class="p1">
Номер девять: при тусклом освещении его можно принять за Леонида Брежнева. Номер восемь: когда к нему в гости пришёл Арнольд Шварценеггер, Понтер спросил: «Кто этот тощий ребёнок»?
Номер семь: смотрит только канал «Fox»[42].
Номер шесть: на вывесках «Макдоналдсов» теперь написано: «Мы обслужили миллиарды и миллиарды Homo sapiens – и одного неандертальца».
Номер пять: назвал Тома Арнольда «красавчиком».
Номер четыре: увидев в Смитсонианском музее редкий образец горной породы, изготовил из него отличный наконечник для копья.
Номер три: носит часы «Fossil»[43] и пьёт действительно «Старое Милуоки»[44].
Номер два: начал собирать патентные отчисления за огонь.
И признак номер один, по которому мы определили, что Понтер Боддет – настоящий неандерталец: волосатые щёки – все четыре[45].
Джон Пирс, директор по международным приобретениям издательства «Рэндом Хауз – Канада»[46] предложил Понтеру Боддету крупнейший аванс в истории канадского книгоиздания за эксклюзивные права на издание его авторизованной биографии, сообщает журнал «Quill Quire»…
Ходят слухи, что Понтером Боддетом интересуется Пентагон. Военное применение способа, с помощью которого он предположительно попал к нам, заинтересовало по меньшей мере одного пятизвёздочного генерала…
Сейчас, подумал Адекор Халд, усаживаясь на свой табурет в зале Совета, мы узнаем, совершил ли я самую большую ошибку в своей жизни.
– Кто говорит от имени обвиняемого? – спросила арбитр Сард.
Никто не двинулся с места. Сердце Адекора подпрыгнуло. Жасмель решила оставить его? Это было бы неудивительно. Вчера она собственными глазами видела, что однажды – хотя и очень давно – Адекор уже пытался убить её отца.
В помещении было тихо, только один из зрителей, по-видимому, придя к тому же выводу, что и Болбай вчера, издал презрительный смешок: никто не будет говорить от имени Адекора.
Но потом наконец Жасмель поднялась на ноги.
– Я, – сказала она. – Я говорю за Адекора Халда.
Многие зрители ахнули.
Даклар Болбай, сидевшая на краю зала, тоже поднялась на ноги. На её лице читалась растерянность.
– Арбитр, так нельзя. Эта девушка – одна из обвинителей.
Арбитр Сард выставила вперёд свой морщинистый лоб, разглядывая Жасмель из-под надбровных дуг.
– Это правда?
– Нет, – ответила Жасмель. – Даклар Болбай – партнёрша моей матери; она была утверждена моим табантом, когда мама умерла. Но мне уже исполнилось 250 лун, и я требую признания меня взрослой.
– Вы из 147-го? – спросила Сард.
– Да, арбитр.
Сард повернулась к Болбай, которая по-прежнему стояла.
– Все родившиеся в 147-м поколении достигли возраста личной ответственности два месяца назад. Если вы не заявляли о невменяемости вашей подопечной, то ваша опека над ней закончилась автоматически. Вы хотите заявить о её невменяемости?
Болбай исходила злобой. Она открыла рот, явно чтобы сказать что-то язвительное, но удержалась. Она посмотрела в пол и ответила:
– Нет, арбитр.
– Тогда всё в порядке, – кивнула Сард. – Можете сесть, Даклар Болбай.
– Спасибо, арбитр, – сказал Жасмель. – Теперь, если позволите…
– Не так быстро, 147-я, – прервала её Сард. – С вашей стороны было бы вежливым предупредить вашего табанта о том, что вы собираетесь оппонировать её обвинению.
Адекор понимал, почему Жасмель молчала. Если бы она предупредила Болбай, та сделала бы всё, чтобы её от этого отговорить. Но Жасмель унаследовала отцовский шарм.
– Ваши слова мудры, арбитр, – сказала она. – Я сохраню ваш совет за своим надбровным валиком.
Сард кивнула и жестом позволила Жасмель продолжать.
Девушка вышла в центр помещения.
– Арбитр Сард, мы слышали множество инсинуаций от Даклар Болбай. Инсинуаций и беспочвенных нападок на характер Адекора Халда. Однако она едва знает этого человека. Адекор был партнёром моего отца, так что я лишь мельком виделась с ним, когда Двое становились Одним, поскольку у него есть свой сын, присутствующий здесь Даб, и своя партнёрша, Лурт, сидящая рядом с Дабом. И всё же я виделась с ним довольно часто – гораздо чаще, чем Даклар.
Она подошла к Адекору и положила руку ему на плечо.
– И я, дочь человека, в убийстве которого обвиняют Адекора, говорю вам: я не думаю, что он это сделал. – Она замолчала, быстро взглянула на Адекора и снова встретилась взглядом с арбитром Сард.
– Ты сама видела запись алиби, – встряла Болбай со своего места на краю первого ряда зрителей. Сард шикнула на неё.
– Да, – сказала Жасмель. – Да, я видела. Я знала, что у отца была повреждена челюсть. Она иногда болела, особенно по утрам. Я не знала, кто нанёс повреждение, – он никогда не рассказывал. Но он говорил, что это было очень давно, что тот, кто это сделал, глубоко раскаялся и что он его простил. – Она помолчала. – Мой отец хорошо разбирался в людях. Он не вступил бы в партнёрство с Адекором, если бы считал, что есть хоть малейшая возможность того, что Адекор снова совершит подобное. – Она посмотрела на Адекора, потом снова на арбитра. – Да, мой отец пропал. Но я не думаю, что он был убит. Если он и умер, то в результате несчастного случая. А если нет…
– Вы думаете, он ранен? – спросила арбитр Сард. Жасмель смешалась; для арбитров нехарактерно задавать прямые вопросы.
– Возможно, арбитр.
Но Сард лишь покачала головой.
– Дитя, я сочувствую тебе. Правда сочувствую. Я слишком хорошо знаю, каково это – потерять родителя. Но то, что ты говоришь, лишено смысла. Люди обшарили всю шахту в поисках твоего отца. Женщины также участвовали в поисках, хотя уже были Последние Пять. И собак тоже приводили.
– Но если бы он умер, – сказала Жасмель, – его компаньон передавал бы сигнал, по крайней мере, какое-то время. Его искали переносными сканерами, но не обнаружили.
– Это так, – согласилась Сард. – Но если его компаньон был намеренно выведен из строя или уничтожен, никакого сигнала не было бы.
– Но нет никаких свидетельств…
– Дитя, – сказала арбитр, – люди пропадали без вести и раньше. Когда жизненные обстоятельства становятся невыносимыми, некоторые люди выдирают компаньон из запястья и уходят в необитаемые земли. Они отказываются от всех благ цивилизации и присоединяются к одной из общин, избравших традиционный образ жизни, либо просто ведут жизнь кочевников-одиночек. В жизни твоего отца было что-то, что могло толкнуть его на такой путь?
– Нет, – ответила Жасмель. – Я виделась с ним, когда Двое в последний раз становились Одним, и с ним всё было в порядке.
– Мельком, – сказала арбитр.
– Прошу прощения?
– Ты виделась с ним мельком. – Сард, очевидно, заметила, как бровь Жасмель полезла на лоб. – Нет, я не смотрела твой архив алиби, ведь тебя ни в чём не обвиняют. Но я навела справки; это полезно, когда ведёшь такое необычное дело, как это. Так что я
