– Доброе утро, - Зверь на кухню спускается, когда я омлет доедаю. Выучила его дня расписание, так, чтобы не видеть лишний раз. Не терзать себя сомнениями. – Что на завтрак?
– Что приготовишь.
Последний кусок в горло не лезет, но сглатываю. Тарелку под холодной водой промываю, пока Зверь дверцей холодильника хлопает. Три минуты в одном помещении – рекорд и не хочется его продлевать.
Ещё одну минуту переждать, когда чай ромашковый заварится. Я теперь сплошь из успокоительного состою.
Первый глоток горького чая делаю, пока Зверь агрессивно хлеб терзает. По-другому это назвать нельзя. Ножом неровный кусок рубит, а сверху колбасу бросает. Единственное, что не требует приготовления из продуктов.
– Мужа тоже так кормить будешь? – спрашивает, всухомятку давясь.
– Любимого мужа я лучшими блюдами баловать буду, - растягиваю, как у Тисы научилась. Недаром она Миху обрубала, когда тот с комплиментами лез. Я многое запомнила. – А тебе – да, так буду. Если жену решил завести, значит не маленький, сможешь себе что-то приготовить.
Мне так плакать хочется, в глазах колет. От взгляда его, ухмылки. Неужели так сложно поддаться и хоть раз со мной согласиться?
Ненавижу себя за мысли и слабость. Знаю, что если сейчас он прижмёт к себя привычным движением, зароется в волосы – я сдамся. То прощу, что не могу отпустить. В очередной раз сдамся, себя проигрывая.
Но Зверь ничего не делает. Только смотрит пристально. А я не ухожу, к месту приросшая. Возле мойки прислонилась и чай жадно пью, короткие взгляды бросая.
– В холодильнике запеканка мясная, - губы кусаю, когда слова вылетают против воли. – Я для Князя готовила, можешь взять.
Добавляю поспешно, чтобы вдруг не решил, что это перемирие означает.
– С какого хера ты ему готовишь? – вмиг рядом оказывается, нависая. Собой всё моё пространство заполняет. – Я не понял, Асель.
– Я тоже много не понимаю, - выдыхаю тихо. – Вы с ним весь день вчера над делами просидели, никуда не выезжая. Он был голодный, вот я и приготовила.
– Я тоже голодным, блять, был.
– А Князь меня замуж насильно не тянет. Так что ему я готовить могу сколько угодно.
– Нихера!
Хватает, в своих руках сильных сжимает. Совсем не так, как я минуту назад мечтала. Грубо, властно, принадлежность мою напоминая. Только слова его больнее внутри всё сжимают, чем пальцы талию.
– Ты только мне готовить должна. Усекла?
– А можно сразу список моих обязанностей? – устало прошу, нет сил с ним дальше бороться. Вообще ни на что сил не осталось. Пустота сплошная укутывает. – А то я запуталась. Молчать, ноги раздвигать и готовить. Ничего не забыла?
– Всё правильно запомнила, - рычит, сильнее руки сжимая. – Но сегодня говорить можешь. С улыбкой широкой мне «да» скажешь.
Получила свой шаг ответный, желанный.
Всё-таки от меня.
И надежда теплившаяся в душе гореть начинает. Всё внутри выжигает своим безумием, болью, разочарованием.
– Через сколько роспись? Какой план? Как зверюшку показывать будешь?
– Никак. Отменил всё нахрен. Ресторан, фотографов твоих и прочую херню. И гостей тоже отменил. Не хочешь нормальной свадьбы, значит я один праздновать буду.
– Ты всегда один праздновать будешь, Дамир.
В каждом слове крик немой, просьба не озвученная.
Но кто её слышит?
Не Дамир.
Не Зверь.
Никто.
Глава 33. Асель
– Чёртов Зверь, - выругаться себе позволяю, дверью хлопая. Меня колотит и злостью, и разочарованием. Запрещала себе надеяться, но так хотелось верить, что он поймёт меня. – Чёрт.
За одеяло на полу цепляясь, падаю. Успеваю руки выставить, чтобы лицо не разбить. Хотя может тогда бы Зверь отказался от свадьбы и меня, не комильфо же идти в ЗАГС с синяками на скулах.
Лежу на полу, подняться не в силах. В светлый поток смотрю, не двигаясь. Жду, когда Зверь зайдёт, чтобы на свадьбу ехать. На мне пижама, но какая разница, как замуж против воли выходить. Никто на это внимания не обратит.
На себя злюсь, что не получилось плана придерживаться. Повторяла себе, что смириться и перетерпеть, отыграть покорную. Характер прикрыть и никому лишнего не показать. И тогда бы шанс был.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот только были же у меня шансы. Столько раз было, а я всё не воспользовалась ими, не раскрутила. Отчего-то за Зверя стала цепляться, ревновать его, отвечать на похоть, которая в его тёмных глазах сквозила. Меняться начала, не так, как мужчине хотелось, но менялась. Черты его перенимала, смелее становилась. Иногда себя узнать не могла, настолько непохожей на себя была.
Когда Ромчика увидела, у меня злость только была. Обида, что не поверил тогда, не выслушал. Только свои выводы сделал, фотографии размытой поверил, а не мне. Раньше бы больно было, да и было. Но быстро прошло, улеглось. Он меня изменщицей считал, а я его – предателем.
Как и Наташу, которая так легко от дружбы нашей отказалась, когда с первого курса вместе были. Совсем не жалко было, когда Тиса её на место поставила. Раньше бы вслед за ней бросилась, успокаивать. А в тот раз не хотелось.
Мне не нравятся эти изменения, злее становлюсь, раздражительнее. Себя не могу успокоить, сдержать, хотя раньше легко смолчать получалось, без особых усилий.
Стук в дверь слышится, и я замираю. Вот и всё? Непривычно, что Зверь разрешение ждёт, чтобы войти. Хотя эти два дня вообще ко мне не заглядывал, друг друга стороной обходили. А теперь ждёт, что впущу или выйду к нему, на роспись отправлюсь.
А я не могу встать и это сделать. Просто лежу в ожидании, когда у него терпение лопнет. Не позволит же мне отсидеться тут, за собой потащит. Мнения не спросит, как обычно.
Интересно становится, что будет, когда я «нет» в ЗАГСе скажу. Вряд ли на это внимание кто-то обратит. Работникам будет всё равно, когда заплачено больше, чем нужно. Только взгляд отведут и переспросят. А Зверь под локоть схватит или на талии пальцы сожмёт, как всегда это делал. Согласие из меня выдавит.
Мне страшно от того, что ночью этой будет. Не даст мне обратно в эту спальню сбежать, привыкнуть не даст. Он мне вообще ничего не даёт, только требует. И от этого так больно становится, в груди всё сжимается. От не взаимности этой, от того, что мне чувств и любви его хочется. А Зверю подобное не нужно.
Стук повторяется.
Медленно, неспешно, с пола поднимаюсь. Специально время тяну в слепой надежде, что опоздаем на регистрацию и нас не распишут. Ждать заставят, скажут через пол года появляться. И тогда у меня время будет. Понять, что на самом деле хочу в это ситуации. Бежать от Зверя или приручать его. Или сломать себя, чтобы под чужие устои подходить.
Я пыталась смирную играть, да только характер проявляется. Сильнее меня выходит. И я рискнула, шаг в пропасть сделала, чтобы Зверю довериться, искренне с ним поговорить обо всём. Чувствах, эмоциях, что он во мне будит. Необходимости хоть что- решать. Только с Дьяволом было бы проще договорится, чем с ним.
– Да иду я, иду!
Я не выдерживаю, когда в дверь настойчиво барабанят. Рывком открываю, злостью гонимая. Хочу в лицо ему всё высказать, в очередной раз нарваться. Только застываю, гостей увидев.
На пороге Тиса стоит, улыбается широко. А за её плечом Арина выглядывает. Бледная, за стенку немного держится. Но тоже испуганной не выглядит. Я их увидеть не ожидала и себя притормозить приходиться, чтобы лишнего не наговорить. Они же не виноваты, что Зверь себя так со мной ведёт. Никто не виноват. Только сам мужчина. И я, немного, из-за того, что поддаться ему не согласна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
–Что вы тут делаете? – грубо получается, хотя я их рада видеть. Счастлива от того, что в этот день не одна буду.
– Может, сначала впустишь? – Тиса не выглядит задетой моими словами и мимо меня в комнату проскальзывает. – Арине присесть нужно, её штормит всё утро.
– Что такое?
Подхватываю Арину под руку и помогаю на кровать усесться. Девушка мимоходом сказала, что беременна, но на этом не зацикливалась. А я, по привычке своей дурной, не лезла дальше.
