— В обмен на сведения о числе корсарских судов я пообещал дать ему свободу, когда мы придем в Капалис. Поручился своим словом.
— А мне-то что до этого?
— Я хотел бы, чтобы ты тоже дал слово не убивать его.
— На кой мне его убивать?
— Тогда дай слово.
Друсс посмотрел в темные глаза вентрийца.
— Тут есть еще что-то — что-то, о чем вы умалчиваете.
— Да, есть. Дай слово, что не нарушишь мое обещание Патеку, и я расскажу.
— Ладно, я не стану его убивать. Теперь говорите и дайте мне поспать немного.
Бодасен собрался с духом.
— Эта трирема зовется «Черный ветер». Командовал ею Эарин Шад, крупный корсарский главарь... король, если хочешь. Они уже несколько месяцев прочесывают эти воды. Один из кораблей, который они ограбили, был... — Бодасен облизнул губы. — Друсс, мне очень жаль. Они потопили корабль Кабучека, а всех, кто был на борту, бросили акулам. В живых не осталось никого.
Друсс сидел тихо, не испытывая ни малейшего гнева.
— Хотел бы я что-нибудь сказать или сделать, чтобы уменьшить твою боль. Я знаю — ты любил ее.
— Оставьте меня. Оставьте меня одного.
Глава 5
Весть о горе, постигшем могучего Друсса, скоро разошлась по кораблю. Многие не могли понять всей глубины его страданий, поскольку не знали, что такое любовь, но перемену в нем заметили все. Он сидел на носу корабля и глядел на море, не выпуская из рук своего топора. К себе он допускал только одного Зибена, да и тот не оставался с ним надолго.
В оставшиеся три дня плавания на корабле почти не смеялись — присутствие Друсса подавляло всех. Огромный пират Патек держался от него как можно дальше, почти все время проводя на мостике.
Утром четвертого дня вдали показались башни Капалиса, сияя на солнце белым мрамором. Зибен подошел к Друссу:
— Милус Бар намерен взять груз пряностей и пуститься в обратный путь. Может, останемся?
— Я не поеду обратно.
— Но ведь нам больше нечего делать здесь.
— Тут есть враг.
— Какой еще враг?
— Наашаниты.
— Не понимаю. Ты никого из них и в глаза-то не видел.
— Они убили мою Ровену и поплатятся за это. Зибен хотел уже ввязаться в спор, но сдержался. Наашаниты перетянули пиратов на свою сторону — стало быть, в глазах Друсса они виновны. Разве вобьешь Друссу в голову, что настоящий виновник, Эарин Шад, уже мертв? В своем горе Друсс никого не станет слушать. Глаза у него холодные, почти безжизненные, и он держится за топор, как за единственного своего друга.
— Должно быть, она была необыкновенная женщина, — сказал Эскодас, стоя рядом с Зибеном у левого борта, пока «Дитя грома» входило в гавань.
— Я ни разу ее не видел, но он говорит о ней с благоговением.
Эскодас кивнул:
— А грузчиков в гавани нет — одни солдаты. Город, наверное, осажден.
С того конца пристани к ним двигалась колонна солдат в черных с серебром латах. Впереди шагал высокий, широкоплечий вельможа.
— Как видно, это Горбен, — сказал Зибен, — вышагивает так, будто весь мир принадлежит ему.
— Больше не принадлежит, — хмыкнул Эскодас, — но парень хорош, спору нет.
Император, одетый в простой черный плащ поверх неприметного панциря, тем не менее привлекал к себе внимание подобно сказочному герою. Люди бросали работу при его приближении, а Бодасен спрыгнул на пристань, не дожидаясь, когда корабль причалит, и бросился ему в объятия. Император похлопал его по спине и расцеловал в обе щеки.
— Вот это дружба, — сухо заметил Эскодас.
— Странные обычаи встречаются в чужих краях, — усмехнулся Зибен.
Спустили сходни, и взвод солдат, взойдя на палубу, стал выносить оттуда тяжелые, окованные бронзой дубовые сундуки.
— Небось золото, — шепнул Эскодас, и Зибен кивнул. С судна вынесли двадцать сундуков, и только тогда дренаям позволили сойти на берег. Зибен спустился по сходням вслед за лучником. Как только поэт ступил на землю, она вздыбилась под ним, и он чуть не упал.
— Что это — землетрясение? — спросил он у Эскодаса.
— Нет, дружище, просто ты так привык к корабельной качке, что по твердой земле ходить не можешь. Но это пройдет быстро.
Друсс присоединился к ним. Бодасен с императором вышли вперед.
— Вот, государь, тот воин, о котором я говорил, — Друсс с топором. Он победил пиратов, можно сказать, в одиночку.
— Хотел бы я на это посмотреть, — сказал Горбен. — Но у тебя еще будет случай показать себя. Враг стоит лагерем вокруг города и уже начал штурмовать крепость.
Друсс промолчал, но император этого как будто и не заметил.
— Можно посмотреть твой топор? — спросил он. Друсс подал монарху свое оружие, и тот поднес лезвие к самым глазам. — Великолепная работа. Ни щербинки, ни следа ржавчины — как новенький. Превосходная сталь. — Горбен осмотрел черное топорище с серебряными рунами. — Это старинное оружие — оно видело много смертей.
— И увидит еще больше, — низким рокочущим голосом ответил Друсс.
Зибена пробрала дрожь, когда он это услышал. Горбен с улыбкой вернул Друссу топор и сказал Бодасену:
— Когда разместишь своих людей, найдешь меня в здании совета. — С этими словами император удалился. Бодасен, белый от гнева, сказал:
— Императору нужно низко кланяться. Что за неуважение!
— Мы, дренаи, не научены раболепству, — ответил Зибен.
— В Вентрии за столь пренебрежительные манеры вспарывают живот.
— Ничего, научимся еще, — не смутился Зибен.
— Очень на это надеюсь, — улыбнулся Бодасен. — Обычаи здесь не те, что в Дренае. Император — хороший человек, просто замечательный, но он должен блюсти дисциплину и впредь такого поведения не потерпит.
Дренаев разместили в центре города — всех, кроме Друсса и Зибена, которые не были связаны обязательством сражаться за Вентрию. Их Бодасен отвел в покинутую гостиницу и велел выбирать любые комнаты. Еду, сказал он, можно брать в одной из двух городских казарм, притом в городе еще открыты немногочисленные лавки и лотки.
— Хочешь посмотреть город? — спросил Зибен, когда вентриец ушел.
Друсс, сидевший на узкой койке, будто и не слышал вопроса. Поэт сел рядом с ним и произнес осторожно:
— Что ты ощущаешь?
— Пустоту.
— Все люди смертны, Друсс, — даже мы с тобой. Это не наша вина.
— Мне нет дела, чья тут вина. Просто я все время думаю о нашей жизни в горах. Все еще чувствую ее руку в своей. Все еще слышу... — Друсс умолк, покраснев и крепко стиснув зубы. — Ты о чем-то спрашивал меня?
— Предлагал пройтись по городу.
— Ладно, пошли. — Друсс взял топор и направился к двери.
Гостиница стояла на Винной улице. Бодасен объяснил им, что в какой стороне находится, и они без труда находили дорогу. Улицы здесь были широкие, а вывески писались на нескольких языках, в том числе и на западном. Здания, выстроенные из белого и серого камня, порой насчитывали более четырех этажей. Путникам встречались сверкающие башни, дворцы с купольными кровлями, сады и усаженные деревьями проспекты. Повсюду пахло жасмином и розами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
