– Ты слишком привык к боли… к смерти… – поправился Кей, опуская Артура на пол, бережно и нежно. – Ты слишком ее полюбил. Я не стану твоей смертью.
Он больше не обернулся к Артуру.
Выстрел Шегала расплавил дно лифта так же успешно, как встроенный лазер Маржан вскрыл его потолок.
Осыпанный блестками застывающего металла он вывалился в рубку. Первым, что он увидел, были трупы. Охранники, сраженные Артуром, механистка, один из пилотов, располосованный почти надвое, и младший Кертис собственной персоной. Мертвый или умирающий… ушедший или уходящий в аТан… какая разница.
Живые были не намного словоохотливее мертвых.
– Где?! – закричал Шегал. Офицер за навигационным пультом коротко кивнул.
Клинч-командор повернулся к двери аварийного шлюза.
Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, какой путь бегства избрал Дач.
Предоставив десантникам и пилотам самим делать выбор, он бросился вслед за Кеем.
Часть седьмая
Бог
1
Аварийный шлюз был данью традиции. Вряд ли со времен Смутной Войны экипажам приходилось им пользоваться. Корабли в космосе либо гибнут мгновенно, либо не гибнут вообще. Покидать корабль в бою, когда само пространство рвется от потоков энергии, безумно вдвойне. Пользоваться же шлюзом в гиперпрыжке, насколько знал Кей, еще никому не приходило в голову.
Но, наверное, у Артура было больше данных.
Они пробежали коридором, каждые десять метров которого перекрывались автоматическими переборками. До последней минуты Кей опасался, что внешний люк окажется заблокированным – но никому, похоже, не пришло в голову опасаться побега в никуда.
Камера шлюза была крошечной – максимум на троих в тяжелой броне. Кей отыскал взглядом пульт. Зеленый, желтый, красный режимы выхода в пространство. Он протянул руку к красной клавише.
– Дач, люди выходили в гипер? – Томми коснулся его плеча прикосновением, которое сломало бы кости булрати.
– Да. На обшивку корабля.
– А дальше?
– Не знаю.
Кей коснулся тревожно замерцавшей клавиши. Теперь – предохранитель.
– Держись за меня. Крепко, – приказал он.
Пластина предохранителя вдавилась в панель.
Сегмент внешней обшивки эсминца распахнулся с легкостью заурядной форточки. Режим срочного выхода не включал в себя откачку воздуха. В вихре застывающих газов их выбросило в серую мглу.
Ни тьмы, ни света. Ирреальность. Бесконечность нерожденных миров. Не-пространство, не-энергия, не-время. Червоточина космоса, сквозь которую нес эсминец генератор гиперполя.
На лицевом щитке бились тревожные огни. Детекторы воспринимали гиперпространство как вакуум – черезвычайный режим для брони, которая, все-таки, не была полноценным пустотным скафандром.
– Кей?
Он не ответил – не нужно было говорить в этой серой мгле, стоящей над миром.
– Кей, как это будет?
Паники в голосе нет… прекрасно. Их относило все дальше и дальше от эсминца, от островка материи, плывущего меж мирами. Как это будет – откуда ему знать? Быть может их разорвет на части, размажет по пространству на сотню световых лет…
В светящемся провале открытого шлюза возник темный силуэт. Оттолкнулся от порога, выносясь из поля искуственного тяготения корабля в ничто.
– Кей…
И серая мгла взорвалась искрящейся чернотой.
– Открыт аварийный шлюз рубки.
Кто-то еще пытался контролировать ситуацию. Лемак кивнул, надеясь, что это будет воспринято как одобрение. Вот, значит, какой выход нашел Дач…
– Сорок секунд до выхода из прыжка.
– Адмирал…
Лемак повернулся. Капитан эсминца протягивал ему пистолет.
– аТан, адмирал.
Карл Лемак, герой Тукайского конфликта и ровесник Императора, покачал головой.
– Я не покину корабль.
– Я тоже.
Лемак включил общую трансляцию. Сказал, надеясь, что голос остается твердым:
– Всем имеющим аТан. Приказываю…
Слова не шли. Слова стали безумием.
– Приказываю воспользоваться единственным шансом. Сообщите в штаб о случившемся.
В трех шагах от них молоденький офицер поднес ко рту ствол пистолета и нажал на спуск. Взрыв – черепная коробка не удержала вскипевший мозг. В лицо адмирала плеснуло уже запекшейся кровью.
– Я принимаю командование кораблем, капитан, – сказал Лемак. – Уходите аТаном.
– Мой аТан просрочен. Я купил дом на Таури.
Лемак вытер лицо.
– Тяга к красивой жизни, капитан?
Еще выстрел. И еще. Слишком мало по отношению к числу имевших аТан.
Трудно убить себя.
– Выход.
Легкая дрожь перехода. Муть на экранах сменилась привычной чернотой. Вот только каждая секунда их полета равна годам для Галактики.
И чей-то запоздалый выстрел – как салют человеческой нерешительности. Идиот… есть ли еще здесь компания «аТан» и человеческая Империя?
– Ремонтную группу в рубку, – приказал Лемак. – Обеспечьте же торможение, дьявол вас побери!
Что они услышат, включив приемники на имперской волне? Голоса людей или тишину – реквием исчезнувшей расе?
Кому будут нужны солдаты из позапрошлых веков на древнем корабле?
Почему-то Лемак подумал, что это зависит от Кея… от убийцы, ушедшего с эсминца в ничто.
– Будь проклят мир, где грешники делают работу святых, – прошептал Лемак.
Каким бы он ни был, этот мир – его мир, но он стремительно уходил в историю. Как и сам Лемак… превращаясь в легенду, в пару строчек в энциклопедии…
Адмирал плакал, не замечая своих слез.
2
Звезды были повсюду. Мерцающая пыль ядра Галактики, мутные саваны туманностей, узоры созвездий, никогда и никем не названных – ибо никого и никогда не было в этой точке Вселенной.
Томми и Кей по-прежнему держались за руки – нелишняя предосторожность, учитывая что «Серафимы» не комплектовались реактивными двигателями.
– На что он надеялся, Томми?
– Откуда я знаю?
– Ваше мышление сходно, ты неплохо угадывал его поступки.
– Раньше, Кей. Я же не видел Бога.
Кислородных ресурсов брони должно было хватить на пять часов. Томми, вероятно, чуть дольше. Но гораздо сильнее Кея беспокоил перегрев – вряд ли броня могла эффективно охлаждаться в вакууме.
– Кей, наши передатчики работают на гиперволне?
– Ну не на радиоволнах же.
– Если включить их на полную мощность?
Кей с минуту обдумывал вопрос.
– Хорошая аппаратура уловит сигнал за полтора-два световых года.
– Что говорить?
– Томми, если даже какой-то идиот решит нас спасать, ему потребуется время на взятие пеленга, подготовку корабля… а потом – пара суток на полет. Но я сомневаюсь, что в двух световых от нас могут быть люди.
– Но Артур на что-то надеялся.
– Каждый может ошибиться.
– Дач, мы невредимыми вышли из гипера.
Кей сдался.
– Выведи панель управления на лицевой щиток. Потом переключись на работу с передатчиком.
Томми медленно поднял руку, осторожно касаясь снаружи лицевого щитка. В тяжелой броне так до сих пор и не удалось добиться простоты управления.
– Сделал.
– Там должен быть символ просьбы о помощи – протянутая вверх кисть. Активируй его, вот и все.
– Но я ничего не слышу!
– Сигнал идет на другой частоте. Если кто-то есть поблизости, он уже тебя услышал.
Сейкер, наверное, могла бы сразу назвать шансы на спасение – исчезающе малые шансы. Кей не хотел считать. Последние часы его жизни оказались не самыми плохими. Без боли и позора, и даже не в одиночестве. А Томми останется жив, у него аТан. Наверное, он уже не нуждается в его опеке. Если повезет, то парень сумеет затеряться среди жителей той планеты, где оживет.
– Кей… Если так получится, что нас не спасут…
– Говори.
– Я постараюсь все сделать за тебя.
Спорить было бесполезно.
– Ладно. Только попытайся найти Артура.
– Я найду.
Он плыл среди звезд – телохранитель категории «С», несостоявшийся лингвист, лейтенант, который был «Корью». Жизнь уходила – с каждым вздохом, с каждой калорией тепла, которую не удавалось отвести броне. Он задохнется воздухом, удушливым от жара собственного тела. В отделениях «аТана» сотрут матрицу его сознания. И сто килограммов плоти в ста килограммах брони станут пылью меж сияющих звезд.
Есть ли что-то там, за темнотой, в которую он так часто нырял – чтобы проснуться на холодном столе репликатора? Кей надеялся, что нет. Он был виновен по всем законам – и придуманным Империей, и установленным им для самого себя.
Боги не смеются над людьми – они просто их не замечают. Можно спорить с судьбой, отвергать законы, презирать мироздание. Но рано или поздно все кончится так – бесконечной пустотой, холодной постелью, лучом в спину. Он шел к Богу… чтобы задать единственный вопрос – «Зачем?» Зачем творился мир, где добро неотделимо от зла, где нельзя прожить день, не причинив новой боли? Зачем дана Линия Грез – которая породит миллиарды еще более страшных миров? И в чем тогда справедливость, если каждый сумеет встать на вершину пирамиды, стать вечным Императором собственных снов – безжалостным и неуязвимым, подобным Грею… который когда-то был простым офицером эндорийского эсминца.
