Максим переглянулся с Васей. Они закончили кадетское и честно не представили уровень проблем, с которыми Вадим боролся в Петербурге.
— Я готов и планирую открыть техническое училище в заводском, но пока не найду времени и ректора. — Вадим замолчал выжидая.
— Мы с Максимом обсудили и хотели бы работать с тобой, если можно? — неуверенно заявил Василий.
— Братцы, что же вы медлили! — Вадим обнял каждого до хруста косточек, — Я уже думал, что не дождусь. Я же знаю, какого это прозябать в нашем пыльном Оренбурге.
— Мы ходили с тобой смотрели, и я не знаю, чем мы тебе можем помочь. Солдат у тебя уже гоняют. — Максим не разделял энтузиазм Вадима.
— Ну не солдатики, а охрана, — поправил Вадим, — Ими пусть Захарченко занимается, у него хорошо получается. А для вас у меня есть несколько предложений, от которых вы не сможете отказаться.
— Максим, это засада! — Васили громко зашептал Максиму на ухо.
— Согласен, нужно отступить и перегруппироваться.
— Ладно вам, пойдемте в ресторан отдохнем. — Вадим вывел друзей к карете на улицу.
Оставшуюся до Нового года неделю Вадим потратил на подпольную борьбу со старейшими. Город в преступном мире делился на три части: нейтральные, залетные и воюющие. Залетными называли иностранцев, случайных бандитов или гостей из других городов, например, Москвы или Новгорода. Вадим не трогал нейтралов, Старейшины же почувствовали слабость и разгромили несколько бандитских укрытий. В лоб на Заводское или ателье не лезли, так прибегал какой-нибудь подросток, чтобы бросить камень или украсть кошелек у покупателя. Но на каждого голодранца находился строгий Петр, который если не метлой по спине, то кулаком по зубам объяснял правила поведения в приличном месте. Вадим продолжал зачищать бизнес-конкурентов. Иногда его люди возвращались с добычей, иногда раненными или не возвращались вовсе. Тридцатого декабря отряд во главе с Миколой и Алексеем выехал по адресу, который принесли добрые люди.
Старый склад стоял на отшибе города. Подъезд к нему замело снегом, который никто не спешил чистить.
— И здесь, они хранят награбленное? — Алексей спустил маску с лица, а то шерсть в рот попадала.
— Ну, так никто не догадается же. — Микола зевнул. Его мешки под глазами выглядывали даже через прорези для глаз.
— Микол, я салатик хочу. Сколько можно ездить по наводкам и морозить ну то самое?
— Я здесь с тобой, тоже морожу то самое, что ты хочешь?
— Стоп, — Алексей потянул за вожжи. — Вон, смотри!
Алексей показал на тело человека, которого присыпало снегом у двери склада. Они остановились. Мужчина лежал на земле и обнимал металлическую трубу.
— Я пойду посмотреть, — Микола слез с повозки и достал револьвер. Он осторожно пошел по кругу, осматривая склад с разных сторон, — Чисто, идемте.
На земле все старые следы занесло снегом. Никто не навещал склад за последние пять дней.
— Хех, вол кора. — Алексей показал Миколе на труп. Пожилой мужчина с растрепанной бородой торчал на половину тела из-за тяжелой двери. Повеселил же Алексея тот факт, что мужчина лежал в обнимку с толстой металлической трубой, которая уходила за стенку, и примерз к ней языком.
— Ты представляешь? Окочуриться на холоде, потому что прилип языком? — Алексей присел, чтобы поближе рассмотреть лицо умершего.
Микола тяжело вздохнул и хотел помассировать глаза, но ему пришла отличная идея. От неожиданного пинка Алексей ударился головой о трубу. В ушах загудело, а внутри склада пошел звон. Микола и бойцы заржали. Алексей попытался встать, но рот обожгла волна боли. Он примерз языком к трубе прямо лицом к мертвецу.
— Уууу, фука! — Алексей дернулся, чтобы силой оторвать язык, но только сильнее ударился о трубу. Он повернулся, чтобы посмотреть на своего друга-злопыхателя, но Микола и бойцы больше не смеялись. Они наставили оружие на приоткрывшуюся дверь склада. Мертвец, который обнимал трубу, торчал наполовину потому, что у него не осталось ног. Его, как перерубило ниже груди, оставив только лоскуты одежды. Микола осторожно подошел, направляя револьвер в глубину склада, и дернул Алексея.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ах, — Алексей попятился от двери ползком, пока не встал за бойцами. На трубе осталась кожа с языка.
— Если там кто есть, то лучше выходи! — прикрикнул Микола и жестом приказал бойцам зажечь лампу.
Тонкий луч масляной лампы слабо разрезал темноту склада. Среди сломанных стеллажей и ящиков лежали тела.
Алексей прикрыл рукавом нос. Даже замороженная мертвечина пропитала собой все.
— Микол, смотри, у него мозги застыли как холодец твоей мамы, — у Алексея болел язык, но комментарий он сдержать не смог, — я больше не смогу есть холодец твоей мамы.
— Ага, я тоже, — Микола повел лампой по складу, пока не нашел труп без головы.
Судя по комплекции — мужчина, в фраке держал стопку черных карточек. Останки головы в виде крошки от черепа лежали на деревянном полу.
— Это слишком. — Алексей попятился к выходу, когда Микола протянул руку, чтобы взять одну из карточек.
Между стеллажей к трупу проскользнула тень. Алексей нахмурился и взвел револьвер. С улицы подул холодный ветер, который уронил стеклянную банку. Стекло лопнуло, расплескав испорченную жижу. На руку Миколы с трупа прыгнула жирная крыса.
— Ух! — щелкнул ударник револьвера в руках у Алексея. Крысу развернуло в полете. Она дырявой мишенью упала в открытую ладонь Миколы.
— Да мать твою! — Микола сбросил на пол простреленную крысу и пинком отправил ее изучать дальние края склада.
— А хорошо полетела, — присвистнул Алексей.
— Ты мог меня пристрелить! — Микола с кулаками пошел на друга.
— Ладно, ладно, давай здесь все сожжем? — Алексей пошел к выходу, выталкивая бойцов.
— Нет, сжигать не будем.
Они ушли и закрыли дверь, затолкав тело внутрь. Ехали молча. Без ресторана в центре города всем приходилось ютиться напротив Вадима в снятой квартире. Собственно к Вадиму с докладом они и пошли.
— Ну и тут на него, как прыгнет крыса, я в нее бах! — Алексей прикладывал к языку кусочек вымазанной в зеленке салфетки и рассказывал о походе.
— Ясно, карточки вы взять не догадались? — Вадим стоял перед зеркалом и завязывал галстук.
— Стрёмно, — Микола отхлебнул чаю.
— Разберемся. Идите, отдыхайте.
Микола и Алексей пошли к себе, а Вадим заехал за Анной и направился в гости к Пьеру. Анна нарядилась в новое вечернее платье от Гертруды с разрезом посередине цвета изумрудной зелени, французский бельевой корсет и чулочки на подвязках.
— Раньше в Питере был человек в фиолетовом, а теперь дама в зеленом? — посмеялась Анна, когда примеряла изумрудное ожерелье.
— Оно подходит к твоим глазам, — Вадим поцеловал Анну и взял со стола заготовленный подарок, над которым сидел в мастерской.
Пьер Морель переехал в новое поместье. Рядом с кованым забором дежурили вооруженные охранники, а соседние улицы патрулировали жандармы. Хозяин вместе с дочкой встречал гостей у входа. Милая Мари с шрамом в виде звезды на лбу жалась к Пьеру при виде каждого гостя, и когда подошли Вадим с Анной, девочка спряталась.
— Рад тебя видеть, мой друг! — Пьер обменялся рукопожатием с Вадимом и поцеловал Анне руку.
— Взаимно. И у меня кое-что есть для твоей красавицы, — Вадим кивнул на Мари.
— Мари, познакомься с Вадимом.
Мари вышла, приподняла голубое платье и присела в книксене.
— Месье.
— Прелесть, — Вадим ответил поклоном и протянул Марии шкатулку из красного дерева с выгравированным рисунком на крышке.
— Мерси. — Мари обняла шкатулку и спряталась за Пьером.
— Подожди, шкатулка не откроется без ключа, — Анна вручила девочке бархатную коробочку с цепочкой, на которой крепился ключик.
— Вадим, вы нас балете, проходите, пожалуйста, — Пьер запустил гостей, прошептав Вадиму на ухо, — я попрошу ваше времени позже.
— Конечно.
Пьер и Анатолий вращались в сфере дворянства, которая склонялась к французскому пути для России, может быть не такому кровавому, но точно конституционному. Среди приглашенных была семья Гааза. Варвара Федоровна и Федор Петрович поймали Вадим с Анной после танца.
