— Что-то я слышал об этой историю… может быть, и не без основания собаки сожрали судью… столько он всего натворил…
— И бог все это увидел и вмешался…
— Иногда мне кажется, что бог нарочно где-то прячется… — сказал артист и, схватив поэта за плечи, стал его трясти.
— Что ты делаешь?..
— Он попросил меня не дать ему заснуть… мне кажется, он умирает… надо отогнать от него сон, оцепенение…
— Но я не вижу на его лице теней смерти… вижу только удивление…
— Ну, хорошо, пусть умирает… ты меня уговорил… — Артист встал и выглянул из пещеры. — Какое спокойствие вокруг… не слышно ни звука, даже цикады умолкли… и на море штиль…
— Артист, ты прав… поэт умирает… он говорит, что погружается в темноту, как в воду… и уже не ощущает себя в этом погружении…
— Не понимаю, о чем он говорит?..
— О смерти… — сказал кто-то.
Писатель и артист обернулись. Голос исходил из темноты.
Артист осторожно выразил удивление, спросил:
— Мы встречались?..
— И я даже заплатил за эту встречу собственной жизнью… можно сказать, принес себя в жертву…
Незнакомец вышел из темноты и подошел к артисту. Казалось, они готовы были наброситься друг на друга. Однако этого не произошло…
День погас, и все сущее погрузилось во мрак.
Воцарилась ночь со всем, что ей принадлежит…
И снова вернулся день.
Все уходит и возвращается. Так же и мы воскреснем для последнего суда, какими мы жили, такими и предстанем…
* * *
Писатель выполз из расселины, в которой укрывался, и увидел за оградой сад цветущих деревьев, разливающих сладостный запах, который можно было пить, как вино.
Писатель встал на ноги и пошел вдоль ограды.
У портика входа в рай стояла толпа.
Кто-то окликнул писателя по имени, которое он уже забыл.
Писатель оглянулся, и увидел блаженную.
Писатель сморгнул. Блаженная не исчезла. Она стояла перед ним в трагических котурнах и в черной тоге. Лицо бледное, вытянутое, волосы рыжие, вьющиеся как у цветка гиацинта.
«Это сон?.. она мне снишься?.. — На глазах писателя блеснули слезы. — Конечно же, это сон, что же еще?.. — писатель принужденно улыбнулся. — Или я уже умер и стал призраком… не призраки ли все эти странные существа, которые меня окружают?..»
Почувствовав прикосновение, писатель вздрогнул и пришел в себя.
— Наконец-то ты очнулся?.. ты меня напугал… — артист изобразил на своем лицо недоумение и страх.
— Где я?.. что случилось?.. — Писатель привстал, озираясь.
— Ты все проспал… примадонна давала концерт… ты должен знать эту пышногрудую, грациозную сирену… бог проявил себя как художник, создавая ее тело… немало она погубила людей… мужчин, разумеется… помню, все были потрясены, когда она вдруг исчезла… если только ей не помогли исчезнуть… подозревали ее мужа, который повесился… думаю, он поступил правильно… иначе ему было не спастись от поклонников примадонны и от власти, обладающей искусством убивать… примадонна была не одна, ее сопровождала женщина, от которой я узнал последние новости из города… говорят, ты стал мифической личностью… появилось много связанных с тобой историй, правдивых, но кажущихся невероятными, и попросту вымышленных… якобы ты бродишь по горам с каким-то сбродом призраков, которые уже еле плетутся, изнывая от скуки и усталости…
— Ты смеешься?..
— Это не я смеюсь, это молва смеется… с ее слепым могуществом не под силу справиться даже богу… должен тебе сказать, что некоторые истории мне понравились, но в подавляющем большинстве они уродливы, как порождения некоторых поэтов с убогой фантазией, пытающихся описать потусторонний мир…
— И о чем пела твоя сирена?..
— О чем обычно поют сирены?.. о любви…
— Любовь… что это такое?..
— Любовь — это нечто, доступное нашему восприятию лишь тогда, когда мы ее лишаемся… и на нашем самодовольном лице появляется тупое недоумение…
— Думаю, ты преувеличиваешь…
— Ничего я не преувеличиваю…
— Любовь мы ощущаем, когда испытываем блаженство…
— Женщины порождают только несчастья… — сказал старик в очках.
— Позвольте с вами не согласиться… писатель, а ты почему молчишь?.. ты здесь?..
— Здесь я… где мне еще быть?.. — сказал писатель, хотя был он вовсе не здесь. Он блуждал в руинах женского монастыря, искал блаженную и сомневался в подлинности происходящего.
«Может быть, нет никакой блаженной?.. вдруг она лишь призрак, ночное видение?..» — Писатель в нерешительности останавливался у лестницы, спускающейся в темноту, когда его окликнул артист.
— Что я думаю о любви?.. — заговорил писатель. — Мы живем, благодаря любви… больше мне нечего сказать…
«Хотя о любви я мог бы говорить и говорить… — размышлял писатель. — Я проваливаюсь в сон и оказываюсь в келье блаженной, на ее ложе… наверное, у каждого есть такой сон… это всего лишь сон, вранье, но иногда и вранье бывает полезно и имеет какой-то смысл… я пытаюсь обнять блаженную, чувствую на какой-то миг ее ангельскую нежность, легкость, и просыпаюсь… иногда она пытается увести меня в свой мир теней, скорби и безумия, но я научился сдерживать себя…»
— В конечном счете, все сводится к любви и смерти… — сказал философ.
— Опять вы заговорили о женщинах… лучше вообще не знать того, от чего после захочешь избавиться…
— Что ты хочешь этим сказать?..
— Ничего, кроме того, что уже сказал…
— Говорят, что самка ехидны во время совокупления в восторге откусывает голову самцу…
— Чему вы смеетесь?.. — Артист глянул на человека со шрамом и отвел взгляд.
— Я не смеюсь… извините… из-за шрама у меня одна половина лица смеется, а другая — рыдает…
Человек со шрамом участвовал в нескольких войнах. Паром, на котором инвалид плыл после ранения, налетел на рифы, перевернулся и затонул. Он чудом спасся и очутился на острове, на котором обитали только птицы. Это были редкие и странные птицы. Слушая пение птиц, он удалялся от мирской суеты к вечной жизни, от сомнений к тайне спасения. От реальности оставались лишь бледные тени одного примерно вида, среди которых он и блуждал в поисках бога или кого-нибудь еще.
Однажды блуждая по острову, инвалид наткнулся на расселину. Он заполз в нее. Постепенно расселина стала шире, приобрела свод. У самого порога ада его остановил незнакомец, который отнесся к инвалиду с сочувственным вниманием.
— Зачем ты здесь?.. — заговорил он. — Возвращайся пока не поздно… здесь мы никому не нужны, как, впрочем, и там…
Сказав эту фразу, незнакомец надолго умолк. Он стоял, кусая губы.
Инвалид узнал незнакомца. Он был известным генералом, имел дом, жену, детей и все потерял, до срока сошел в ад, покрытый славой, провожаемый толпой поклонников, восклицаниями и аплодисментами.
— Я вижу, ты меня узнал… что же послужило причиной, заставившей тебя явиться сюда?..
— Генерал, ты не поверишь…
— Рассказывай…
— Во всем виновата женщина… я жертва любви… вдова брата не давала мне жить спокойно и пристойно… побывав уже в нескольких браках, она, вдруг, воспылала любовью ко мне, а когда я оказался столь неразумным, что отверг ее домогательства, она стала мстить… — Инвалид умолк. Он едва сдерживал слезы. — Своими откровениями и письмами она довела мою жену до безумия… однажды ночью жена подожгла дом, вообразила себя саламандрой… я едва успел выпрыгнуть из огня… по доносу вдовы меня обвинили в поджоге и преднамеренном убийстве… было назначено судебное разбирательство и я очутился в местах, не столь отдаленных, которые мне и во сне не снились… я несколько раз пытался бежать, но неудачно… и все же я бежал… я шел, припадая на одну ногу и все время боязливо озирался… я опасался погони… в общем, обычная история… не стоит и продолжать… я повторил путь своего отца…
— А кто был твой отец?..
— Не знаю… говорят, он был известным писателем, отягченным и почти раздавленным этой честью… до 13 лет он пас коз в горах, потом переселился в город и поднялся по пресловутой лестнице на все 72 ступени…
— И что было дальше?..
— В тюрьме я понял, что все было подстроено вдовой… бежать из тюрьмы мне помогла Маргарита, жена Вагнера, начальника тюрьмы… она устроила мне побег… я здесь, а она где-то там… не знаю, что она во мне нашла?.. она была красавицей… и голос у нее был как у сирены… а что я представлял собой, ты видишь, жалкий, хромой старик с лицом, обезображенным шрамом…
— Странная история… — пробормотал писатель.
— Философ, что ты все ходишь, ходишь?..
— Я думаю…
— У тебя что, мозги в ногах?..
— Вот, теперь вспомнил, где я тебя видел… в тюрьме… тебя звали хромой бес…
— Да, так меня называли… из зависти…
— Ты на самом деле был в преисподней?.. и ад тебя отпустил, хотя он еще никого не отпускал?..
