раз Ленин обращается к авторитету Каутского в своем предисловии к русскому переводу его брошюры «Движущие силы и перспективы русской революции», вышедшему из печати в начале 1907 года. Вывод Каутского, что в России буржуазия больше боится революции, чем реакция, и что политическая свобода нужна буржуазии для прекращения революции, Ленин использует как довод в пользу правильности своей позиции и ошибочности позиции Плеханова.
Дискуссия между большевиками и меньшевиками по поводу избирательного блока с кадетами началась еще на Второй («Первой Всероссийской») конференции РСДРП, проходившей в Таммерфорсе 3–7 ноября (ст. ст.) 1906 года. Конференция приняла меньшевистскую резолюцию о возможности блока с кадетами. Большевики внесли тогда свое «Особое мнение» и повели в газете «Пролетарий» кампанию против этого решения.
В январе на конференции Петербургской организации РСДРП происходит раскол, меньшевики уходят с конференции. Причиной тому послужило решение конференции не заключать избирательного блока с кадетами, а предложить соглашение трудовикам и эсерам (на определенных условиях). В вышедшей затем ленинской брошюре «Выборы в Санкт-Петербурге и лицемерие 31-го меньшевика» меньшевики были обвинены в том, что они вступили в переговоры с кадетской партией «для продажи кадетам голосов рабочих» и что «меньшевики торговались с к.-д., чтобы протащить своего человека в Думу, вопреки рабочим, при помощи к.-д.».
Эти обвинения меньшевики назвали надуманными, и по решению ЦК над Лениным был назначен партийный суд. Суд состоялся накануне пятого съезда и имел всего два заседания, которые прошли формально. Точку в этом деле поставил сам съезд.
Пятый съезд РСДРП проходил в Лондоне (ни в Дании, ни в Швеции, ни в Бельгии российские социал-демократы разрешения на съезд не получили) с 30 апреля (13 мая) по 19 мая (1 июня) 1907 года. На съезде присутствовало 303 делегата с решающим голосом и 39 с совещательным голосом (среди последних был М. Горький). Качественно новым было то, что почти треть делегатов составляли рабочие. Большевики имели 89 мандатов с решающим голосом, меньшевики — 88, Социал-демократия Польши и Литвы — 45, Социал-демократия Латышского края — 26, Бунд — 55. Они представляли примерно 140 тысяч членов российской социал-демократической партии. Присутствие в национальных с.-д. организациях (кроме Бунда) большого количества радикалов, близких к большевикам, помогло последним значительно повлиять на характер принятых съездом резолюций. Однако реального перевеса у большевиков не было, и это серьезным образом отразилось как на тоне полемики, так и на общих результатах съезда.
Основным дискуссионным вопросом на съезде был вопрос об отношении к буржуазным партиям. Докладчиком по этому вопросу от большевиков выступил Ленин, который сумел наглядно показать связь этой проблемы с аграрным вопросом: «Объективно, не с точки зрения наших желаний, а с точки зрения данного экономического развития России, основной вопрос нашей революции сводится именно к тому, обеспечит ли она развитие капитализма через полную победу крестьян над помещиками или через победу помещиков над крестьянами. Буржуазно-демократический переворот в экономике России абсолютно неизбежен… Но этот переворот возможен в двоякой форме: по прусскому, если так можно выразиться, или по американскому типу»[237]. Иными словами, либо превращение помещичьего хозяйства в капиталистическое, либо конфискация помещичьей земли в пользу крестьянства и развитие капитализма на основе мелкотоварной крестьянской собственности. Отсюда следовал вывод о том, что поддержка кадетов означает поддержку «прусского» пути развития аграрного капитализма (и, фактически, укрепление буржуазной монархии), в то время как поддержка неонародников (эсеров и трудовиков) работает на «американский» путь. Ленин считал этот вариант более прогрессивным. Однако стоит отметить, что убедительных доказательств выгодности этого пути с точки зрения перспектив социалистической революции Ленин в своем докладе не привел. Он еще раз подчеркнул необходимость самостоятельности социал-демократического движения, заявив, что в данный момент «самостоятельная политика рабочей партии подменяется политикой зависимости от либеральной буржуазии». То, что неонародники не торопятся протянуть руку социал-демократам — не страшно, так как «колебания крестьянства и крестьянских демократических партий неизбежны» в силу противоречивости их места в классовой структуре.
Докладчик по этому вопросу от меньшевиков Мартынов, в свою очередь, заявил о том, что тактика большевиков, отрицающих лозунг «общенациональной оппозиции», в принципе неверна, т. к. изолирует социал-демократию от огромного большинства населения и увеличивает за ее счет влияние и силу кадетов. Чтобы придать своим словам большую убедительность, Мартынов сослался на тактику бойкота выборов в первую Думу, которая принесла победу кадетам. Однако сама позиция кадетов, отнюдь не спешащих заключать избирательные блоки с социал-демократами, делала доводы Мартынова малоубедительными. Неудивительно, что стараниями меньшевиков из повестки съезда был исключен пункт об оценке текущего момента — это было не в их интересах. Можно сказать, что съезд мало что изменил в позициях обеих фракций — каждый «остался при своем».
Это заметно по весьма противоречивой формулировке резолюции «Об отношении к непролетарским партиям», где нет четкого запрета на блоки с кадетами, но в то же время содержится призыв противопоставлять ли- цемерно-демократической фразеологии либералов «последовательный демократизм пролетариата… беспощадно борясь против их гегемонии над демократической мелкой буржуазией».
В то же время в какой-то мере были найдены общие подходы к вопросу о тактике социал-демократов в Государственной думе. В резолюции съезда по этому вопросу говорилось: «На первый план должна быть выдвинута критическая, пропагандистская, агитационная и организационная роль с.-д. думской фракции, как одной из наших партийных организаций… Общий характер думской борьбы должен быть подчинен всей внедумской борьбе пролетариата…»
И, наконец, достаточно общим было осуждение «партизанских методов» борьбы и вооруженных экспроприаций, которые, по мнению меньшевиков, превратились в уголовный бандитизм. Однако и в этом вопросе значительная часть делегации большевиков осталась при особом мнении, отказавшись голосовать за данную резолюцию.
В избранный на съезде ЦК вошли 5 большевиков и 4 меньшевика, а также радикально настроенные представители СДПиЛ (Социал-демократической партии Польши и Литвы) А.С. Барский и Ф.Э. Дзержинский вместе с представителем латышей К.Х. Данишевским. Однако последние далеко не по всем вопросам разделяли позиции большевиков, поэтому соотношение сил было неустойчивым. На заседании большевистской фракции съезда был создан Большевистский Центр (хотя фактически он уже существовал с 1906 года в лице Ленина, Красина и Богданова). В состав Центра были избраны В.И. Ленин, А.А. Богданов, И.П. Гольденберг, И.Ф. Дубровинский, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Л.Б. Красин, В.П. Ногин, А.И. Рыков, М.Н. Покровский, И.А. Теодорович, В.К. Таратута, Г.Д. Линдов, Н.А. Рожков и В.А. Шанцер. Надо отметить, что в Русское бюро ЦК, взявшее на себя связь с нелегальными организациями, вошли три члена ЦК от большевиков (Гольденберг, Дубровинский и Ногин) и два меньшевика (Н.Н. Жордания и Н.В. Рамишвили). Меньшевики не проявили никакого энтузиазма в отстаивании своих позиций в Русском бюро, что говорит о том, что уже тогда руководством этой фракции был взят курс на легализацию своих структур и уход из подполья.
