не задавая вопросов, развернул машину.
– Куда поедем, Андрей Иванович. Только спросил он.
– Куда? – Удав задумался. – Давай в аэропорт. Да живее.
В больнице я находилась уже наверное часа три. Поначалу металась от стенки к стенке, затем силы кончились совсем и устало опустилась на кушетку. Стас пострадал не так сильно, как мне поначалу показалось. Пуля задела бок, но прошла навылет сквозь мягкие ткани, не задев ни одного внутреннего органа. И хотя он потерял много крови, врачи за него не опасались. Сейчас он спал, перевязанный и отмытый. С Элеонорой все было гораздо хуже. Врачи сбились со счета, подсчитывая все травмы и ушибы, которые она получила. Два серьезных перелома. Нога и запястье. Трещины в ребрах, гематомы на груби и животе. Эти сволочи били ее ногами. Несколько ногтей вырвано. Это так развлекался Удав. Про лицо я вообще молчу. Врачи кое-как стянули мышцы и кожу, но если срочно не сделать пластику – она навсегда останется уродиной. Но это пока второстепенная задача. Пока она не приходила в сознание. В больнице собрался целый консилиум по этому поводу. Мнения докторов разнились, но в конце концов все решил снимок черепа. Была еще одна серьезная травма. Трещина у основания черепа. Там была большая шишка. Врачи не исключали сильнейшего сотрясения мозга. Она могла умереть в любою минуту. Когда я в очередной раз пристала к доктору с вопросом, тот не выдержал. Снял очки, потер уставшие глаза:
– Шли бы вы домой девушка. Сейчас ей все равно ничем не поможешь. Она либо выживет либо нет. Мы делаем все возможное. Но мозг – это серьезно. Если он сильно поврежден, она может не очнуться или всю жизнь остаться в вегетативном состоянии. Надеюсь, вы понимаете, что это значит.
Конечно, я понимала. Вегетативную жизнь ведут растения, они пассивно питаются, жизнь в них вроде бы есть, а вот сознания нет.
Я устало поплелась домой. Что же делать? Врач сказал, что Элеонора сильно истощена. Во-первых ее не кормили, в во-вторых не осталось сил для сопротивления заживления ран. Он не может бороться. Я подумала о том случае с вампиром. Когда он подавился моей энергией. А что если поделиться ею с Элеонорой. Как это можно сделать. Кажется я читала про энергетический посыл. Медиум входит в транс и направляет свою энергию нуждающемуся человеку. Попробуем так. Я начала сеанс медитации. Элеонора учила меня ему. Прежде всего успокоиться. Вдох-выдох, раз, два, три, вдох-выдох, выкинуть все мысли из головы, почувствовать свое тело, как сердце гоняет кровь, как мерно движется легкие, обеспечивая мозг кислородом. Постепенно расслабить все группы мышц, начиная с лица. Выровнять и замедлить дыхание, делать в минуту не 60 вдохов, а 55, затем, 45, 40. Довести ритм до тридцати. Я лежала закрыв глаза, но не спала, сердце билось медленно, дыхание стало поверхностным, глубина вдоха сократилась до минимума, если честно, мне вообще не хотелось дышать. Просто так надо было. В какой-то момент ощутила небывалую легкость, перестала чувствовать свое тело и кровать и одеяло, которым укрывалась. Я как бы раздвоилась. Одна моя часть оставалась на кровати и я прекрасно ее чувствовала, а другая стала свободной, легкой и невесомой. Я увидела скат крыши и как я поднимаюсь над ним. Я летела над домами и деревьями. Летела и удивлялась, почему люди не летают. Это же так просто. Подпрыгнуть, поднять и вытянуть ноги, положить их на воздух. И все. Он прекрасно держит все тело. Я видела свет фонарей над улицами и поздних прохожих, возвращающихся домой. Какой-то малыш меня заметил. Не знаю, как. Он смотрел вверх и мы видели друг друга.
– Ба, смотри тетя летит. Пожилая женщина подняла голову вверх
– Ну что ты придумываешь. Там никого нет.
Мда. Порой к детям нужно прислушиваться, если вы не видите то, что видят они, еще не значит, что этого нет. Я покачалась в ветвях старого клена. Сбылась моя давняя мечта, ощутить себя феей, дом которой среди веселой зеленой листвы. Я забыла о обо всем, что тревожило меня на земле, мне хотелось остаться в этом подвешенном состоянии. О, это упоительное чувство свободы. Не нужен вонючий транспорт, нет преград. Могу прямо сейчас полететь в Лондон или Париж и никакого Аэрофлота. Что-то должна была сделать, кого-то навестить или позвать или что-то еще. Нет. Не помню. Я подлетела к дому, где жила с родителями. Заглянула в окно. Отец смотрел телевизор в зале, мама на кухне домывала посуду. Хорошие мои. Я вас люблю. Меня чуть отнесло ветром в сторону центра. Сияла площадь, кафе и рестораны еще были полны народа, а это что такое за большое здание. Много-много окон, в которых горит свет. Внутри суетятся люди в белых халатах. Кого —то везут на странной кровати с колесами. Непонятно чего они все бегают, когда есть другой такой легкий мир. Я заглядывала в окошки. Вот лежат бабульки в байковых халатах, работает телевизор, транслирует очередные перипетии очередной Кармен или Фроси или еще какой-нибудь горемычной провинциалки. Рядом молодой человек читает журнал «Мото и жизнь». Молодого человека я знала. Стас. Я помахала ему рукой и даже постучала в окно. Не видит. А жаль, он мне нравится. Даже более того. В этом свободном мире не было условностей и лжи. Не надо было притворяться тем, кем ты не являешься, скрывать и прятать свои чувства из страха быть обиженной. И мне нравилось это ощущение. СВОБОДА. Это самое ценное, что у нас есть и чего мы лишены от рождения. За нас всегда все решают. Сначала родители, потом государство. Обязанность, ответственность, как это нужно и скучно. Я полетела дальше. А вот это уже интересно. В палате дальше по коридору лежала женщина все в бинтах и на растяжках. Сестра только что закончила вечерний обход. Сделала больной очередной укол. Положила пустой шприц на тумбочку, намереваясь выкинуть перед уходом. Тут в ее кармане запиликал мобильный. Сестра схватила его и смеясь выскочила в коридор. Наверняка звонит любовник или муж. Шприц остался лежать. Больная чуть приоткрыла веки. Убедилась, что в палате никого нет. Одной рукой натянула воздух. Потянулась к вене на перебинтованной руке. Вот это правильно и хорошо. Давай ко мне подруга, вдвоем будет интереснее. Девушка повернулась и меня будто толкнули. Элеонора! Это же Элеонора! Господи, что я творю?! Что делает она?! В мгновение ока я оказалось в палате. Просочилась сквозь стену наподобие призрака.
– А ну брось! —со всей дури рявкнула я. Элька вздрогнула и от неожиданности правда выронила шприц.
– Кто здесь? Полушепотом спросила она, оглядываясь.
– Кто… Кто… Совесть твоя. Ее, дуреху, понимаешь ли спасают, Юлька свей шкурой рискует, а она на тот свет торопится. УБЬЮ!
– Юля —выдохнула Элеонора, хватаясь за бинты. Видимо каждое слово давалось с большим трудом. Еще не поджившие края ран начинали шевелиться, причиняя Эльке нестерпимую боль. – Ты где? Я тебя не вижу.
– А тебе и не надо!
Я все никак не могла успокоиться. Подлетела к самому Элеонорину лицу, и поднесла указательный палец к ее носу.
– Значит так, слушай меня внимательно. Завтра я приду в больницу, и не дай Боже!, мне скажут что ты умерла или сбежала или еще куда-нибудь делась, я тебя найду где угодно, хоть в Астрале, хоть в Абсолюте, хоть у черта на горах и надеру тебе задницу так, что ты сесть не сможешь. Ясно?
Элька слабо улыбнулась, кивнула и закрыла глаза. Я подумала, что мне надо возвращаться и тут же открыла глаза дома в своей кровати. Забавно. Это мне приснилось что ли. Какой реалистичный сон. Дальше я уже отрубилась и проснулась только утром. В больницу я заглянула через два часа. Сначала зашла к Стасу. Принесла фрукты, соки и свежие журналы. Мы поболтали, но Стас держался как-то скованно. Словно стеснялся или ему было неловко. Наверно это от того, что он
