Рай — царство радости и света. Ад — царство страданий и тьмы. Тьма там — густая, глубокая и как бы плотная. Она в некотором роде представляет собою основное вещество ада. Созерцая «печальную долину бездны», Данте видел ее «настолько темною, глубокою, в туманах, что, сколько взор ни устремлялся ко дну, не мог ни одного различить очертания». Это — «слепой мир», «место, онемелое в лишении всякого света», вечный туман его нарушают только сверкания пламенных облаков и вихрей, рдеющие кучи раскаленного угля, потоки расплавленных металлов. Впрочем, некоторые (в том числе и наш московский Филарет) утверждали, что адский огонь обладает только свойством жара, но не света, так что неугасимое адское пламя — «темное».
Царство мертвых должно приять бесчисленные народы. Поэтому оно обширно и глубоко. В одной старинной англосаксонской поэме Сатана, по повелению Христову, измеряет пространство ада и определяет расстояние от врат до дна его 100 000 миль. Однако теолог и экзегет XVII века Корнелис ван ден Стеен (Cornelius a Lapide, 1566–1627), автор десятитомных комментариев на Священное Писание, иезуит, довольствуется для ада шириною всего лишь в 200 итальянских миль. Немного, сравнительно с предполагаемым населением, но один немецкий богослов вычислил, будто объем кубической мили достаточен, чтобы вместить сто тысяч миллионов осужденных душ, так как они должны располагаться отнюдь не просторно и с комфортом, но одна на другой, подобно сельдям в бочонке или виноградинам в кадке. Подобную вечность только немец мог придумать! Это хуже даже свидригайловского бреда:
«— Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность».
Геометрически построенный ад Данте — опрокинутая воронка, опущенная к центру земли девятью кругами последовательно укороченных радиусов, — встречается у некоторых подражателей великого поэта, но не у его предшественников, визионистов. Их ад — всегда подобие земной области, с тою разницею, что он много сквернее самого скверного места на земле, которое знают люди, и что он никогда не видит сияния небес. Адские декорации визионистов — крутые, голые скалы, загроможденные каменистые равнины, разверстые пропасти, леса странных деревьев, смоляные озера, гнилые и угрюмые болота. Ад прорезан в длину и ширину реками, то чуть ползущими, то бурно стремительными, причем названия их — Ахерон, Флегетон, Лета, Коцит, Стикс — показывают, что они, переменив русло, притекли в христианский ад из античного языческого Аверна. Реки эти описывает и упоминает также Данте.
Печальное царство имело города и замки. Данте рисует город Князя тьмы Дия — в долине, окруженной глубокими рвами, с вечно раскаленными башнями, с тяжелыми стенами. Часто весь ад рассматривался как один большой город и под именем проклятого Вавилона противопоставлялся небесному Иерусалиму, как Сатана противопоставляется Богу. Таким воображал себе ад Бонавентура (1221–1274), а контраст между двумя городами — горним и преисподним — воспел Джиакомино из Вероны,{317} поэт-францисканец XIII века, в стихах, довольно грубых по форме, но горящих верою. Среди достопримечательностей адской области многие упоминают узкий мост, по которому должны проходить души, причем наиболее отягченные срываются с него, чтобы упасть в кипящую внизу пламенную бездну. Этот образ заимствован у семитического Востока. Он свой в Коране и Талмуде, а латинскому Западу его подарили, вероятно, Византия и крестовые походы.
У царства вечной скорби имеется своя топография, метеорология, флора и фауна. В нем свирепствуют буйные ветры, то леденящие, то сожигающие; льют неукротимые дожди, падают град и снег. Растения, питаемые ужасною почвою ада, покрыты шипами острее ножей, плоды их налиты ядом. Воздух отравлен нестерпимою вонью. Животные — в самом деле животные или демоны в виде животных: трехголовый Цербер, трехтуловищный Герион, свирепые собаки, драконы, змеи, жабы, отвратительные насекомые…
Средневековый ад снабжался душами всех классов и профессий, положений и условий общественных — от императора до шута, от папы до злого ребенка, от рыцаря до купца, от монаха до проститутки — с таким усердием и в таком обилии, что можно подумать, будто человечество только для того и существует, чтобы населять адские бездны. Отшельник VIII века, св. Баронт,{318} видел демонов, носивших души в ад, — они летели в мир и возвращались с добычею, совсем как пчелы в улей со взяткою, снятою с цветов. Св. Обинцо (ум. 1200) видел души, падавшие в ад, как густой снег, а св. Бригитта{319} (1302–1373) в одном из своих «Откровений» считает ежедневное поступление душ на рынок преисподней «паче песку морского». Кто же попадает в рай? Святые безмолвствуют.
Некоторым мертвецам демоны делают честь, являясь за душами их целою толпою. Так была унесена с поля сражения душа Родриго, последнего короля готов в Испании. Св. Иаков из Вораджио (de Voragine), собиратель «Золотой легенды», рассказывает поучительную историю, как некоторые монахи всю ночь, до восхода солнца, сидели на берегу реки и вели непристойные и праздные разговоры. Вдруг видят: стремительно плывет лодка, полная гребцов, работающих веслами с какою-то неестественною силою. «Кто вы такие?» — спрашивают монахи. А те отвечают: «Мы демоны; несем в ад душу Еброина,{320} мажордома Невстрийского…» Услыхав такие страсти, монахи струсили и, бледные, закрестились: «Святая Мария, моли Бога за нас!» — «Вы вовремя спохватились призвать Марию, — сказали демоны, — потому что мы намеревались растерзать вас и утопить в наказание за вашу распутную и несвоевременную болтовню…» Монахи не заставили повторять нотацию дважды и поспешили в монастырь, а нравоучительные черти с высокопоставленным багажом своим поплыли себе в ад.
Впрочем, иногда дьяволы не довольствовались тем, что уносили злую душу. Некоторых злодеев они забирали живьем и целиком, прихватывая и тело. Цезарий из Гейстербаха рассказывает, как у них в Кёльне один солдат, ярый игрок, играл с чертом в кости и проиграл. Черт ухватил его и унес сквозь крышу с такою стремительностью, что следом и памятью о бедном солдате остались лишь кишки несчастной жертвы, прилипшие к черепицам. Легенда эта была известна и в древней русской литературе. Костомаров напечатал ее по списку XVI века, принадлежавшему Румянцевскому.
«Некий воин отдаде себе на всякую игру, и ни в нощи, ни во дни не даде себе покоя, но на всяк час о сем печашеся, и мешец нося сребра, потрясая им и ко игранию призывая; и во всяких играх зело получен: и никто бо от него тако отходя, но всех обыгрывая. Что же Бог о нем впредь будущим родом показа?
Попущено бысть от Бога, дабы с тем воином играл диявол. И прииде к нему во образе человечи, предложи сребро, и воин свое, и начата играти; и нимало поступи воину, но все демону сприсобляло, воину же и сребра недостало. И вскочи воин разгневався, рече: или диявол еси? И рече демон: престанем о сем, яко уже приближается день; несть же мне что у тебе, кроме самого пояти. И восхитив того сквозь кров храмины, повлече с таковою силою, иже вся внутренняя его обретоша между крова изриновенна и осташася; что же телу сотвори и нигде не обретеся, аще и много жена его и сынове о сем пекущёся; точию чрево и вся внутренняя его обретошася».
Близка по содержанию легенда того же века о пьянице, продавшем душу бесу.
«Приключися яко нецыи человецы честнии по мирскому в корчемнице пияху, и глаголюще с собою о различных вещах, бысть же беседа и о сем, что будет после сего жития? тогда один рече: всуе нам сие иереи поведают яко по смерти души живут. И сему словеси начата вси смеятися; и прииде ту абие некий человек силный и великий, и седе с ними, повеле продавцу принести вина, и начаша пити, и вопрошеть; и рече оный первый: о душах глаголем, аще бы кто хотел купити мою душу, то убо бы за всех заплатил, еже испити, и продам ю с радостию. Они же вси безумному глаголанию смеяхуся. Он же пришлец рече: аз сицевого продателя ищу; готов ю есмь купити: повеждь ми, что хощеши за ню прияти? Той отверз уста рече: за злато и серебро хощу продати. И абие согласистася о цене, купец души абие оточте сребро; едаже вси пияху радостно полными сосудами, ничто же печащеся, сей же предал есть душу; егда же прииде вечер, рече оный купец: время уже всякому возвратитися во свояси, обаче нежели разыдемся, да разсудим си: егда кто купит конь, тоже будет со уздою или несть того узды, иже купи? И отвещаща вси согласно яко тако есть правда. И се абие оный окаянный предатель начат от страха трепетати, а купец оный восхитив его с телом пред очима всех, вознесе горе, и несе душу и тело с собою во ад, ибо диавол бысть во образе человека. Ктоб есть иной, иже душу купует? Но так оный, о нем же в гаданиях еще и в сени ко Аврааму речено бысть: даждь ми душу, а богатство возьми себе».
