- В чем дело, Говард?
Он едва успел выпроводить упиравшихся детей из комнаты. Теперь они были одни. Говард быстро обернулся, Кики увидела его потерянное лицо. Он не знал, куда деть руки и ноги, где встать, на что опереться.
- Дело? - тихо переспросил он, одергивая свой джемпер. - Не знаю, о чем ты спрашиваешь. Я бы это так не назвал. Это не дело, это вся жизнь.
Ощущая силу своей позиции, Кики переплела сложенные на груди руки.
- Замечательно. Очень поэтично. Но боюсь, я не в лирическом настроении. Ты хотел мне что-то сказать?
Говард уставился в пол и разочарованно покачал головой, как ученый, не получивший долгожданного результата в ходе тщательно спланированного опыта.
- Ясно, - сказал он после паузы и пошел было к себе в кабинет, но у двери опять обернулся. - Может, наконец поговорим? По-человечески. Как старые знакомые.
Кики со своей стороны ждала, за что бы зацепиться. Момент настал.
- Не указывай мне, как себя вести. Я-то умею быть человеком.
Говард жадно взглянул на нее.
- Ну разумеется.
- Да иди ты нах!
В подкрепление своих слов Кики сделала то, что не делала долгие годы. Показала мужу средний палец. Говард был ошарашен. Он сказал рассеянно:
- Нет, так не пойдет.
- Ах, боже ты мой! Разве мы не прекрасно беседуем? Не общаемся, как ты и хотел? Ладно, Говард, иди в библиотеку!
- Как я могу говорить с тобой, когда ты такая? Это совершенно невозможно.
Он явно страдал, и Кики даже подумала, не поставить ли знак равенства между их отчаяниями, но вместо этого лишь сильнее ожесточилась.
- Что ж, мне очень жаль.
Внезапно она ощутила свой выпирающий из леггинсов живот и перераспределила на теле их эластичную ткань - маневр, который сделал ее защищеннее и собраннее. Говард положил обе руки на буфетный стол, как адвокат, произносящий заключительную речь перед невидимым судьей.
- Но обсудить, что будет дальше, необходимо. По крайней мере, нужно поставить в известность детей.
Кики хохотнула.
- Солнце мое, ты же у нас тут шеф-повар. Ты заварил эту кашу, а мы уж едим, что дают. Кто знает, чем ты нас еще удивишь? Никто этого не знает.
- Кики…
- Что? Что ты от меня ждешь?
- Ничего! - гаркнул Говард, но гут же взял себя в руки, понизил голос и сплел пальцы. -Ответственность на мне, я знаю. Но в то же время я имею право объяснить свою позицию… так чтобы было понятно… изложить, так сказать, свои мотивы…
- Не волнуйся, Говард, твоя позиция мне предельно ясна. Ты был сверху или снизу. Мы не в твоем колледже. Ты можешь не прятаться за слова?
Говард тяжело вздохнул. Он ненавидел, когда его тыкали носом в разницу между его академическим языком и так называемым личным языком его жены, но Кики постоянно сыпала соль на эту старую семейную рану. Она всегда могла сказать: мы не в твоем колледже - и это всегда была правда, хотя Говард ни за что бы не признал, что язык Кики эмоциональнее и ярче. Даже теперь - теперь! - их застарелый спор ощетинился в уме Говарда тысячью копий, готовясь выступить в новый поход. Говарду понадобилось чудовищное напряжение воли, чтобы повернуть эту армию вспять.
- Слушай, давай не… я хочу сказать, что… по-моему, мы сделали гигантский шаг назад. Весной казалось, мы это… не знаю… переживем.
Ответ вырвался из груди Кики, как выходная ария:
- Весной я не знала, что ты трахал друга семьи. Весной это была одна ночь с безымянной незнакомкой. Теперь это Клер Малколм, и это тянулось недели!
- Три недели, - еле слышно поправил Говард.
- Я просила тебя сказать мне правду, и ты солгал мне, глядя в глаза. Как любой стареющий веллингтонский козел своей придурочной жене. Не могу поверить, что ты так меня не уважаешь. Клер Малколм - наш друг. Уоррен - наш друг.
- Хорошо, давай это обсудим.
- Правда? Ты не шутишь?
- Нет. Давай, если хочешь.
- И я могу задавать вопросы?
- Если тебе угодно.
- Почему ты трахал Клер Малколм?
- Черт возьми, Кики, пожалуйста…
- Извини, разве это так уж очевидно? Или это оскорбляет тебя в лучших чувствах?
- Кики, не глупи, - конечно, нет. Просто… нелегко объяснять банальнейшие вещи.
- Мне жаль, что твой член смущает твой трепетный ум. Должно быть, это ужасно. Ум у тебя такой извилистый, блестящий и глубокий, а глупый, примитивный член все портит. Вот незадача!
Говард взял рюкзак, который, как только сейчас заметила Кики, лежал на полу у его ног.
- Я ухожу, - сказал он и обогнул стол справа, чтобы избегнуть физического конфликта. При плохом раскладе Кики без колебаний распускала руки, и тогда Говард без колебаний держал их за запястья до тех пор, пока она не сдавалась.
- Маленькая белая женщина! - заорала ему вдогонку Кики, не в силах больше сдерживать себя. - Крошечная белая женщина, которая поместится в мой карман!
- Я ухожу. Ты просто смешна.
- Конечно, мое изумление для тебя новость. Ты этого даже не замечаешь, ты никогда не замечал. Ты думаешь, это норма. Куда бы мы ни пошли, я одна в море белых. Черных я вижу мельком, Гови. Я веду белую жизнь. А черные разве что возят тряпкой у меня под ногами в чертовом кафе твоего чертового колледжа. Или каталку в госпитале тянут мимо меня. Я отдала тебе всю свою жизнь. И теперь я не знаю, зачем я это сделала.
Говард остановился под висящей на стене абстрактной картиной. Она представляла собой толстый слой гипса, имитировавший тряпку, которую скомкали перед тем, как выбросить. Этот-то комок и поймал на лету художник, заморозив его в воздухе, заключив в белый деревянный ящик и водворив на стену.
- Я тебя не понимаю, - сказал Говард, взглянув наконец на жену. - Твои слова не имеют смысла. Ты просто истеришь.
- Я отдала тебе жизнь. Я больше не знаю, кто я. - Кики упала на стул и разрыдалась.
- О боже, пожалуйста, Кикс, не плачь… ну пожалуйста.
- Надо ж было постараться найти мне антипод, - сказала она, колотя кулаком по столу. - Моя нога весит больше, чем эта женщина. И как я теперь по твоей милости выгляжу в глазах всей округи? Женился, значит, на огромной черной стерве и слинял с карлицей?
Говард выудил ключи из глиняного сапожка на буфетном столе и прямиком направился к двери.
- Не совсем так.
Кики вскочила и ринулась за ним.
- Что? Я не расслышала - что?
- Ничего. Я не должен это говорить.
- Скажи. Давай.
- Я просто имел в виду, что… - Говард досадливо передернул плечами. - На самом деле, я женился на стройной черной женщине. Впрочем, неважно.
Глаза Кики расширились, и остатки слез растеклись по ее белкам.
- Ах ты, черт! Так ты что, мне иск вчиняешь? Контракт, мол, нарушен, товар раздулся без предупреждения?
- Кики, не дури. Все не так тривиально. Я не хочу в это вдаваться. Люди заводят романы не поэтому. Причин в действительности море. И я не намерен продолжать разговор на таком инфантильном уровне. Это недостойно нас обоих.
- Опять двадцать пять. Ты со своим прибором договорись, какую оперу вы поете. Твой член тебя недостоин. Это точно. - Кики посмеялась и опять принялась рыдать, испуская детские, бесформенные, нутряные всхлипы, выплескивая то, что в ней еще осталось.
- Вот что, - решительно сказал Говард. Его сочувствие к жене угасало, и, понимая это, она ревела все сильней. - Я стараюсь быть честным. Если уж ты спрашиваешь, отвечу: да, внешность играет свою роль. Ты… Кикс, ты очень изменилась. Мне все равно, но…
- Я отдала тебе жизнь! Жизнь!
- И я люблю тебя. Я всегда тебя любил. Но этот разговор неприемлем.
- Почему ты не скажешь мне правду?
Говард перекинул рюкзак из правой руки в левую и открыл входную дверь. Он снова превратился в адвоката, подбирающего слова для объяснения сложного дела недалекому, отчаявшемуся клиенту, который отвергает его рекомендации.
- Правда в том, что мужчины… откликаются на красоту. И это пожизненное свойство. Конечно, пристрастие к красоте в ее физическом аспекте закабаляет и делает из нас мальчишек, но… оно истинно. И… я не знаю, как еще объяснить то, что…
- Убирайся!
- Хорошо.
- Меня не интересуют твои эстетические теории. Оставь их для Клер. Она их обожает.
Говард вздохнул.
- Это не теория.
- Не надо превращать свою незастегивающуюся ширинку в великую проблему философии. Ты не Рембрандт, Говард. И не строй иллюзий, милый: я все время смотрю на мужчин - все время. Я встречаю красивых парней семь дней в неделю, я думаю об их членах, о том, как они выглядят нагишом…
- Ты ведешь себя вульгарно.
- Но я взрослая, Говард. И я свой выбор сделала. Я думала, ты тоже. А ты до сих пор гоняешься за смазливыми мордашками.
- Но она же… - возразил Говард, переходя на раздраженный шепот. - Она нашего возраста, даже, может быть, старше. А ты говоришь так, как будто она студентка Эрскайна. На самом деле, я не…
- Тебе медаль вручить за это?
Говард готов был хлопнуть за собой дверью, и Кики тоже подмывало ею грохнуть. Сила этого обоюдного желания сбросила гипсовую картину на пол.
