— Подожди. Ты обработала его раны, и он на тебя разозлился?
Мэдди была немного недовольна. И когда я кивнула, она упёрла руки в бёдра, принявшись в раздражении постукивать ногой по полу.
— Боже, как же он бесит. Что именно ты сказала?
Я помрачнела.
— Что-то о том, что иногда мы все нуждаемся в утешении и он не должен справляться с этим в одиночку. Но Алессио очень разозлился и велел мне не переступать черту. После чего крикнул, чтобы я убиралась.
— Что. За. Неблагодарный. Мудак, — прорычала девушка.
— Мэдди! Следи за словами, — отругала её Лена.
— Я серьёзно, мам. Как он посмел? Айла помогла ему, и вот как он себя повёл?
— Мы все знаем, какой он. Алессио не любит внимание. Или когда кто-то утешает его. Он не очень хорош в управлении эмоциями, — Лена успокаивающе положила руку мне на спину.
— Знаю, — прошептала я.
Мэдди всё ещё выглядела рассерженной.
— Возможно, тебе стоило оставить всё как было, чтобы он получил заражение. Он точно это заслужил. Мудак.
— Мэдди! Хватит! — уже громче предостерегла её Лена.
— Ладно!
Она сложила руки на груди. Лена посмотрела на дочь, но это не выглядело угрожающе. Не уверена, что она когда-то сможет выглядеть действительно злой — даже если захочет этого.
Ещё раз серьёзно посмотрев на Мэдди, Лена повернулась ко мне и погладила по щеке.
— Не воспринимай это близко к сердцу. Алессио ведёт себя так со всеми. Дай ему немного времени, — нежно произнесла она, прежде чем улыбнуться и выйти из кухни.
Как только Лена покинула нас, Мэдди вновь начала ругаться:
— Этот маленький ублюдок. Ему повезло, что меня там не было. Я бы, чёрт возьми, избила его за то, что он так с тобой говорил. Мудак. Тупица.
Она все продолжала наматывать круги по кухне. Горничная поставила тарелку с завтраком на поднос, приготовила протеиновый коктейль. А я всё стояла и смотрела на то, как девушка медленно закипает. Закончив, Мэдди протянула мне поднос.
— Вот, отнеси ему, — приказала она.
Она с ума сошла? Зачем отправляет меня в логово к зверю?
— Что? Нет.
Я отодвинула поднос.
— Нет-нет-нет, милая. Ты пойдёшь туда и отнесёшь ему завтрак. И будешь вести себя так, словно ничего и не произошло.
Когда я не пошевелилась, она вздохнула и её плечи опустились.
— Учитывая, как давно мы знакомы, я почти уверена, что сейчас Алессио грызёт совесть. Так что ты поднимаешься сейчас туда и сделаешь так, чтобы он почувствовал себя ещё более виноватым из-за того, что натворил. Ага?
— Мэдди…
— Поверь мне. Он, наверное, даже извинится. Но ты будешь вести себя безразлично и просто уйдёшь. Поняла? Заставь. Его. Чувствовать. Вину, — хмыкнула она.
Я попыталась было покачать головой, но Мэдди вновь начала наседать:
— Айла, ради всего святого, ты слишком милая. И это делает всё только хуже. Ты не заслужила, чтобы он так к тебе относился. Так что, сделай мне одолжение, ладно? Пожалуйста.
— Нет, — категорично ответила я.
Мэдди разочарованно всплеснула руками.
— Мэдди, я не хочу сделать только хуже. Он зол и не хочет видеть меня, — ответила я.
— И вот в чём твоя ошибка. Алессио хочет тебя увидеть. Христа ради, он позволил тебе сыграть на пианино. Это что-то да значит. Вообще, это много чего значит. Он просто зол сам на себя, а ты попала ему под руку, — спешно начала объяснять Мэдди. — Я знаю его, Айла. Просто сделай, как я сказала — и всё будет хорошо.
— Но…
Мэдди покачала головой.
— Нет. Ты опоздаешь. Иди отнеси Алессио его завтрак.
Когда я и не пошевелилась, она мягко подтолкнула меня к двери.
— Ступай. И удачи! Ты сделаешь это.
Медленно шагнув за порог, я услышала последние слова Мэдди:
— Подожду тебя здесь.
— Ладно, — пробормотала я дрожащим голосом.
Поднимаясь по лестнице, я прошла мимо Николая и Виктора. Чувствуя спиной их взгляды, у меня волоски на затылке встали дыбом, но я, намеренно избегая мужчин, опустила глаза.
С каждым шагом, приближающим меня к кабинету Алессио, сердце едва ли не выпрыгивало из груди. Руки похолодели, по шее, вниз между лопаток, потекла капелька пота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Остановившись перед дверью, я сделала глубокий вдох и подняла руку. Как только мой кулак коснулся деревянного полотна, раздался голос Алессио:
— Входи.
Я переступила порог. Алессио не смотрел на меня. На мужчине была чёрная рубашка и тёмные брюки. Я прочистила горло, и он повернулся ко мне. Поняв кто перед ним, Иваншов распахнул глаза.
Я вздохнула с облегчением, отметив, что Алессио принял душ. Классическая рубашка была чистой, а волосы всё ещё немного влажными. На лице так же не осталось и следов крови.
— Я принесла завтрак, — на удивление ровно произнесла я.
Мужчина бесстрастно рассматривал меня несколько секунд, после чего кивнул в сторону журнального столика.
Поставив поднос, я выпрямилась и повернулась к Алессио. Секунду-вторую мы смотрели друг другу в глаза, затем я опустила взгляд на его руки.
Шагнув ближе, я прочистила горло, прежде чем взволнованно спросить:
— Хочешь, чтобы я снова перевязала их?
Ранее Иваншов ясно дал понять, что не нуждается в моей помощи, но ведь нет ничего плохого, чтобы предложить её вновь. Верно? Принимать её или нет — это его выбор.
Алессио опустил взгляд и покачал головой.
— Нет. Всё в порядке. Я сам займусь этим.
— Уверен?
— Да, — поспешно ответил он. Иваншов пытался наложить повязку. Я просто молча наблюдала за его попытками, предпочтя не мешать.
Получалось у мужчины так себе. Не думая о последствиях, я шагнула к нему и взяла его руки в свои ладони. Алессио замер, и я почувствовала его дыхание у своего лба. Опустив голову, я занялась бинтами.
Мужчина замер совершенно неподвижно. Его дыхание было немного прерывистым. От его близости моё сердце колотилось точно сумасшедшее. Внутри всё завязалось тугим узлом.
Закончив, я отступила, после чего едва заметно улыбнулась.
— Вот и всё, — прошептала я, встретившись с ним взглядом.
Алессио промолчал. Другого я и не ждала. Ещё раз улыбнувшись русскому, я развернулась и хотела было выйти из кабинета. Но стоило приблизиться к двери, и его голос заставил меня замереть.
— Подожди, — скомандовал Иваншов.
Я остановилась. Алессио вздохнул, и я решила повернуться к нему. Он провёл рукой по волосам. Опустив взгляд, русский оперся о стол, скрестив ноги в лодыжках.
— Что касается того, что произошло утром, — начал глава мафии, вновь посмотрев на меня. — Я не должен был кричать на тебя. Мне жаль.
Он выглядел почти что смущённым. Несмотря на то, что слова должны были прозвучать даже где-то мило, лицо мужчины всё ещё оставалось суровым и беспристрастным. Но мне всё равно. Важны были именно слова. Не полноценное извинение, но для меня этого было достаточно.
Это всё, что я хотела услышать.
Моё сердце затрепетало. Я улыбнулась.
— Ладно, — ответила я.
Алессио кивнул и, если не ошибаюсь, на его лице проскользнуло облегчение.
Мэдди была права. Он чувствовал вину. Но я рада, что смогла снять с него это бремя.
Когда в комнате вновь повисла тишина, я решила, что пора уходить. Но Алессио снова заговорил. У меня перехватило дыхание от услышанного. Я накрыла ладонью гулко бьющееся в груди сердце.
— Если хочешь, ты можешь играть на пианино.
Я в замешательстве уставилась на мужчину. Мне пришлось сжать бёдра, чтобы устоять на ногах.
Во мне расцвела надежда. Хотелось плакать.
— Правда?
Алессио кивнул и выражение его лица сменилось лёгким смущением.
— Это мой способ уладить всё между нами, — ответил он.
Как он может быть таким милым и нежным, но в то же время бессердечным и грубым?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его слова значат одно, а поступки — совершенно другое.
Я боялась надеяться… уже хотя бы потому, что он в любую секунду мог передумать — и это уничтожило бы меня. Но я не могла унять счастье, переполнявшее каждую клеточку моего тела.
