Лайс, замирая от нетерпения, не спеша спустился по ступенькам к воротам замка. Он как раз подгадал подойти в тот момент, когда десяток солдат поравнялся с воротами.
— Эй, что случилось? — окликнул он Геньдика, солдата, которого он знал лучше всех из этого десятка.
— А, Лайс!.. Короля убили!
— Как? Кто?
— Стрелой прямо в глаз. Он умер, еще не успев упасть на землю.
— Кто это сделал?
— Какой — то молодой парень. Он прятался среди деревьев на расстоянии в четыреста шагов от дороги.
— И где этот убийца?
— Мертв. Перерезал себе глотку.
Маркиз исполнил свой долг. Сделал точный выстрел и покончил с собой, чтобы не попасть в плен. Теперь Лайсу ничего не угрожает.
Геньдик проехал в глубь двора следом за своим десятком, а Лайс поспешил в замок к своему десятнику. Тот был растерян.
— Слушай, — обрадовался тот появлению Лайса, — что же теперь делать? Пургес убит. Что нам делать?
— Готовиться к похоронам. Его величество был великим королем. А кто будет вместо него, не нам решать.
— Волан? Точно, Волан! Как бы он не разогнал нас всех. Убийство короля мы же проворонили.
— Прогонит? А кто тогда будет его охранять? Где он найдет лучших солдат?
— У Волана есть своя собственная полусотня.
— Так полусотня, а не сотня.
— Многих выгонит.
— Нет. Разве что Углена с его десятком. И всё, больше никого. Ты должен молить богов, что Углена, а не нас послали на эту проклятую охоту.
— Но нас сотня, а Волану недостает до личной сотни лишь пять десятков солдат. Половину нашей сотни разгонят!
— Не разгонят. После сегодняшнего случая, новый король еще больше увеличит численность личного войска. Не разгонит, а еще будет набирать.
— Ты думаешь? — с надеждой спросил Лайса десятник.
— Уверен.
— А если изберут Снури?
— Гвендел неплохой военачальник, но он по — прежнему чужой здесь. Но это не наше дело. А нам лучше помалкивать. Нам хорошо платят вовсе не за болтовню.
Лайсу не хотелось, чтобы Ноксон в его растерянном сейчас состоянии обсуждал вопросы престолонаследия, ведь король, судя по всему жив, а по глупости из — за длинного языка своего десятника оказаться в числе бунтовщиков Лайсу не хотелось.
— Давай, Ноксон, дождемся известий, а пока нас никто не снимал с дежурства.
— Да, ты прав. Но все равно… Что же будет?..
А еще спустя час сам десятник прибежал к Лайсу и прямо с порога выдохнул:
— А король — то жив!
— Как жив?
— Убили не его, а похожего на него человека. Его величество догадался о засаде и послал вместо себя другого. Углена уже арестовали! И его солдат тоже! И даже не за то, что они проворонили покушение. За то, что не смогли взять убийцу живьем и даже не привезли его труп в замок. Сейчас туда послан отряд стражников. Только скоро начнет смеркаться, им придется уже искать в темноте…
Вряд ли поиск окажется удачным. Там неподалеку были еще двое его парней, которые должны обеспечить отход Маркиза, если тому удалось бы уйти с места засады. Так что, дождавшись, когда незадачливые охотники покинут место убийства, парни должны были вернуться и забрать тело Маркиза с собой. Нет трупа, нет ниточки к нему, Лайсу. А привези они с собой тело Маркиза, то… Конечно, маловероятно, но все могло быть. Здесь могли опознать Маркиза и вспомнить, что его видели несколько раз рядом с Лайсом. Но теперь никто ничего не вспомнит.
А Тарен и в самом деле использовал похожего на себя человека. Зато сейчас его двойник убит. Теперь ему придется появляться на людях самому. И тогда… О, боги! А если он найдет нового двойняшку? А может быть, уже нашел. И не одного. Как узнать, кто из них настоящий? Если Лайсу все — таки удастся подобраться к Тарену, то убив его, не будет гарантий, что это не двойник. Но у самого Лайса второй попытки уже не будет. У мертвых вторых попыток не бывает. Значит, нужно как — то гарантированно знать, где настоящий король. А это могут знать только солдаты первого десятка. Но как туда попасть? В этой стране за деньги можно получить все. Если не за большие деньги, то за очень большие. Всё, кроме возможности попасть в первый десяток королевской стражи. Тарен сам лично отбирает туда людей. И ни за какие деньги туда не попасть.
Лайс пару месяцев назад в открытую предложил Ноксону деньги, если тот устроит Лайса в первый королевский десяток.
— А разве там есть вакансии? — с усмешкой спросил десятник.
— Нет, но ведь когда — нибудь будут.
— И сколько ты дашь за это?
— За место в сотне сейчас платят двадцать четыре золотых. Солдаты из первого десятка получают в два раза больше, чем мы, все остальные. Тогда получается, что место в первом десятке стоит сорок восемь золотых. Из них сорок командиру сотни и восемь их десятнику. А тебе за помощь… тоже восемь.
— А ты, Лайс, гляжу при деньгах. Не спрашиваю откуда, но догадываюсь.
— Что вы, Ноксон. У меня сейчас только меньшая сумма. А остальное думаю накопить со временем. Ведь место — то еще не освободилось. А возможностей солдата из личного десятка его величества явно больше, чем у нас всех остальных. К кому пойдут за помощью, как не к людям регулярно видящих его величество. Я так думаю.
— Глуп ты еще, Лайс.
— Это почему же, господин десятник?
— То, что они постоянно возле короля не значит, что он с ними общается. И им самим общаться не с кем, кроме, как друг с другом. Ты хоть раз видел кого из них, уходящего в город?
— Нет.
— И не увидишь. Весь десяток живет как в золотой клетке. У них есть всё. И жрачка и вино и девочки, но это все только в той части замка. Дальше порога им выходить запрещено.
— Но почему?
— Чтобы их не подкупили. Или чтобы не шантажировали. Да мало ли чего. Поэтому никто к ним не побежит за защитой и помощью, никто не будет совать толстые кошельки.
— Вот оно что!
— Ну, ты по — прежнему хочешь попасть в первый десяток?
— Теперь не знаю.
— А если бы и хотел. И если денег имел бы сотню или две золотых, все равно не попал бы. Туда за деньги не берут. Ты думаешь, один такой умный, кто захотел быть в первом десятке? Таких, как ты, знаешь, сколько было? Выбирать будет сам король. От меня только зависит, кого из моего десятка порекомендовать, не более того. Последний раз дело было еще весной прошлого года. Тогда командир приказал каждому десятку подобрать лучшую кандидатуру. Девять десятков — девять человек. Из них король сам выбрал одного. Поэтому, если хочешь, чтобы в следующий раз я назвал тебя, то за это заплати — ка мне четыре золотых.
— Но я теперь не знаю.
— А ты знай. Определяйся, чего ты хочешь. Хочешь в первую личную королевскую десятку — плати четыре золотых. Выберу от моего десятка тебя, а уж там дальше все зависит, сможешь приглянуться королю или нет. А если не будет желания туда идти, то за то, что я тебя не выберу, тоже мне заплати четыре монеты.
— И так и этак — четыре золотых?
— Да, парень, ты сам разговор затеял…
Этот разговор у Лайса был два месяца назад и с тех пор он больше его не заводил. Десятник тоже его не поднимал. Причина здесь простая: пока в первом десятке вакансий не было, то и разговора об интересах Лайса не происходило. Вот как освободится одно место, так Лайсу нужно будет говорить десятнику, хочет он в сотню или нет. И готовить четыре золотых.
Лайс тогда, два месяца назад, не очень — то поверил Ноксону, что солдаты из первого личного десятка не имеют отпускных дней. Следил за воротами, ходил по кабакам, думая найти кого — нибудь из них там. Ведь те солдаты могли воспользоваться каким — нибудь тайным выходом из замка в город, но никого не увидел и ничего не разузнал. Похоже, в самом деле, солдаты из первого десятка живут безвылазно на королевской половине замка.
Время от времени в закрытый дворик королевской половины въезжали кареты с закрытыми окнами. Сопровождением этих карет как раз занимались солдаты его сотни. Несколько раз случай сопровождать такую карету выпадал и его десятку. Лайс на правах старшего солдата вызвался сам лично ехать и узнал, кто же был в каретах. Один раз в ней оказался портной, вызванный для пошива одежды для господ королевских солдат. И два раза были жрицы любви. Первый раз он их упустил, те доехали до городского рынка и растворились среди толпы. Дело было утром, как раз многие хозяйки спешили за свежими продуктами.
Ко второму случаю Лайс подготовился основательно. Его парни были расставлены на основных местах возможного движения кареты, его напарник и помощник по делу священной мести Грейт поселился в доме на центральной улице столицы, утром просыпался рано, седлал коня и ждал. Жрицы любви возвращались после ночной работы уже утром, вот утром он и ждал. Проезжая мимо одного из своих людей, Лайс сделал знак рукой, один из его парней тут же бросился к Грейту, который почти догнал карету, но держался на расстоянии. Запомнить девиц в лицо и проследить, куда они направятся, труда ему не составило.
