И, наконец, достаточно общим было осуждение «партизанских методов» борьбы и вооруженных экспроприаций, которые, по мнению меньшевиков, превратились в уголовный бандитизм. Однако и в этом вопросе значительная часть делегации большевиков осталась при особом мнении, отказавшись голосовать за данную резолюцию.
В избранный на съезде ЦК вошли 5 большевиков и 4 меньшевика, а также радикально настроенные представители СДПиЛ (Социал-демократической партии Польши и Литвы) А.С. Барский и Ф.Э. Дзержинский вместе с представителем латышей К.Х. Данишевским. Однако последние далеко не по всем вопросам разделяли позиции большевиков, поэтому соотношение сил было неустойчивым. На заседании большевистской фракции съезда был создан Большевистский Центр (хотя фактически он уже существовал с 1906 года в лице Ленина, Красина и Богданова). В состав Центра были избраны В.И. Ленин, А.А. Богданов, И.П. Гольденберг, И.Ф. Дубровинский, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Л.Б. Красин, В.П. Ногин, А.И. Рыков, М.Н. Покровский, И.А. Теодорович, В.К. Таратута, Г.Д. Линдов, Н.А. Рожков и В.А. Шанцер. Надо отметить, что в Русское бюро ЦК, взявшее на себя связь с нелегальными организациями, вошли три члена ЦК от большевиков (Гольденберг, Дубровинский и Ногин) и два меньшевика (Н.Н. Жордания и Н.В. Рамишвили). Меньшевики не проявили никакого энтузиазма в отстаивании своих позиций в Русском бюро, что говорит о том, что уже тогда руководством этой фракции был взят курс на легализацию своих структур и уход из подполья.
В целом и общем, пятый съезд РСДРП подвел итоги первой русской революции и отразил в своих материалах противоречия между позициями большевиков и меньшевиков по большинству вопросов, подтвердив тем самым, что объединение фракций в одну партию было чисто техническим. Более того, из материалов съезда видно, что уже тогда и среди большевиков, и среди меньшевиков наметился разлад, чреватый глубоким идейным и структурным кризисом внутри обеих фракций, что и произошло впоследствии. Для большевиков фатальным оказалось решение о роспуске боевых дружин. К этому времени из большевистской партии уже начался отток интеллигенции и различного рода случайных элементов, примкнувших к большевикам на гребне революционной волны и воспринявших их радикализм на эмоциональном уровне («Все прогнило… Россию спасет лишь революционная диктатура»). Один из старых большевиков так описал это время в своих воспоминаниях: «1907 год был не только годом самой темной и тяжелой реакции, но и годом распада революционных сил эпохи пятого года… Вся буржуазная интеллигенция — врачи, адвокаты, разного рода преподаватели, мелкое чиновничество, — обуянная восторгом первых побед пятого года, широкой волной полилась в социал-демократическую рабочую партию… Реакция быстро погасила в этой шумливой толпе ее трескучий и дешевый энтузиазм»[238]. Примерно то же самое происходило и у меньшевиков, хотя в их среде кризис в большей мере проявился в возрождении «кружковщины», т. е. дроблении партии на множество мелких групп.
Но для большевиков главная опасность заключалась не в оттоке случайных элементов (это был скорее положительный для них момент), а в том, что к весне 1907 года наиболее преданные идеям большевизма люди, «ядро партии», в основном были сосредоточены в боевых дружинах. Фабрично-заводские ячейки были обескровлены постоянными арестами, многие рабочие выходили из партии в силу жизненных обстоятельств (надо было кормить семью, а потому держаться за работу). Настроенная на активную борьбу революционная молодежь уходила в подполье, в дружины. Решение пятого съезда о роспуске боевых дружин ударило именно по этой молодежи. Тот же старый большевик в своих воспоминаниях признает: «Роспуск боевых организаций, временный отказ от тактики вооруженной борьбы усилил распад партии. Значительная часть боевых дружин, особенно молодежь, не поняла решений партии и не подчинилась им. Некоторая часть дружин ушла из партии, объявив себя самостоятельными революционными организациями, продолжающими вооруженную борьбу с самодержавием. Однако скоро деятельность этих групп свелась к систематическим эксам и мелким террористическим актам. Сжатые железным кольцом полицейщины, жандармов и провокаторов, они стали быстро разлагаться, превращаясь в простых грабителей, и потом окончательно распались»[239]. Скорее всего, речь здесь идет о т. н. «Первом Пермском революционном партизанском отряде» А.М. Лбова, боевой группе А.С. Сергеева (Саши Охтенского) и латышских «лесных братьях». Однако (по крайней мере — до 1909 года) сохранялись и чисто партийные дружины, формально заявившие о са- мороспуске. Боевые настроения сохранялись и среди рабочей молодежи в фабрично-заводских ячейках. Именно к этой революционной молодежи обращается часть большевистского руководства, недовольная смещением акцентов в сторону «думской политики». Настроения этих большевиков выразил Богданов в легальном журнале «Вестник жизни» в феврале 1907 года, поставив имя Ленина в один ряд с Плехановым и Аксельродом. Это было начало скрытого кризиса внутри большевистской партии, ознаменовавшего впоследствии появление т. н. «левого большевизма».
Столыпинский переворот 3 июня 1907 года, выразившийся в роспуске второй Государственной думы и аресте 16 членов социал-демократической фракции, многократно усилил позиции сторонников Богданова и сделал уязвимой позицию Ленина. На проходившей в Котке (Выборг) с 21 по 23 июля 1907 года Третьей («Второй общероссийской») конференции РСДРП Ленин, по существу, оказался в изоляции внутри собственной фракции, отказавшись голосовать за резолюцию о бойкоте выборов в новую Думу. Более того, объединившись с меньшевиками, бундовцами и некоторыми националами, Ленин провел свою резолюцию, в которой говорилось: «…тактика бойкота была бы правильной лишь при наличии широкого, всеобщего и быстрого революционного подъема, сопряженного с прямым натиском на старую власть, или в целях борьбы с распространенными конституционными иллюзиями (как это было при бойкоте булыгинской и виттевской Дум)»[240].
Почему Ленин с таким упорством отстаивал «думскую тактику»? Некоторые исследователи видят в поведении Ленина стремление «строить РСДРП по образцу Социал-демократической партии Германии (СДПГ), а большевистскую фракцию по образцу каутскианского «центра»[241]. Думается, однако, что логика Ленина заключалась в другом. К этому времени он уже твердо решил для себя, что революция на данном этапе себя исчерпала. В то же время основные проблемы, вызвавшие эту революцию (и в первую очередь аграрный вопрос) — решены не были. Ленин имел возможность убедиться в слабости и неподготовленности рабочего класса к революции, в том, что пролетариат без поддержки мелкобуржуазных слоев города и деревни совершить демократическую революцию не в силах. Ставка на партизанские действия была бита. Буржуаз- но-демократическая революция, считал Ленин, неизбежна в России, но для ее успешного проведения необходим период созревания широких слоев мелкобуржуазной демократии и их революционное просвещение. (Мелкая буржуазия, как показали события, еще не вполне революционна и часто демонстрирует желание идти за либералами). С левыми неонародническими партиями не удалось создать единого боевого союза в ходе революции, но вполне возможно создать коалицию в Думе. Именно эта коалиция и будет готовить почву для буржуазно-демократического переворота. В случае нового революционного кризиса (а в неизбежности такого кризиса Ленин не сомневался) такая коалиция станет основой для демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Государственная дума как инструмент для подготовки новой революции — вот суть ленинской позиции в отстаивании думской политики партии. Таким образом, логика ленинской тактики в основе осталась прежней.
Однако значительная часть большевиков, имевших за плечами большой опыт практической работы, выражала сомнения в том, что самодержавие позволит социал-демократам проводить свою линию в Думе. Их пугала неизбежность компромиссов, которые, как они полагали, очень быстро дискредитируют партию в глазах рабочих. Кроме того, опыт первой и второй Дум показал, что социал-демократические депутаты часта теряют связь с партийными организациями и не торопятся подчиняться партийной дисциплине. Среди них, в силу различных обстоятельств, оказывается много случайных людей. Большевики со стажем подпольной работы, известные полиции, просто не смогут участвовать в выборах. Эти доводы также не были лишены логического основания, иначе не было бы дискуссии. Причем подобные настроения были распространены в наиболее «сознательных» партийных комитетах Петербурга и Центрального промышленного района, составлявших основу российских организаций фракции большевиков. Так внутри большевистской фракции появились течения «отзовистов» и «ультиматистов», из которых впоследствии вырастет «левый большевизм».
