— Я не сильна в науках, поэтому пусть лучше расскажет мой дед, когда мы попадём в Обсерваторию.
— А что, если я погибну раньше?
— Значит, была не судьба.
— Ты жестока, Гельфида. Почему углуки сцепились не на жизнь, а на смерть за какую-то маленькую штучку? Это же глупо…
— Ты всё узнаешь, когда мы приедем!
— Вернее придём.
Геррер редко называл Гельфиду по имени, но сейчас был именно такой момент. Такое случалось, когда он желал прекратить спор, или же старался чем-то её задобрить. Гельфида действительно менялась после того, как он называл её по имени. Но что ему требовалось именно сейчас?
Весь день прошёл как никогда скучно. Снова ослепляющее солнце и компания Геррера — абсолютно ничего не изменилось. Погода и впрямь задержалась для этих краёв — так долго солнце не светило уже давно.
Карнария никогда не была солнечной страной — туман здесь был гораздо более частым гостем. Туман, но не дождь. Солнце светило же в лучшем случае только половину дней лета, а весной и того меньше. Сейчас был конец мая, но солнце, похоже, решило пойти в обход природы, и начать лето раньше.
Когда наконец-то стемнело, Геррер и Гельфида устроили привал и развели костёр. Геррер очень надеялся, что сегодня они наконец-то смогут найти какую-то гостиницу, или хотя бы деревушку, где их пустят переночевать, но тщетно. Гельфида усиленно вела его в обход любых населенных пунктов, говоря, что так будет безопасней для того, что она несёт.
— Сегодня придётся есть хлеб с сыром, — сказала Гельфида, расстегивая сумку.
— Жаль, что ты не дала мне времени поохотиться.
— Мы итак слишком долго добираемся от Академии до Обсерватории. Были бы две лошади, а не одна. Или не было бы тебя…
— Мы уже говорили на эту тему…
— Но я бы приехала быстрее.
— Но не целиком.
Гельфида проигнорировала его последнюю фразу, и отломила тому добрый кусок хлеба и кинула. После чего она разделила кусок сыра на две части и одну из них подала Герреру. Тот медленно зажевал.
— Сыр-то уже жесткий стал, — проговорил Геррер.
— Ешь то, что дают, варвар. И скажи спасибо, что я не требую денег за это.
— Спасибо, — с немалой долей сарказма ответил Геррер. — Мне бы всё равно нечем было бы тебе заплатить.
Этот вечер отдавал прохладой, будто бы должен был начаться дождь. Но Гельфида была уверена, что его не будет, да и не очень хотелось спать под дождём. Пусть Геррер спит под дождём, если вдруг этого захочет, а её такая перспектива не устраивала.
Они расположились перед небольшим холмом на пустыре, где не было ни единой рощи. Вообще в этих местах чаще встречались пустыри, хотя в нескольких лигах севернее должен быть какой-то большой лес, но туда Гельфиде совершенно не хотелось. Они итак уже повидали много интересного в рощах.
— Что-то тихо стало, — проговорил Геррер, доедая свой хлеб.
— Надо же? — удивилась Гельфида. — Ты решил помолчать, и называешь это «тихо стало»?
Они накинулись на них так неожиданно, что даже и представить что-то неожиданней сложно. Они про оружие и думать не думали, оно всё так же лежало подле них.
Это были углуки — штук шесть или семь — но как они смогли подкрасться так тихо и нео-жиданно?
Было печально осознавать, но их поймали. Гельфиду и Геррера тут же схватили, и они не могли даже сопротивляться. Герреру скрутили руки, и у него, возможно, даже что-то треснуло. С Гельфидой дела обошлись немного получе — её схватили за плечи и стали связывать какой-то толстой верёвкой.
— Поймали! Да! — кричал какой-то старый углук, скаля свои полугнилые зубы.
Гельфида сопротивлялась, как могла, но ничего не получалось. Она была уверена, что просто разорвала бы их в открытом бою, но эти бедолаги поступили слишком бесчестно, напав со спины.
— Я убью вас! — кричала она.
— О да, я не сомневаюсь в этом, — ответил ей какой-то углук, помоложе и не с гнилыми зубами.
Они громко расхохотались. Один углук стал лить на костер невесть откуда взявшуюся воду, другие связывали Геррера. Тот вёл себя намного спокойнее, чем Гельфида, и это было странно. Он даже не сопротивлялся. Наверное, он понимал, что ничего у него не получится.
— Владыка будет рад, — сказал какой-то углук.
— Тольцхен! — послышался чей-то углучий крик, и один из них обернулся.
— Чего тебе, отродье? — ответил тот, кого назвали Тольцхеном.
— Мы должны уходить.
— Так хватайте их и несите! — крикнул Тольцхен и указал куда-то пальцем.
Попались, словно мышки, думалось Гельфиде. Она уже сейчас начала пытаться развязать верёвки, но они были связаны слишком крепко. Так крепко и туго, что даже трудно было дышать.
— Возьмём их оружие! — крикнул какой-то углук. — У них хорошая сталь.
— Берите, только быстрее, — проревел Тольцхен. — Келрех там уже скучает.
— С ним же ещё пятеро!
— Да они все пьяные в умат, и давно уже спят.
Так углуки ещё и пьяные. Это может сыграть на руку Гельфиде и Герреру, только вот руки у них так и остаются связанными. Их несли словно детей — на руках — даже не смогли придумать какое-нибудь сооружение для этого.
— Мужик слишком тяжелый! — сказал один из углуков, который на пару с другим нёс Геррера.
Геррер, похоже, просто ловил удовольствие от того, что его несли на руках.
— И что? — ответил углук, который нес Гельфиду.
— Давай поменяемся! Девчонка вдвое меньше весит!
— Да отруби ему ноги и он тоже меньше весить станет.
— Я вам сейчас обоим ноги отрублю! — взревел Тольцхен.
Он, похоже, главный здесь, если командует. Хотя он говорил ещё о каком-то Келрехе, который «заскучает». Тот, получается, ещё главнее?
Прошло около часа, когда они, наконец-то пришли. Веревки дико натерли тело Гельфиды, и она уже больше не могла этого терпеть. К тому же углуки несли её очень неаккуратно, и теперь наделали ей немало синяков на подмышках.
Они пришли в лес, где виднелся большой костер, и слышались хриплые рычащие голоса. Это углуки устроили здесь привал — а может быть, даже разбили лагерь. На вертеле они жарили мясо — сперва могло показаться, что человечье, но на самом деле это был всего лишь какой-то барашек.
— Где вы так долго шастали, Тольцхен? — спросил один из углуков, тот, который казался самым трезвым в своей компании.
— Пошёл бы сам поискал это отродье! — рявкнул Тольцхен, после чего его углуки швырнули Геррера и Гельфиду на землю.
Трое углуков уже спали, опьяненные вином, ещё двое с трудом, но держались. Гельфиде показалось, что её уронили на какую-то палку, и она уже хотела ударить одного из углуков, но потом вспомнила, что она связана, и двигаться не может.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
